Оф:
Пожалуйста, не стреляйте в пианиста. Он старается, как может (с)
P.S.: лирика Darkseed – The Fall
Его глаза полны холода и сосредоточенно сощурены, ловя чужие движения с привычной отстраненностью, в которую он впадает в битве. Противники вызывали у него не так много эмоций, и лейтмотивом их было презрение. Что можно думать хорошего об этих каменных истуканах? Единственное, чему следовало отдать должное – их вооружение, бластеры потенциально превосходили холодное оружие, как бы это не возмущало Леонардо, и с ними приходилось считаться. Но, как противники они – полные ничтожества. Ловкость близится к нулю, зато на высоте сила и выносливость. Жалкий набор для бойца, пробивная сила, пушечное мясо, которое, увы, обладало поразительной жизненной силой, позволяющей им собираться из кусков своей каменной плоти обратно. Таким даже не обязательно иметь бластеры – они с одной живучестью способны забить защитников голыми руками. Понятно, что именно эти параметры и обещают Кренгу победу в грядущем завоевании Земли. Их осталось лишь рубить, лишая оружия и мобильности. Иного способа вывести их из боя дольше, чем на десять минут, кроме методичного обрубания всего выступающего на теле противника, Леонардо придумать не мог. Это противостояние, несмотря на некую однообразность, было тяжело физически, и мутант чувствовал, как рвется его надежда на удачное его завершение.
It's the fall.
You are damned to live your life in wastelands.
И все же, ему нужно что-то срочно придумать, если он хочет победить, иначе атака Кренга завершится его торжеством, и город, а после, может, весь материк и вскоре планета, окажется под склизкой пятой мерзкого захватчика. Чудовищный провал. Невыносимо чувствовать, что возможности утекают сквозь пальцы, и он ничего не способен изменить в происходящем хаосе. Чувствовать, что от тебя ничего не зависит – настоящее поражение. Леонардо не желает проигрывать, но все, что он видит, пока бросает оценивающие взгляды по сторонам в секунды, свободные от боя, говорит о том, что эта война - лишь стихийно поднятое сопротивление, и не поддастся корректировке. У армии обороняющихся слишком много глав, их действия не согласованы, а оттого бесполезны против такого противника. Противника, которого можно заливать огнем любых калибров, и которые уже через пятнадцать минут максимум будет вновь в строю. Тут нужен четкий план, помимо тяжелого вооружения, и согласованность в ведении боевых действий, но люди в военной форме подчиняются лишь своим генералам; тайные организации, бойцы которых, тоже сейчас в деле, слушают приказы исключительно от своих теневых лидеров; ну, а их небольшая команда мутантов действует лишь в рамках своих ограниченных возможностей, связанная по рукам и ногам своим расположением и обещанием прорваться в чужой мир на помощь. Бросив свой. Возможно, просчитай он заранее вероятность этой атаки, он бы сумел договориться хотя бы с Бишопом о совместных усилиях, и, может, город не превратился бы в плацдарм с бездарно развернутыми боевыми действиями, где их позиции находятся слишком далеко для того, чтобы он мог предпринять что-то действительно стоящее. Все, что остается – пробиваться к технодрому. Слишком беспечно было думать, что война застанет их на чужой территории, что они просто «погостят», принесут добро и мир, что Земля в относительной, но безопасности, и все силы можно бросить на помощь Нейтрино. Но сейчас их дом атакован, а они, выполняя обещание, вынуждены оставить баррикады и уйти в измерение Х, надеясь, что люди смогут отстоять родную планету. Можно ли теперь ее покинуть? Леонардо хотел в это верить, иначе..иначе винить останется только себя. Оставить Землю на растерзание, надеясь, что принеся победу в чужом измерении, автоматически она придет и сюда. Если кто-то, конечно, переживет это вторжение, чтобы оценить их вклад.
It's the fall.
In a world where weak ones are left alone.
Его катана взмывает вверх, инстинктивно загораживая лицо от блеснувшего в его сторону луча бластера. Отраженный поток энергии обуглил стену в стороне от него. Судорожно вдыхая горячий, с примесью гари и дождя, воздух, он срывается с места, сокращая дистанцию, подпрыгивает, насколько это возможно, сверху обрушивая двойной удар катан на своего противника. Тяжелая каменная рука отделается от туловища и с грохотом падает ему под ноги, вторая слепо шарит по воздуху, пытаясь ухватить быструю черепаху, уже переместившуюся в его тыл. Руки мутанта от постоянных ударов уже сильно дрожат, но он лишь крепче сжимает рукоятки оружия, вновь срываясь с места в намерении отсечь вторую конечность, пока туловище двигается, поворачиваясь к ниндзя всем своим грузным телом. Краем глаза, уже в движении, Леонардо замечает, как несется в его сторону очередной жгучий луч бластера. Он поворачивается боком, подставляя природную броню под углом, надеясь, что энергия пройдет вскользь, или же отклонится по ребристому краю карапакса. Ожог отдаленной болью доходит до чувствительной ткани под броней, обугливая ороговевшие пластины. Мутант по-змеиному шипит, пытаясь отыскать глазами стрелка, игнорируя ныне безрукого истукана, замершего в ожидании, пока конечности вернутся на свое место и даже не предпринимавшего попытки достать черепаху да хотя бы ногой. Катаны, застывшие без дела на весу мелко подрагивают, мышцы затягивает пленкой усталости, они сдают, отсюда дрожь обоих рук начиная от плеч. Удары, которые необходимо нанести каменной плоти, требуют слишком сильных усилий, чтобы пройти бесследно даже для его тренированных мышц, да еще отдача от них бьет в кости. Еще час и он так травмирует мышцы, что не сможет так же «продуктивно» сражаться, как сейчас. И, отрубая каменную конечность или рассекая туловище, еще приходится бороться с сопротивлением материала, заставляя свои мышцы сокращаться с таким усилием, что это причиняло бы боль, не будь кровь полна адреналина. К тому же, каждый удар затупляет лезвия, сталь пластично изгибается, потихоньку наращивая в себе хрупкость. Он прекрасно обучен, его катаны рассекают металл и камень, но запасы прочности не бесконечны у этих составляющих воина – тела и оружия. И вечность ему не выстоять, даже с поддержкой семьи. От растущего чувства бессмысленности в груди его растет гнев, которому не дано выйти наружу.
Dreams.
All your Dreams.
All your dreams are buried in mounts of sand.
Он ищет глазами генерала Таага, и находит, слишком далеко от себя, да еще в таком окружении солдат, что становится наивным продолжать лелеять надежду добраться до него. Мутант лишь укрепляется во мнении, что сегодня людям не выстоять, его надежды на это рушатся перед суровой действительностью. Сейчас он не может позволить себе отдалится от семьи дальше, чем этого требует их и его безопасность. Он со скрипом сжимает челюсти и приказывает шевелиться, подгоняя усталых братьев и лисицу, чей хвост временами мелькает на периферии его зрения, подобно флагу «мы здесь, мы рядом». Ему кажется, что братья недостаточно проворны, и он оборачивается, чтобы в очередной раз проорать команду, катаной показывая направление отступления. Воздух, полный моросящих капель, теперь напоминает туман, сквозь который все проглядывает словно через матовое стекло. Вспышки лазеров, огонь, взрывы, все, словно отбелено этой молочной поволокой. На зубах скрипел песок.
Breath.
Breath the dust.
Breath the loveless dust of nature's revenge.
Бой все идет, над головами проносятся ракеты, оставляя за собой хвосты, содрогается земля под ногами от взрывов, а кислород, кажется, почти весь выгорел, со всеми этими пожарами и росчерками лазеров. Он глотает воздух жадно, втягивая в легкие вместе с ним душную взвесь пыли и гари, и, тяжело размахнувшись, сносит голову с плеч у последнего противника. Последнего на его пути. Взгляд избирательно пробегается по каменным глыбам разной степени собранности, и он решает двигаться дальше, туда, где видит эти двухметровые махины в полной боевой готовности.
Now you see all damage we have done.
You lost all you had and will lose even more.
Even more.
Оборачивается, оглядывая происходящее вокруг, выискивая из хаоса, царящего вокруг, темные фигуры своих братьев. Никого из них в ближайшей зоне весьма условной видимости. Он торопится их нагнать, торопливо перешагивая трупы и порча, проходя, раскиданное оружие, обходя превращенные в груды металлолома автомобили и обвалившиеся куски стен. Вокруг, куда ни посмотри, шевелятся куски живого камня, мертвыми кучами лежат не так давно вступившиеся в бой люди, мечется тускло огонь, яркое сияние которого скрыто бетонной взвесью взорванных домов, несмотря на все попытки дождя прибить эту пыль к земле, соотношение не меняется. Уши закладывает от докатывающихся до него взрывных волн, пулеметных очередей и чужих криков. Он идет по нагретому асфальту, вспученному взрывами, пытаясь отдышаться и охладится, подставляя лицо потокам дождя. Такой контраст температур, в такую погоду, такое возможно лишь на войне. Настоящий ад. Мог ли он предотвратить все это побоище? Мог ли Бишоп организовать лучшую оборону?
Fall, fall, it's your fault, forever.
Last days of Gaia.
Им нужен технодром, нужен портал, нужно попасть в это измерение, где Кренг старательно набирает силу, и выбить его оттуда, выкурить, пошатнуть саму основу его армии и его силы. Иначе Земле конец.
Fall, fall, never end it's your fault.
The future lies in your hands.
Виноват.
Чертов ожог сбивает его концентрацию на какие-то секунды, он заторможено реагирует на предупреждение Рафа, едва не получив саем в основание черепа. Он резко разгибается, от чего в глаза темнеет еще больше и сжимает рукояти мечей, будто питаясь от них силой, раз своей стало вдруг мало. В голове бьются мысли, подгоняющие его вперед. Отбиться сейчас и идти дальше, счет чужих жизней зависит от их расторопности. Это все, что он может сейчас контролировать. Он нагоняет Рафаэля и, окруженные новыми и восстановившимися каменными истуканами, они встают спина к спине, встречая противников блеском оружия. От столкновения его карапакса с чужим, ему кажется, будто бутон боли расцветает прямо в его голове,а корни прорастают куда-то в сетчатку, заволакивая мир красным и оглушительно пульсируя, грозя выдавить глаза. Но тело его все равно сражается, повинуясь мышечной памяти, реагируя на неосознанные звоночки тревоги, воспринимаемые всеми органами чувств, кроме разве что зрения, и некоторое время оно воюет само, двигаясь так, как двигалось все эти годы в давно отработанных движениях. Боль рассеивается, проясняя зрение.
Feel.
Do you feel.
Do you feel the corruption haunting you.
Продвинувшись дальше, пользуясь внезапной передышкой, он останавливается, ища глазами других братьев. Усталость начинает все серьезнее сковывать его, мышцы уже просто горят от переизбытка молочной кислоты, и Леонардо зло хмурится, вытирая глаза тыльной стороной ладони, стараясь игнорировать боль всего тела. Мечи с каждой минутой тяжелеют все сильнее, а лезвия, верно, уже совсем затупились, вгрызаясь раз за разом в камень, если не покрылись трещинами и сколами. Ему некогда рассматривать оружие.
Live.
Will you live.
Will you live the perversion like others do.
Нужно выжить и пробиться к порталу. Нужно следить за братьями, как бы кого не пришибло, как бы кто не потерялся. Подстраховать вовремя. Привычное бремя заставляет его лихорадочно подбираться к своим, периферийным зрением следя за их делами, оббегать глазами их врагов и выискивать пути для продолжения отступления. В голове начинает кружиться от ран и недостатка кислорода, но руки исправно поднимают верное оружие, обрушивая его на головы бестолковых противников, а тело тяжело двигается, с попеременным успехом уворачиваясь от ударов, действуя на одних вышколенных инстинктах. К сожалению, от рикошетов это не всегда спасало, и зеленая кожа основательно покрыта сетью порезов и царапин. Оседающая пыль смывается дождем, задерживаясь лишь в ранах.
Fall, fall, it's your fault, forever.
Your adventure's just begun, little hero.
План, у него был план, и ныне он едва ли состоятелен. Он облизывает покрытые коркой губы и сглатывает сухой ком пыли, переводя дыхание, наблюдая, как Микеланджело и Донателло продвигаются к технодрому, пользуясь пока еще свободной от солдат дорогой. Он остается их прикрывать, вместе с Рафаэлем, молчаливо одобрив решение последнего. Он не готов к спринтерскому забегу вслед за братьями, зато вполне способен заставить этих каменных истуканов дать братьям столько форы, сколько потребуется. Неподалеку размахивает саями брат, он слышит шум чужой битвы, несмотря на то, что сам рубит и режет, высекая искры все более затупленным оружием. Верные ниндзято редко когда подводили его, и верно, сейчас этот миг все же приближался. Сильная боль пронзает кисть – и точно, лезвие криво изогнулось, и обломалось едва ли не у самой гарды. Это следовало бы учесть. Онемение змеями протекло сквозь кости и сухожилия пальцев, тараня лучевую и локтевую кости и забираясь дальше. Оттолкнувшись от своего противника, оставив в его не до конца отрубленном плече остатки своего клинка, он отшатнулся еще на пару шагов, завидев, как вдруг его брат исчезает в направлении технодрома.
Fall, fall, never end it's your fault.
Win the game or... forever fall.
Это был словно сигнал для него самого – что-то не так, Рафаэль что-то увидел, и это что-то ему сильно не понравилось. Он видел брата какие-то мгновения, но в верности его спешно принятого решении сомневаться отчего-то не стал. Повернувшись, он так же припустил к технодрому, не желая терять время на выглядывание причины, побудившей Рафа прекратить прикрывать отступы к их цели. Достаточно знать характер младшего, чтобы поверить просто так сейчас. Попасть внутрь ему удалось даже чуть раньше, к технодрому он был ближе. Там, внутри, он едва успел тяжело уйти от столкновения с нырнувшим вслед за ним мутантом и сполз по стенке на пол, ослепнув от боли в месте, куда его поразил выстрел бластера. Их почти сразу же встряхнуло, внутренние органы будто подвисли в невесомости и Леонардо замутило. Телепортация? Бесполезная гарда с обломанным клинком выпала из его руки, но второе оружие по-прежнему крепко сжато. Он услышал бормотание Рафаэля сбоку от него и голос Ниньяры, отвечающей ему, и глубоко вздохнул, пытаясь отдышаться. Значит, он жив, значит, они живы. Голоса других спутников так же его успокоили, все на месте. Все идет по плану. Хорошо. Еще повоюем.
I.
I believe.
I'll believe in you.
Так хотелось закрыть глаза и не открывать, но его натура, привыкшая все держать под своим контролем, не позволила ему впасть в забытие. Следовало как можно быстрее выяснить, что их ждет по другую сторону, решить, что делать дальше. А еще – узнать, как все остальные пережили этот сумасшедший марш-бросок по полыхающему городу. Леонардо старательно разлепил глаза и стал медленно оглядывать своих товарищей, подмечая, кто как сидит, на что опирается, что причиняет наибольшую боль. Дон. Дон должен всех подлечить. Он открывает рот, чтобы попросить брата об этом, и кривится, когда спекшиеся губы отзываются болью. Что ж.
You will find your way.
Even if you walk alone.
You will fight - or will you...
Микеланджело, наш герой дня. По твоему обещанию мы покинули Землю. Покинули ведь? Я очень надеюсь, что не зря. Мне больно оставлять позади чужие жизни, но ты прав. Обещания надо выполнять. Я надеюсь, нам будет куда вернуться.
Отредактировано Diva (03-09-2013 01:57:07)
