– Это шантаж! – прошипел взбешенный мужчина.
– Да, – согласно кивает Келли, – это шантаж.
– Да как Вы смеете… – начал было он, коснувшись руки женщины, намереваясь поговорить с ней в более приватной обстановке. Келли отвела его руку мягко, но с достоинством, которому нельзя было не подчиниться.
– Послушайте, – начала она, – это не я тащила в постель хорошеньких ассистенток. Я об этом только узнала. Давайте будем честны, я на этом настаиваю, и признаемся, что каждый на моем месте воспользовался представившимся шансом. Разве, я не права?
Сбивать с режиссеров спесь всегда помогало держать себя в форме, уже не говоря о том, что шантаж помогал добиваться именно тех ролей, которые её интересовали. В этом беда многих актеров – ты не сможешь отказывать от ролей, которые играть совершенно не хочется, пока добьешься популярности. Которой, к слову, Райли совершенно не хотелось. Известность подразумевает конец личному пространству и пресекает любую попытку скрыться от папарацци. И на то, чтобы оставаться актрисой времени просто не хватит.
– Я не сомневаюсь, что ваш талант поможет вам достойно воплотить на экране свою героиню.
Еще одна крепость пала. Что бы кто ни говорил, а скандал не всегда может быть хорошим подспорьем для карьеры.
– Приятно иметь дело и понимающим с полуслова человеком. Столь желанное качество для любого режиссера.
Мужчина, всем своим видом показывающий, что он и хотел бы сказать тоже самое, но никак не может, фыркнул, и одним глотком осушил бокал с шампанским. Взгляд его где-то блуждал, пока не наткнулся на что-то, что привлекло его внимание.
– Мисс Райли, на вас пристально смотрит коллега.
– Который? – о том, чтобы поворачиваться и самой установить личность, речи, разумеется, не шло. Да и коллег здесь столько, что интересующийся вполне мог отвести взгляд, пока Райли осматривала внушительных размеров банкетный зал.
– Майкл Фассбендер.
Так, так… Вечер обещал быть необычным. Около недели назад, Райли выслушивала жалостливую историю от некой Санавин Эндрюс, со слов которой «этот мужлан Фассбендер», обошелся отнюдь не по-джентельменски, да так, что она даже решилась подать в суд.
Сначала мисс Райли посчитала эти слезливые излияния очередной историей из разряда «Как мне не повезло заработать на известном имени моего бойфренда». Келли, к счастью, сумела приобрести бесценное качество, которое позволяло ей не слышать того, что ей слушать было вовсе не обязательно, если кто-то пробовал занять её подобными разговорами.
Но одна, казалось бы, незначительная деталь, которую упомянула Эндрюс, обратила на себя внимание Келли. Аккуратные наводящие вопросы показали, что обращение в суд было оправдано и рукоприкладство имело место быть. Не зря она перечитала книги сэра Артура Конан Дойла, готовясь к роли Мэри Морстен.
– Если он направится в мою сторону, вы оставите нас наедине.
– Как пожелаете, – с интонациями, прямо противоположными показной покорности, ответил мужчина. – Вы только на мужчинах оттачиваете свое непревзойденное мастерство шантажа?
– Это так мило отозваться о моих скромных успехах на этом, безусловно, непростом поприще с присущими Вам теплотой и поощрением. Я бесконечно счастлива слышать похвалу от талантливого режиссера, безусловно, понимающего толк в подобных вещах и не расточающего комплименты незаслуженно,  – выдавать подобные конструкции за пару секунд вошло в привычку, когда Келли поняла, что чем больше выпьет её собеседник [а именно этим большинство и занималось на подобных мероприятиях], тем меньше поймет, а о том, чтобы попытаться воспроизвести или достойно ответить, речи вообще не идет. С какой стороны ни посмотри, выходило забавно и полезно.
– Приятного вечера, – прозвучало в ответ.
Спустя секунду, последовала смена декораций, в которых Майкл Фассбендер протягивает Келли мартини и представляется. Было видно, что лицо мисс Райли ему знакомо. Не раз, не два и не три, как у зрителей, так и актеров возникает это неловкое чувство: «Я видел тебя в фильме, но сказать могу только имя персонажа, а не твоё».
– Келли Райли, – принимая бокал, представляется в свою очередь она, не намереваясь облегчать задачу. Она представилась, она принял бокал, но не притронулась к нему. Собственно, никакой неучтивости она не проявила. Осталось добавить только: – Фильм  и правда чудесный. Один из лучших, увиденных мной в этом году.

Искренний комплимент заставляет Келли улыбнуться, но она пока что безмолвствует. Актрисам положено хорошо выглядеть, это ведь часть их работы. Поэтому, отвечать что-то Райли не считает нужным. И хотя Майкл и не страдает от отсутствия женского внимания, наверняка он не отказался бы от констатации факта, и смиренно выслушал бы комплимент, потому как он тоже выглядит отлично. Келли готова была признать это, и не только из уважения как к коллеге.
Вопрос, не предоставлялась ли кому-то из них возможность видеть друг друга раньше. На этот раз можно лишь спрятать усмешку в бокале с мартини. К счастью для Майкла, они с Келли пока что не встречались. Возможно, его везение еще не закончилось, и сегодняшняя встреча не получит никакого продолжения. Ей остается только одно: быть милой и приятной собеседницей. И это отнюдь не являлось проблемой.
– Знаете не любитель обсуждать сплетни. Думаю, как и вы, Келли, – поддерживая мисс Райли под локоть, Майкл ведет её к ближайшему выходу на лоджию. Нет. Продолжение непременно последует, как не раз и не два предупреждали три слова, многоточие и тревожная музыка в каком-нибудь сериале, вроде «Секретных материалов». Вот только пока что не ясно какое из возможных. Как распределяться роли пока неизвестно. Да и почитать сценарий еще не дали возможности.
И самое главное – никаких репетиций. С первого дубля. Это не кино, а скорее театр. Сцена – вечерний Лондон, изумительный вид на который открывается с той лоджии, куда Майкл так любезно отвел её. Келли позволяет себе немного расслабиться. Нужно подумать о чем-нибудь приятном перед премьерой. Отвлечься. И Лондон, город величественной архитектуры, прохладных музеев, тенистых скверов и умиротворенных церквей, королевский Лондон, город с дворцами, придворной пышностью и вековыми традициями, Лондон что манит оживлением и блеском театров, ночных клубов, представлений по вечерам, вполне подходит для приятных мыслей.
– Так вас можно поздравить с новой ролью?
Келли несколько раз озадаченно моргает, но уже спустя несколько секунд, мгновенно собирается. Она поднимает глаза, задаваясь вопросом, о том, не слишком ли все это прозвучало многозначительно? Возможно. В любом случае, это легко проверить.
– Последнее слово за мной. Если меня все устроит, я соглашусь. До сих пор, признаюсь, не могу припомнить, чтобы мне было на что жаловаться. Впрочем, память порой, выкидывает те еще фортели. Убедилась в этом, пока читала своей крестнице сагу «Сумерки». Главная героиня в первых главах успевает убедить всех, что врать она всегда умела прекрасно и без малейших усилий. А через две главы переживает, что какая-то её реплика прозвучала неубедительно, потому что она, оказывается, никогда не умела лгать. Примечательно, что за эти несколько глав, она успевает удариться головой. Знаете, столько всего может произойти с человеком, стоит ему удариться чем-нибудь. Поистине чудесные превращения. По крайней мере, память уж точно обостряется. Не находите, Майкл?
Намек, произнесенный тоном заговорщика. Это может получиться интересная партия, если Фассбендер решится сыграть её. Понравится ли ему ходить по натянутым канатам на внушительной высоте и без страховки, чтобы только испытать судьбу и свои нервы на прочность? Ведь мужчина еще не достаточно изучил свою соперницу (или союзницу?), чтобы знать наверняка, на что она способна. И пока еще только встал на тот путь, который приведет его к осмыслению, что слухи о женщине, о том, как она получает свои роли и о том, какой ведет образ жизни – чистейшая правда. Насколько это словосочетание может быть уместно в таком мире, как Голливуд. Ведь никто уже не сомневается, что это отдельный мир, в котором свои правила игры, правда? Несмотря на это, впрочем, Майкл не спешит прерывать эту светскую беседу и покинуть лоджию.
Келли остается только улыбнуться и поднести свой бокал к бокалу мужчины, который несколькими мгновениями ранее был снят с подноса официанта, решившегося нарушить уединение двух актеров. В повисшей тишине раздался серебристый звон. Женщина делает глоток мартини и выжидающе смотрит на Майкла.

Алкоголь. Связи. Шантаж. Сомнений не оставалось, он все понял. И не просто понял, но согласился на предложенную игру. И пусть он только в начале пути, когда только-только начинаешь разбираться в правилах, партия обещает быть крайне интересной.
Келли, разумеется, и раньше встречались те, кто пытался (с переменным успехом) побивать женщину её же оружием. Но Майкл, который относился к тем немногим, кому это удалось, кажется, отнюдь не собиралась этим возгордиться, чем заслужил её поощрение и уважение. Райли всегда считала, что бить лежачего – это подло. Возможно, обнаружить подобные мысли в голове шантажистки, для многих означало бы обвинить её в лицемерии. Увы, по этому более простому пути пошли бы многие, забывая о том, что женщина не от скуки решилась на подобный шаг. Её никогда не прельщала возможность вершить чужие судьбы и несколькими словами уничтожить чью-то репутацию лишь по собственной прихоти. Она вообще не понимала людей, которые маются непонятно чем, только из-за собственной невозможности или нежелания заняться чем-то полезным.
Если что-то совершается из скуки, это вряд ли принесет что-то хорошее.
Кажется, одно такое сомнительное предприятие, назвали красивым словом эмансипация. Провальная попытка сказать, что женщины ничем не хуже мужчин. Ну разумеется не хуже, потому что лучше. Разве об этом кто-то не знает? Впрочем, довольно скоро выяснилось, что мужчинам все еще дано вязать и разрешать по своему усмотрению те взаимные узы, которыми они сочетают себя с противоположным полом. Для женщины же будет счастьем, если в непостоянстве своем, мужчина, предпочитая тайну огласке, удовлетворяется забвением, не делая на следующий день из вчерашнего кумира жертву. Однако, если она первой ощутит тяжесть цепей, каким только опасностям не подвергается она, когда пробует сбросить их или хотя бы немного облегчить это бремя? Ее благоразумию приходится со всевозможными ухищрениями распутывать узы, которые мужчина попросту рвет. Она ничего поделать не может, если мужчина лишен великодушия. А как рассчитывать на великодушие? Ведь если порою считается похвальным, когда оно есть, то никого не осуждают за его отсутствие.
Эти истины очевидны. Как бы их не пытались прикрыть лозунгами о свободе, равенстве и братстве.  Те, кому довелось стать свидетелем того, как Келли, пользуясь обстоятельствами, делала этих грозных мужчин игрушкой в своих руках, но не своих прихотей, лишая одних воли, а других возможности вредить ей были почти уверены, что Райли изобрела что-то новое и доселе невиданное. Ну, да, разумеется, мстить за свой пол и порабощать противоположный, этого, разумеется, никто до неё не делал. Всякий раз, когда женщина это слышала, ей стоило титанических усилий не расхохотаться. И удержать свою изящную ладонь там, где ей быть положено, вопреки желанию потянуться к лицу. Все-таки, человечество так и осталось в зачаточной стадии развития, если все еще, подобно суеверным дикарям питают к жрецу те почтение, восторг и веру, которые положены божеству.
Впрочем, порой, это было даже на руку. Если её ошибочно принимали за божество, Келли оставалось только привести очередную жертву к осознанию, что победив в себе любовь к богу (то есть к ней), они обрекают себя на страх перед дьяволом. И вряд ли после знакомства с первым, захочется рискнуть и встретиться со вторым.
Когда нужные ей люди постепенно начинали переходить в разряд тех, кто больше ей не нужен, женщина никогда не опускалась до пренебрежения. И если она решала справиться о состоянии своих больных «друзей», то всегда выслушивала ответ.
Весь этот сложный танец мисс Райли изобрела сама. Что поделать, ей никогда не нравилось плясать под чужую дудку. И сейчас она делать этого не собирается.
– Вы верите в любовь, Майкл? – вопрос повис в воздухе. В глазах Келли искрилось сдержанное любопытство. Ответ её собеседника услышать будет интересно в любом случае. От того, каким он будет, зависит не столько её расположение, сколько возможность попробовать доселе неизвестный мужчине вид развлечения, который пощекочет ему нервы.