Желания Эдварда — сложно назвать адекватными и хорошо обдуманными, поэтому не долго придётся размышлять над тем, что загадает капитан Эдвард Кенуэй, когда ему в кои-то веки попадает такая возможность: исполнение любого и самого невозможного желания? Естественно, денег, на которые потом, спокойно сидя с бутылкой рома у камина, можно будет решить, куда их потратить.
Но чёрт возьми, какой кретин оставляет в каюте на столе письма жены? И кто, в конце концов, привык читать их и комментировать вслух? Эдвард, пожалуй, не хочет об этом знать и даже просто предполагать, что этим самым человеком может оказаться он. 
На крики и ругань с просьбой дать хоть минуту размышления и не воспринимать сказанную вскользь фразу всерьёз, частица Эдема, полученная в дар от Юноны, реагировать не хочет. На батхерт, шок и полное непонимание по теме того, как пара слов, брошенных, в общем-то, вразнобой, можно принять за желание — как-то тоже не особо, уже вовсю золотой пыльцой растворяясь вокруг пирата.
Всего-лишь мгновение, и он оказывается в неизвестном месте. Это однозначно корабль, но корабль этот принадлежит не ему. "Месть королевы Анны" тоже отпадает моментально, как и то, что он находится в своём времени. Нет, в самом деле, зачем Тесса пишет такие глупые письма?! Неужели ей действительно так интересно будет прочесть в ответ, хочется ли ему узнать, что ждёт их сына, которому отроду даже года не исполнилось, впереди?
"Конечно, хочу! Мечта всей моей жизни узнать, что в далёком будущем случиться с нашей семьёй," - огрызнулся тогда было ассасин, но, как видите, зря. Так глупо растратить свой шанс на то, о чём он на самом деле даже не думал. Может, конечно, такое бы и случилось, но точно не в этот день, не в этот час и, скорее всего, не в этой жизни, если только его моральные ценности не приобрели бы несколько другой характер. С другой стороны, он бы сейчас предпочёл остаться там, ближе к семье хотя бы во временных рамках, поскольку теперь он даже не знает, что с ними может произойти в его отсутствие, а значит - ему, как минимум, не плевать на них и старший Кенуэй ставит их чуть ли не на первое место (а может, и на первое, но не хочет себе в этом признаваться), чего бы лет десять назад могло случиться только примерно в соотношении единицы к стам.
Но что бестолку валяться в трюме, этим делу не поможешь. Надо пробраться на палубу, узнать, что за корабль, куда плывёт, кто капитан и по возможности прибрать судно под своё командование хотя бы до того момента, когда они прибудут к суше. К суше любой, но желательно в морской порт, где уже можно будет узнать о судьбе своего корабля. Он не растерял ещё надежду на нахождение в не шибко далёком будущем - пару десятков лет он считал вполне приемлемым даже для богов, которые могли сотворить всё, что их душе заблагорассудится. Ведь вполне возможно, его "Галка" жива по сей день.
Взобравшись по лестнице наверх, он-таки достиг цели, а яркий свет тут же ослепил его, заставляя в защитном механизме сощурить глаза и только потом оглядеться вокруг. У штурвала, как и ожидалось, уже кто-то находился. Скорее всего, это и есть капитан корабля: признаться честно, тот был весьма внушительного телосложения, что осложняло все его планы, потому Эдвард решил повременить с перехватом самой почётной должности в свои пиратские руки и для начала побольше разузнать о самом судне. Вот только любят ли тут зайцев или тут же принимаются освежевать нелегалов?

Отредактировано Edward Kenway (15-08-2013 05:06:51)

Пойти на разведку оказалось не менее глупой затеей - через буквально десять минут вокруг него столпилась целая куча народа, привлекая к себе ко всему прочему внимание капитана. Да и по правде говоря, чужая команда, не торопясь окружая чудом попавшего сюда путника, появилась еще до того, как Эдвард до конца осознал и проникся своим положением. Нет-нет, на их месте он бы не только окружил с намерением провести переговоры - многолетний опыт капитана позволял различать, когда тебя хотят выкинуть за борт, а когда с тобой хотят поговорить по душам. Так вот, на их месте он бы этого самого нелегала, уже бы собственноручно бросил на корм акулам, не разбираясь с предпосылками.
Однако вот находиться на месте того, "кого могут или собираются выбросить", оказывается было на удивление неприятно. Но тут уж ничего не попишешь: чужаков, здесь, видимо, тоже не жаловали, да и капитан корабля не заставил себя долго ждать, приближаясь к толпе и что-то попутно обсуждая, по всей видимости, с приближенным моряком. Краем уха во всем этом хаосе, творящемся вокруг него, Кенуэй успел уловить только три слова: отец, Хэйтем, истеричка.
Просто скажите, что факир был пьян и фокус с треском провалился.
Проблема быть окруженным как-то сразу ушла на второй план. Не каждый день ты слышишь подобные фразы о родном сыне, право слово, волей-неволей заставляющие сравнить его со своей первой женой, от которой тот мог разве что воздушно-капельным путём заработать себе тонкую душевную натуру. Нет, можно просто не поверить, можно просто думать, что говорят о другом человеке, можно делать всё, что угодно, лишь бы отмести от себя все представления о ребёнке-истеричке, которого ты собирался воспитывать по всем правилам современного воспитания в семье, где ты глава со столь дивными нравами, деятельностью, характером, историей и прочими прикладными факторами, при которых просто не могло получиться того, о ком только что зашла речь, а то, что шла она именно о его сорванце, сомнений не было. Теперь не было сомнений и в том, что перед ним стоит внук - чёрт знает, на что способны артефакты и для чего они перетащили его ассасинскую тушу именно в это время. Но раз он здесь, то вполне себе неспроста.
Эдвард вздохнул.
Потом вздохнул в очередной раз и ещё глубже, прикрывая глаза и отстраняясь от столь странных звуков, нарушающих его покой. Да тысяча чертей, не может быть такого - кто-то здесь явно был пьян, но, увы, этим "кто-то" в этот раз был не он, а скорее всего Юнона. Вздохнув теперь уже в третий раз и сплюнув на палубу, блондин не торопясь сел на то самое место, где и стоял, не слишком заботясь о том, что подумают окружающие и как отреагирует капитан судна на засорение его богатства не только ненужным посетителем, но и его дарами. Хотя теперь к ненужным посетителям себя он не причислял, напротив относя свою персону к особо важным.
Сел он, кстати, в позу лотоса, разве только не начиная медитировать и немного жалея о том, что рядом нет родной бутылки рома.
Капюшон полетел с головы, открывая теперь взору всем присутствующим лицо неизвестного. К слову, получить ответ на вопрос "почему неизвестного?" он бы тоже не отказался, но пока лучше упустить сию деталь, насколько бы важной она ему сейчас не казалась, а вот обратить должное внимание на этого смуглого мальчишку, пожалуй, теперь стоит. К тому же он достаточно радушно для своего не очень дружелюбного вида и дерзкого тона принял попутчика. Не сказать, что Кенуэй засветился лучезарной улыбкой, а вот свой привычный серьезный взгляд, чуть холодный, он устремил в сторону индейца, осматривая того с ног до головы. Оценив масштабы стараний Хэйтема, он, в принципе, остался довольным. Если и желать внука, то это не самое худшее, что могло получиться.
- Эдвард Кенуэй, под моим командование бороздит океан один из лучших кораблей нашего времени. Рассказать о своих приключениях могу только в том случае, если капитан этого судна поделится своей каютой и передаст капитанские лавры в мои руки, - передернув плечами, и, все еще надеясь, что не так бездарно потратил желание, выделяет последние слова, делая на них особый акцент, а затем пользуясь шансом, продолжает, - а вот за остальную информацию, при первом же заходе в порт вы определите меня в ближайшую психиатрическую больницу, но я всё-таки надеюсь, что обо мне вы хоть немного слышали.

Отредактировано Edward Kenway (16-08-2013 00:23:34)

Что удивительно - ему "поверили". Конечно, еще не во всю ту "сказку", коей можно назвать историю его приземления - так скажем, перелета, однако правильно соотнесли имя и не вызвали психушку, видно просто приняв за самозванца, ведь он не успел пока поведать до конца своё приключение. Что удивительно (и неужели серьёзно?), даже, кажется, собрались выделить Эдварду каюту. По крайней мере, в первые мгновения он с присущей ему скромностью был склонен думать именно так. Однако в следующий же момент, с утопающей наглостью Кенуэя толкнули в нужную сторону для скорейшего преодоления расстояния от точки соприкосновения филейной части с полом до пункта назначения, чего делать не позволено никому. Поступки подобного рода мужчиной не оценивались или оценивались, но в балах ниже нуля, а потому неудивительно, что сейчас Эдвард, готовый дать пару оплеух своему многоуважаемому внуку за не подобающее обращение со своим гостем, просто напросто строил не то чтобы сильно коварные планы, но в своем духе уже мысленно давал ему в руки пистолет, заряженный одной пулей и думал, на каком острове того будет лучше высадить в целях проучить строптивого родственника. Нет, вы не подумайте, семья занимала в его жизни всегда какое-то особе место (что не всегда заметно, но чёрт возьми, он с великим удовольствием растерзает любого, кто хоть пальцем тронет то, что принадлежит ему), однако это вовсе не значит, что преподать урок он будет не в силах, выказав при этом хоть немного сострадания. В конце концов, он не только легендарный ассасин, оставивший немалый след в истории (а судя по реакции юнца, след этот был не чёрной почти незаметной кляксой, случайно оставленной на карте мира) но и пират. При том иногда кажется, что второе звание для него значит намного больше, чем первое.
С другой стороны, мальчик прав. Доверять человеку, который неясным образом оказывается на борту корабля и называется именем, явно не безызвестным ему, правда, не следует. Но опять же странный момент - имя-то индейцу известно, а что насчёт того, как выглядит тот, в присвоении имени которого ЕГО, самого Эдварда Кенуэя, только что обвинили? Вот только не говорите, что он ни разу его не видел, а лучше всего просто не называйте причин, почему он не знает своего деда в лицо.
Нет, нет, нет, он же собирался жить долго и счастливо настолько, насколько это возможно, но чтобы не дожить до рождения своего внука, это уже как-то ни в какие рамки не лезет. И не только не лезет, но и льет через края вся та несправедливость мироздания, без которой он бы вполне мог обойтись и ни о чём не думать. Но, пожалуй, этот момент тоже стоит упустить, Эдвард не собирался разводить нюней - не настолько он был сентиментальным, чтобы хоть как-то посетовать на жизнь и поплакаться в жилетку первому попавшемуся моряку. Простите, первому попавшемуся капитану, не смотря на тот факт, что этот самый первый попавшийся капитан - его внук. Наступит когда-нибудь тот час, когда они поговорят по душам, но час этот пока не пробил, слишком уж не подходящая для этого была ситуация.
Собственно, да, сама ситуация никоим образом не хотела заставлять ассасина держать свой пыл в узде, однако он старался изо всех сил не давать отпора, прекрасно зная, к чему это может привести. Знаете, не очень-то хотелось в первый же день лишить только что обретённого молодого внука его бренного существования. Ему же ведь, к слову, ещё жить, да добра наживать. А вот почему Кенуэй решил, что бренного - это уже совсем другая история, но для её понимания не нужно сильно напрягаться. Сами посудите: если бы жизнь у него удалась на все двести процентов, он бы сделал лицо проще и куда более культурно освобождал для почтенного родственника помещение.
Эдвард в который раз за последние десять минут глубоко вздохнул, всерьез задумываясь о плюсах медитации и о том, а не стоит ли попробовать повторить свои недавние действия, но ладно уж - совсем отвлекаться от происходящего не стоило. Особенно в тот момент, когда тебе чуть ли не нож к горлу приставляют. Или уже не чуть?
Пират окинул "внука" скептически-оценивающим взглядом, в наглую отводя его руки, благо, сил у него предостаточно, чтобы не дать себя в обиду, того глядишь и вовсе накостылять противнику. Кстати, знакомая игрушка, лезвием которого парой секунд назад тебе угрожали. Честно признаться, напугать ассасина ею было невозможно. У самого такая же имеется, и он бы ей в любой другой момент непременно воспользовался бы, но вместо этого, напрочь игнорируя заданные вопросы, возмутился:
- Мальчик мой, ты знаешь, что комнату обычно освобождают несколько иначе. А уж о том, как положено встречать своих родственников, тебе должны были объяснять ещё в детстве. Твой дед только что проделал не самую короткую в своей жизни дорогу, которая не измеряется ни в морских милях, ни в любых других существующих единицах, определяющих расстояние. Кстати, какой сейчас год?
Он не издевался, нет. Ну, разве что самую малость. И ему было в общем-то плевать, что его "внук" сейчас чуть ли не одного с ним возраста - хочется, кстати, верить, что тот был не старше. Да и вообще, таким образом Эдвард пытался объяснить нерадивому, что они далеко не чужие люди. У каждого ведь свои методы вести культурные беседы, рассказывая про семейное древо, а ещё он был слегка польщён тем, как тот-чьего-имени-он-пока-не-знает пёкся за его честь. Старший из Кенуэев бы даже сказал, что гордится им, но пока тот светит перед ним своим арсеналом, так похожим на его собственный, это было немного сложно чисто из принципа.
- Мы, кажется, почти на месте, - по прежнему пытался сбавить напор сил здешнего капитана, теперь уже сам приставляя дупло кремниевого пистолета к чужому животу. Он не планировал убивать, да и цели припугнуть в ответ у него не было тоже. Элементарная защита на случай, если его смуглый друг ему и в этот раз не поверит во всё ранее сказанное, - между словом, может, скажешь, где именно "на месте" и для чего?

Отредактировано Edward Kenway (17-08-2013 04:31:17)

Никто и представить не может, скольких усилий ему стоило не разнести двери каюты в щепки, но он честным трудом старался не обращать внимания на то, с каким рвением, а точнее обратным его эффектом, индеец принимал родственника на своем корабле. Однако внутри же, вместо того, чтобы колыхать и сносить всё тайфунами на своём пути, обстановка скорей позабавила мужчину, заставляя даже с неким пониманием отнестись к чужой реакции. Право, не будь этот человек ему роднёй, от судна уже бы давно сырого места не осталось, а его останки покоились на дне Тихого океана. Причиной, почему он до сих пор этого не сделал, отнюдь, не был здравый смысл. Да что душой кривить, здравый смысл и Эдвард Кенуэй в одном предложении не совместимы, а значит, одному богу известно, что послужило такой переменой в его настроении, раз он так терпимо относится к неукротимости этого человека, имени которого он, действительно, хотел бы узнать, но пока не выдалось удачного момента, чтобы даже приличия ради поинтересоваться. Не будет же Кенуэй-старший вечно величать его "мой мальчик", верно? Как минимум, из его уст это словосочетание звучит странно, беря во внимание хотя бы возраст далеко не пятидесятилетнего старика.
Оказавшись за пределами каюты, он расстроился не больше, чем от потери пары серебряных монет, и был несказанно рад вдохнуть свежего морского воздуха, жизнь без которого потеряла бы для Эдвардка всякий смысл, не смотря на все свои краски. Всей своей искромётной душонкой мужчина и вправду любил открытое море, это, скорее, было даже единственной позитивной эмоцией внутри ледяной глыбы за столь продолжительную жизнь, если не видеть в нём только плохие стороны, приобретенные ещё в далёком детстве.
Во-первых, если бы он хотел остаться в том помещении, то никакие пинки не заставили бы ассасина выйти на палубу, во-вторых, ничто не помешало бы ему вернуться обратно, не обращая внимания на недовольства и прочие негативные эмоции, которые так и лились, но уже в меньшем количестве, через край в его сторону на протяжении всего времени, что он успел здесь побывать. Вот ведь незадача, Кенуэй появился тут, дай бог, с час назад, но уже и в этом времени успел принести пару небольших (пока что небольших) проблем одним лишь своим присутствием. Не человек, а шторм прямо-таки, возникший почти так же из ниоткуда и в самое не подходящее время.
Пират довольно усмехнулся, не торопясь обойдя палубу по периметру, в конечном итоге облокотившись о борт корабля. Ничего другого пока делать и не оставалось, только выжидать, пока капитан вновь явит сюда свои полипы и поведает-таки уже свою историю до конца. Ответ "скоро увидишь" не совсем, знаете ли, объяснял намерения внука, но в противовес этому вовсю разжёг интерес Эдварда, который какими только местами не чуял приближение приключений, коими жизнь его наделила сполна, но решила, что пережитого ему было недостаточно. Ко всему прочему, можно было немного напрячь мозг и посчитать, на сколько лет в будущее предтечи перенесли его личность и сколько ему примерно должно быть сейчас лет.
Подсчёты привели к выводу, что на сей день ему стукнуло целых восемьдесят пять лет - что ж, Юнона постаралась и перенесла его на ровно пол века вперёд, но с какой целью, пока было не ясно. Да, все отлично помнят, что это одно из его загаданных желаний, если отмести тот факт, что загадано оно было по чистой случайности, чего сам мужчина поклялся никогда больше не повторять, но ведь он не упоминал, в какой именно точке ему бы "хотелось" оказаться больше всего. Отсюда, рационально мысля на трезвую пока ещё голову, всевышние боги просто-напросто сами подобрали удобное им место.
К слову, вскоре сама тайна начала мало-помалу проясняться, пускай не до конца, но из того короткого разговора, когда приодевшийся внук почтил их вновь своим присутствием и с уже более располагающим настроем подозвал единственного на весь корабль пирата, только самый глупый не поймёт, что искать они будут на этом острове явно что-то ценное. Что-то, что принесёт известность и богатства. Что-то, о чём Эдвард вполне возможно всегда мечтал. Не сказать, что он не доволен своей жизнью - жена-аристократка; морские разбои, в большинстве своём которые приносили ему немало золота каждый раз, когда он выбирался со своей самой лучшей командой в плавание, нацеливаясь на определённый результат; сын, который абсолютно точно должен прожить не такое ужасное детство, какое было у отца; в конце концов, у него есть всё, чего желают многие, но за долгие годы стараний не добиваются и малой части того, что он уже приобрёл. Вон, смотрите, даже внук в количестве одной штуки имеется - самоуверенный, наглый, каплю дерзкий, но это ли важно?
Согласным кивков одарив внука в ответ на его предложение пройти в гущу джунглей первым, Эдвард шагнул вперед, аккуратно раздвигая ветки деревьев и кустарников на своём пути и боком пролезал через этот густой «занавес».
- Как тебя зовут, дитя природы, - негромким и слегка равнодушным (как могло показаться) голосом поинтересовался мужчина. Ему, правда, хотелось узнать имя человека, в котором течёт кровь Кенуэев, но осторожности ради он старался быть тише, чтобы не привлечь к их дуэту слишком много внимания со стороны здешних обитателей. Начнём с того, что они вовсе не знали, чего можно ожидать от затерянных джунглей, а уж о том, какие опасности подстерегают их здесь на каждом шагу можно было только догадываться.
Посему снова опираясь на опыт в подобных делах, он не торопился так быстро пробираться вглубь леса, медленными шагами ступая вперёд и надеясь, что индеец последует его примеру, однако помогло это не так эффективно, как рассчитывалось Эдвардом с самого начала.
- Тише, - пока непонятно с какой стороны, но отчётливо слышится волчий рык, причина которого не заставила себя долго ждать, тут же показываясь из ближайших кустов. Волк прошёл мимо блондина, будто и не заметив вовсе, но не трудно догадаться, к кому направляясь. Впрочем, своей цели достигнуть даже на половину ему так и не удалось, поскольку пират, не долго раздумывая, пустил в ход пистолет, буквально со второго раза подстрелив хищника прямиком в голову. - так ты не скажешь, с какой целью высадил нас на этом острове?

От Эдварда не укрылось, что новоявленный внук то и дело поглядывает на него, явно отмечая какие-то детали, возможно какие-то свои сходства, быть может, сходства с отцом. Кенуэю даже было любопытно - находил ли он их или нет, ведь самому этого сделать, увы, у него не получилось бы при любом раскладе до тех пор, пока он своими глазами не увидит повзрослевшего сына, чего в ближайшие дни точно не намечалось. Гарантии, что он здесь останется надолго - не было тоже, впрочем, оно и к лучшему, негоже людям из прошлого расхаживать в будущем, в котором тебя быть не должно, во всяком случае, не в тридцать пять лет.
На представление Коннора он лишь пожал плечами. Либо имя неполное, либо не настоящее, но раз тот не хочет говорить, то и не надо. Мало ль какие причины у человека могли быть для того, чтобы скрыть информацию подобного рода. Не то чтобы Эдварду было плевать, просто насильно выуживать из него информацию, хватая за грудки и тряся из него достоверные данные, было вовсе лишним. Во-первых, этого имени, служившего скорее псевдонимом, вполне достаточно для того, чтобы не называть его "внучек". Это было бы слишком для него даже в случае саркастических манер, изредка которые так и норовили выскочить из его уст. Во-вторых, его настоящее имя абсолютно наверняка такое, что сам чёрт зубы сломает, пытаясь произнести его вслух. Потому он, наверное, должен поблагодарить внука за столь щедрую заботу.
Недовольный взгляд своего родственника он пропустил мимо, стараясь не акцентировать на этом особого внимания, считая свои методы максимально правильными. Нет, вы не подумайте, он прекрасно понимал, что два слышных выстрела и запах крови привлечет к себе внимания других представителей фауны, но зато волка, как не бывало. Безрассудно, но согласитесь, действенно.
Момент, когда он оказался позади метиса, был упущен, но играть в перегонки в мыслях ни разу даже не возникло. Бороться за первенство он не шибко горел желанием, сейчас, по крайней мере, был немного не тот момент, когда нужно было показывать свой характер.
Непроходимые леса оказались не такими уж и непроходимыми, пропуская двух путников всё глубже в свои владения.
Но стоп. Что только что сказал Коннор? Атлантида? Серьезно? Вот вы еще возьмите и скажите, что небесные замки существует, а русалки могут ходить по суше на двух ногах, ведь по его данным Атлантида, как минимум, должна быть под водой, а они сейчас находятся на острове в поисках того самого "подводного города", сказки про который ему выдалось наслушаться ещё в те времена, когда он был совсем ребёнком. Эдвард уже даже начал сомневаться во вменяемости своего внука, собираясь чуть ли не интересоваться, что они перед плаванием употребили и попросить поделиться столь чудодейственным напитком. Ему, знаете ли, тоже хотелось. Однако вместо того, чтобы хоть как-то возразить по поводу существования таинственной цивилизации, пират заострил внимание на более едком замечании, брошенным индейцем в его адрес:
- В тебе самом течёт не так уж и мало пиратской крови, - так, "между прочим", подметил он, никоим образом не собираясь задевать Коннора своими словами. Ассасин просто констатировал факт, а уж бегать тому от своих корней или нет, дело сугубо личное и ничем не обязывающее. Впрочем, больше внук не проронил и слова, а чем дальше они уходили вглубь леса, тем сильнее старший из Кенуэев убеждался в том, что никакой Атлантиды в природе нет, поскольку за целый день блуждания в диких джунглях они не встретили даже намёка на её существования.
А когда мёртвая тишина, изредка разбавляемая звуками природы, начала угнетающе действовать на пирата, явно не привыкшему так долго молчать, внук решил подать признаки жизни, задавая вопрос на такую тему, ответ на который был далеко за пределами досягаемости самого Эдварда. Если бы он знал хоть долю того, что произошло за эти пятьдесят три года, то шанс услышать от него что-то вменяемое был бы гораздо большим. Кажется, теперь настала его очередь играть в молчанку, однако это не отменяло надобности хоть как-то объясниться.
- Жизнь вообще странная штука, - отпарировал на одном дыхании Эдвард, ни на йоту не отставая от Коннора, -  она всегда подбрасывает нам сюрпризы именно тогда, когда ты этого не ждёшь. Но что страшнее - в большинстве случаев от тех, в ком ты никогда не сомневался, - слишком много информации за сегодняшний день, но хоть бы что-то из этого несло в себе положительный характер. Внук - это несомненно прекрасное явление, но остальное не сопутствовало появлению настроения даже на одно деление выше нуля. Впрочем, если сын в этом будущем оказался предателем, значит, в своем настоящем ассасин сможет что-то изменить. Но так ли это необходимо - у каждого человека есть право выбора, и Хэйтем воспользовался им, правда, вовсе не подозревая, что навлекает на себя отцовский праведный гнев. Уж поверьте, по возвращении обратно, он непременно займётся воспитанием сына.
Однако не смотря на то, как не кстати родственник поднимал важные темы, спотыкался тот, надо сказать, как раз наоборот, в самое нужно время, заодно стирая с лица блондина скептический взгляд. Надо же, здесь действительно что-то есть, и пока Коннор это самое "что-то" разглядывал, Кенуэй достаточно быстро проскользнул вперёд, когда заметил где-то в глубине рощи развалины какого-то здания. Чтобы увидеть их, надо было пройти немного с тропы в лес, а затем повернуть направо. Наврядли здесь вообще могли проходить случайные путники. Оглянушись назад, он всё-таки прошёл дальше, жестом подзывая к себе "коллегу по поискам сокровищ".
Знаете, когда идешь в тени деревьев, тебя невольно охватывает прохлада и спокойствие, хочется прилечь у крона старого дуба и заснуть. Подходя к границе тени, он пригнулся. Гость из прошлого насторожился и выдал одну из предупредительных фраз:
- Постарайся не попасть в капкан. И смотри под ноги - не заметить в траве ям и ловушек очень легко. А вот не попасться в них - наоборот, - малознакомые с ним люди обычно думают, что он так двусмысленно называет их бестолковыми и вообще неразумными существами, которым делать на этой грешной земле нечего. На самом деле это было всего-лишь своего рода забота и тревога, которыми он почти никогда не светился, всегда удачно скрывая под грудой любых других эмоций, которые в нём никто и никогда даже не будет пытаться разглядеть, не говоря уже о том, что слова "добрая душа" для многих людей по отношению к нему - были созвучны со словом миф.
Подойдя совсем близко, мужчина, что здание построено довольно странно: сначала шла маленькая круглая платформа, от нее поднималась закрученная лестница без ступенек к еще одной такой же площадке. Но полы были настолько стары и хрупки, что стоило Эдварду подойти чуть ближе к центру, как почва тут же начала уходить из-под ног.
Вот чёрт, он ведь совсем недавно давал Коннору нравоучения, а теперь, едва ли успев ухватиться за ближайший уступ, ощутил на себе всю силу неловких моментов.

Отредактировано Edward Kenway (19-08-2013 06:20:33)

За что боги послали ему этого внука - Эдвард понять не мог. Или его - к нему. Сложно выбрать, какая постановка фразы в данном случае будет правильнее. Тот говорит о семье Кенуэев, будто сам не является её частью. Видать, жизнь мальчика побила со всех сторон, не оставляя живого места и не давая покоя его мыслям. Но, чёрт, это не давало ему права разговаривать так с тем человеком, кто по всем канонам жанра должен быть старше тебя. Если быть до конца откровенным, то непреодолимое желание соорудить из подручных средств самый большой кляп и хотя бы на какое-то время обойтись без его вечных нелепых комментариев появилось совсем незаметно. Сама эта идея-фикс с этого самого момента не выходила из его головы, намертво засев там, выжидая особую, подходящую ситуацию, когда это, наконец, можно будет осуществить.
Просто говорил Коннор вроде и редко, большее количество времени проводя в полной тишине (честно говоря, Эдварду даже порой начинало казаться, что его пока ещё не совсем излюбленный внук принял обет молчания), но слова его вылетали так метко, что первым делом вместо ответа тому хотелось застрелить. И уж поверьте, в голове уже не раз прокручивалось то, как пират пытается усмирить своего внука, наделенным от природы, кажется, такой же неукротимой дерзостью, самыми разными способами, не исключая и пули в лоб. Хотя, конечно, это было настолько абсурдным, что вряд ли бы он смог из всех способов осуществить именно этот. В глубине души ассасин чётко осознавал, что вот, его кровный родственник, которого, по меньшей мере, он должен любить, сейчас находится рядом с тобой и может лучше, чем любая провидица рассказать тебе о событиях, ожидающих его семью. Соблазн был силён, но он не стал интересоваться, посчитав это не совсем честным поступком (даже для него это показалось, своего рода, читерством), который мог изменить весь ход истории. Да и, пожалуй, не шибко он хочет знать печальную историю своей семьи.
Ладно.
Хочет.
Но понимает, что пока эту тему лучше всего не затрагивать, а основное, будучи далеко не глупым малым, он понял и так: сын - предатель, который переметнулся на сторону тамплиеров; Коннор - ассасин, что стало ясно ещё на корабле, когда внук показался в своём новом старом одеянии, капюшон которого был в форме знаменитого в кругах братства орлиного клюва; в конце концов, Эдвард понял, что до глубокой старости он не доживёт. Так вот, к чему, собственно, зашли его размышления. Пират не был сильно приближённым к семейным узам, но, согласитесь, теперь он хотя бы отправится на покои в полном счастье (просто сделайте вид, что вы этого не видели) и осознании того, что является чуть ли не единственным человеком, который встретится со своим кровным родственником из далёкого-далёкого будущего и отправился вместе с ним на поиски затерянной цивилизации, чьё существование каждый раз с большей уверенностью ставилось под сомнение, становясь обычной детской сказкой.
При том он сильно разрывался: что из этого, главным образом повлияет на удовлетворение его радостей жизни, больше склоняясь ко второму варианту и разбавляя его всем тем остальным, что всегда ему нравилось, нежели всякого рода сентиментальности, опыта в которых у него не имелось, да и как-то прокачивать этот скилл ему даже в голову никогда не приходило.
Однако, в момент, когда внук вдруг бросается на помощь, Эдвард понимает, что теперь ему хотя бы есть, кого вспомнить перед смертью, помимо одиночных приключений в попытке найти тот загадочный артефакт и незабываемых плаваний, беря на абордаж английские левиафаны. Ведь там, откуда он прибыл - чуть ли не каждая шавка желает его смерти.
А если подумать ещё лучше, то теперь есть и тот, кого всё перед той же смертью можно будет поблагодарить за беззаботную старость, за сохраненную жизнь. Пускай это и было бы странно - благодарить еще не родившегося внука. Хотя нет, вы не подумайте - он ни в коем случае не собирался ни на покой, ни умирать вовсе. Обождете. Но на некоторое время он дал мыслям увести себя в какое-то достаточно странное для него  состояние.
Более дружелюбное что ли.
Когда хотелось общаться с родственниками, узнавать больше о семье - помогать разведывать затерянные цивилизации и умиленно смотреть, как внук вырос. Внук, которого он не то что ребенком, а вообще еще не видел и даже не задумывался о нем по той простой причине, что сын, который поспособствует рождению Коннора только-только появился на свет.
Впрочем, такое состояние длилось ничуть не дольше, чем пара секунд. Эдвард даже не успел осознать, что:
а) висеть на обрыве это безумно не приятно;
б) его внук вполне себе добрый малый и помогает любимому (а как иначе?) дедушке;
в) он только что совершенно случайно, опять-таки, одним лишь своим присутствием разрушил первые попавшиеся на пути руины, точнее малую их часть, но без которой "архитектура" острова потеряет одну из своих реликвий.
Не без помощи Коннора оказавшись в безопасности, Кенуэй-старший, что странно, даже не стал задумываться о том, сколько ещё раз новоиспечённый родственник (пусть и в этот раз данное действие было совершено с целью помочь) толкнёт его или швырнёт и чем ему за это отплатить. Заботливо оставив внуку почётное звание археолога для изучения только что обвалившего места, про себя мысленно выругался не самыми цензурными выражениями, но всё-таки оставляя из при себе, дабы его не приняли за ворчливого старика. В общем-то, для привычного окружения это звучало бы вполне нормально, но кто знает, вдруг внук помимо того, что покалечен жизнью, ещё и моралорофаг?
А пока индеец взбирался по останкам развалин хрупкого здания, блондин постановил, что лучшим решением будет дождаться, когда тот достигнет нужной точки назначения. Нет, вы не подумайте только, что таким образом он хотел убедиться в отсутствии опасности, подставляя "под удар" своего родственника, чтобы в случае очередного обвала остаться в живых, просто в этот раз он рационально оценив все возможные последствия, если оставшиеся нетронутым выступы, балки и стены вдруг не выдержат натиска с одновременно перебирающихся по ним двух мужчин.
Настороженно оглядываясь по сторонам  - не хотелось сейчас, знаете ли, повстречаться даже с парой хищников - Эдвард услышал теперь уже знакомый голос, звучавшим, кажется, уже не так мрачно.
Да, теперь голосом, полным энтузиазма, ассасину сообщили о какой-то важной находке, которую следует увидеть своими глазами, не откладывая это занятие в долгий ящик. Не заставляя себя долго ждать, он осторожно - настолько, насколько это было возможно - ступал вдоль стены и манёвренно преодолевая препятствия на пути к внуку, попутно запоминая чуть ли не каждую деталь из окружающей среды.
Например для того, чтобы легче было найти путь назад, на обратном пути не блуждая или отметить что-нибудь такое, что могло бы помочь им в поисках затерянной цивилизации, но ничего, что могло бы превзойти находку метиса не было.
Хотя и найденный пьедестал с письменами и картой тоже не послужил им удивительной помощью, раскрывающей им все тайны, хранящиеся на этом забытом богом острове.
Обречённо вздохнув, Эдвард провёл руками по каменной, слегка шершавой поверхности, словно бы пытаясь понять хоть что-то из того, что здесь написано, но в тщетных попытках терпя очередное за сегодняшний день поражение. Впрочем, отчаиваться не стоит, ведь теперь всё своё негодование можно вполне себе выпустить на тех кладоискателей, о которых только что упомянул индеец, предупреждая об опасности и, видимо, надеясь, что его дед придумает план до того, как безрассудно кинется истреблять даже неизвестно какую цель. Таки если он действительно так думал, то сейчас оказался прав, и блондин вместо того, чтобы вновь удачно пальнуть в сторону, откуда доносились непонятные шорохи, выудил из кармана духовую трубку, пуская в заросли два подряд отравленных дротика. Яд не был быстродействующим, но обычно буквально в считанные секунды парализовал жертву, не позволяя ей сдвинуться с места, при этом на пару часов оставляя её в живых.
Согласитесь, это было всяко лучше, чем подстрелить ни в чем не повинного человека, если это нечто вообще было человеком. Главную роль, почему он не захотел палить по чём зря, сыграл его странный родственник, который неизвестно, как среагировал бы на невинную, но по вине деда мёртвую жертву. Второй причиной являлись патроны, бессмысленно растрачивать которые на то, в чем ты даже не уверен, не хотелось.
- Парой минут и без чужой помощи тут не обойдёшься, если только ты не знаешь языка, на котором изображены древние надписи, - направившись в сторону, где находилась потенциальна опасность, но теперь возможно, не способная нанести им вред, проговорил Эдвард, заглядывая сквозь густые заросли папоротников и высоких деревьев и находя в них худощавого мужчину, слишком бледного и походящего на альбиноса в светлом одеянии монаха, - или, как вариант, он поможет нам прочесть их, чтобы получить противоядие. Оно у меня одно, - не церемонясь, Эдвард без всякой заботы волоком притащил пойманного человека ближе к Коннору, дескать, смотри, внук, какой у тебя прекрасный родственник: поймал жителя древних руин, только потом внезапно понимая, что тот вполне мог быть не один. Фактически, пойманным мог оказаться только он, а остальные, двое-трое-etc могли отправиться за подмогой. Но это уже колышет мужчину в самую последнюю очередь, ведь до прихода остальных, если они всё-таки имелись, Кенуэи (уж простите ему эту наглость, но он причислял индейца к своему семейству без зазрения совести) сумеют не только вытрясти из него помощь, но и всю нужную информацию. Осталось только надеяться, что человек этот хорошо знает английский или хотя бы может связать на родном языке ассасина два слова.

Отредактировано Edward Kenway (20-08-2013 06:23:31)

Как ни странно, в собственном внуке чувство солидарности и гордости в дедушке, Эдвард не прочувствовал. К найденному и притащенному, как главную добычу и достопримечательность, туземцу Конор энтузиазма явно не испытывал. А еще он держался слишком серьезно, вызывая у Эдварда мысли о том, что быть таким серьёзным в свои года просто невозможно. Неважно, что количеством годков они так и не обменялись, но это было даже нисколько не удивительным - оба родственника без сомнений пережили тот период, когда при знакомстве спрашиваешь не только имя, но и сколько тебе лет. В общем, оба Кенуэя в одной песочнице сейчас не лепили куличиков и не строили песочных замков, а занимались делами важнее, чем детские забавы. Хотя, глядя на своего внука, создавалось весьма предвзятое мнение о том, что ведёт тот себя хуже пятнадцатилетнего подростка в переходный возраст, когда всё не так, когда кажется, что весь мир настроен против тебя, когда ты думаешь, что близкие и не только тебя не понимают и делают всё так, чтобы тебе было только хуже. Чёрт, пора уже на правах старшего провести с ним воспитательную беседу на весьма заезженную в кругах семей тему, благо, ему иногда приходилось общаться со своей дочерью, у которой этот самый переходный возраст проходил куда менее болезненнее для обоих сторон.
Возможно, это было связано с тем, что рос этот юный ассасин без отца, но, право слово, лучше без отца, чем имея полноценную семью, жить в бедности и нищете. Но даже вспоминая своё не состоявшееся детство, ассасин никоим образом не жалел себя, чего и Коннору хотел посоветовать, глядя как тот из кожи вон лезет, дабы доказать каким ужасным отцом наделила его судьба, а если говорить немного точнее, то правильней будет построить незамысловатую фразу иным образом: какого ужасного отца подарил ему старший из известных нам, но явно не первых в своём роде Кенуэев.
Что ж, скручивать пойманную жертву (надо отметить, что узел был не плох, но он был уверен, что у него это получается всегда лучше) самому блондину не пришлось. Он вновь отдал все лавры своему внуку, который тотчас же после своего не слишком мудрёного дела направился к зарослям, и чья спина, в свою очередь, имея бы глаза, точно бы наткнулась на внимательный взгляд закатывающихся глаз от ещё одной едкой фразы, на которую сам Эдвард чудом не среагировал пинком родственнику под зад, аргументируя это животными инстинктами. Уж индейцу, как человеку, обитающему в лесах чуть ли не на постоянном месте жительства, этот мотив показался бы убедительным, но не факт, что обратной реакции на, скажем так, дедовы посягательства не поступило бы.
По пятам следуя за Коннором, честно сказать, теперь уже и сам делая это без особого энтузиазма, и будучи настороже, то и дело оглядывался по сторонам. Вестимо, хотелось обойтись без лишних неприятностей, которые, если судить по количеству следов, оставленных точно не двумя ассасинами, а кем-то более... более превосходившем количество шести человек. К такому жизнь его не готовила! Или стоп, конечно же, готовила, но ведь остров-то должен быть необитаемым, так почему бы хоть раз в жизни все эти приключения не могли обойтись правдой, какой она есть в рассказах? Хотя то, что Атлантида находится на поверхности земли или просто под ней, а не под водой, как говорилось почти во всех легендах - несомненно радовало и позволяло мыслить не так пессимистично.
По правде, он совсем забыл о пленнике, оставленном у той находки, вспоминая о нём только тогда, когда заметил очередные перемены в настроении внука. За целый день белобрысый пират так и не смог привыкнуть к его подобным заскокам, что явно выматывало в моральном смысле все его нервные клетки. Потому что никто и никогда не смеет так разговаривать с ним. Даже прогулка по острову, наполненная опасностями, показалась мужчине намного более располагающей, чем общение с его, дескать, внуком.
- При хорошем поведении я обязательно покажу тебе, как правильно нужно связывать людей. Мне не понравился твой узел. Но абы кого я этому не учу, поэтому, прежде всего, тебя стоит научить вежливости, да уважению к старшим, - на всех правах оскорбившись словами метиса, выпалил он не менее резким тоном, чем его внук, а затем не менее резким движением схватил его за грудки и жестко прижал к ближайшему дереву практически на склоне, рискуя поскользнуться на неровной поверхности и не заботясь о том, что подобным шумом привлекал к ним внимания, как со стороны фауны, так и со стороны туземцев и... хотелось бы верить, что только туземцев. Он честно хотел делиться противоядием, но передумал не по безызвестным причинам выискивая в карманах совсем небольшую капсулу и тыча ею прямо перед носом Коннора, - Я человек слова, а если ты так и будешь сравнивать меня с этим ублюдком... - он осёкся, не понимая с какой стати вообще произнёс последние слова, совершенно не зная ни причин перехода сына к тамплиерам, ни вообще того, что могли произойти, раз индеец так сильно был обижен на своего отца, -.. если ты так и будешь не доверять мне, то я, нисколько не сожалея, просто избавлюсь от последней надежды на хоть что-то узнать, - впрочем, он не стал ждать момента-икс, и уже буквально через мгновение единственное противоядие, которое хоть чем-то могло им помочь в поисках Атлантиды, было без зазрения совести брошено в ближайшие заросли. При том Эдвард с полной уверенностью думал, что потом они смогут отыскать сей маленький предмет в траве, просто сейчас он не мог обойтись без этого маленького представления, однако родственнику совершенно точно не стоит пока об этом знать, а то глядишь, его разозлит эта "шутка" сильнее, чем вообще происходящее, - ну что, я оправдал твои ожидания? - не выпуская из своих тисков неугомонного родственника, он лишь сильнее вдавливал его в ни в чем не повинное дерево, кое-как сдерживаясь, чтобы не дать индейцу промеж глаз прямо сейчас. Да с женщинами никогда не было столько проблем! Нет, с одной стороны он считал, что ценить жизнь пленника было достаточно глупо и глупо этого было не понимать, но с другой - в нём, в отличии, от остальных действительно есть что-то человеческое, а убивать кого-то не только не входило в его планы, но и причинять вред беззащитным он не то чтобы не хотел, но не рассчитывал, что первой жертвой станет именно тот самый мирный туземец, который не вставал у них на пути. Правда, скорбеть об этом Эдвард всё равно не собирался.

Отредактировано Edward Kenway (22-08-2013 03:42:21)

Обрадовать внука сейчас в их провале или немного подождать? Во всяком случае, теперь они точно ничем не смогут помочь медленно умирающему туземцу, который бы ради спасения жизни беспрекословно согласился бы пойти на компромисс. Что ж, видно, судьбой ему было предначертано так скоро распрощаться со своим существованием, не принеся при этом никакой пользы остальным. Может, в своей общине он и был какой-нибудь важной шишкой, без которой обойтись было нельзя, но двум искателям приключений он уж точно теперь не пригодится. Мёртвые кун не нужны.
Если только не произойдёт маленькое чудо не без вмешательства предтечей, которые, отмотав время назад, дабы предотвратить конфликт или, как минимум, не дать Эдварду избавиться от противоядия, могли бы посодействовать им в нелёгкой работёнке, подкинутой… как там звали этого человека? Ах, да, Фолкнером.

Неожиданный удар под дых заставляет блондина отступить и сделать шаг назад - может чуть больше, он не считал - гулко выдыхая. Вот маленький стервятник! Это было больно, действительно больно, и уже не в первый раз появляется резкое желание убить внука. Тщательно, изощренно, развесив еще полуживое тело на палубе, выкручивая руки и вбивая в раны острые колья, клинки и наконечники копий, а потом еще не откинувшего ласты выкинуть на корм рыбам.
И ведь на сей раз желание еще сильнее, чем когда-либо.
Пока Эдвард предается размышлениям (если можно шипящую ругань и нечленораздельные маты отнести к данному смыслу) и приходит в себя, "внук" успевает сделать подсечку. А потом наклоняется над поверженным противником. Слишком необдуманно, слишком нерационально, слишком близко. Зря. Глупо. И отлично для самого Эдварда, который вот-вот собирался дать отпор.
Точнее было бы отлично, если бы не чертова земля, «мироздание» которой начало оползнем уходить из-под ног. Ну, вот, опять. Хоть проси у богов способности к левитации, дабы не ходить по столь хрупкой и обидчивой планете, чуть что которая не жалеет своих обитателей. В буквальном и во всевозможных значения данного контекста.
Внук необдуманно дергает мужчину на себя, позволяя оказаться слишком рядом, и... А может и не так уж необдуманно. В любом случае, пользы от этого оказалось не больше, чем от недавно пойманного жителя этого острова, потому что через пару мгновений они все равно полетели вниз в эйфории свободного падения. Падение это, к слову, было недостаточно долгим, чтобы успеть сделать хоть что-то перед тем, как Эдвард смог пересчитать сколько камней и деревьев он в этот раз задел своей волоком падающей тушкой.
Но жив и слава богу.
Проклиная всех существующих богов, пират несомненно был счастлив, что остался целым и невредимым. Не иначе, как в рубашке родился, собственно, как и Коннор, который уже в следующую минуту после столь неудачного стечения обстоятельств, не теряя времени при звуках со стороны, спрятался за ближайший булыжник, не забыв утащить за собой и горячо любимого, как показала недавняя практика, деда.
В ответ на весьма не малозначительное замечание, Кенуэй всё-таки усаживается рядом, понимая, что это необходимо, и обещая последнему, что прибьёт его опосля, как они разберутся со стражей, каждый представитель из которой уже мог заранее позаботиться о покупке места себе на кладбище. Всякое в жизни может случиться, а лучшего примера, чем два ассасина, этому ничто не послужит.
Однако для красоты картины внук получает свою долю рукоприкладства в виде легкой затрещины, естественно, таким образом обвиняясь Эдвардом (который так же понимал, что немалую часть неприятностей принёс-таки именно он) во всех их сегодняшних бедах.
- Не трудно догадаться. Что-то мне подсказывает - у нас с ними одна цель. Фолкнер проболтался не только тебе? - в качестве гениальной фразы он ничего придумать не смог - не то время, не то место, не та жизнь.. Хотя время для Эдварда было действительно не тем ровно на столько, на сколько и место, и жизнь в семидесятых годах восемнадцатого века.
Вместо лишней болтовни, он выглянул из-за булыжника ещё раз теперь уже по собственной воле, оценивая ситуацию и быстро возвращаясь за камень, чудом (в который раз за день) не получив очередную пулю, списывая это на свой профессионализм. Хотя почему списывая? Он никогда не сомневался в своих способностях и удачливости, чего не мог сказать про Коннора, пока ещё не видя его в деле, но замечая, как тот нетерпеливо выжидает момента, чтобы надрать страже их филейные части.
Ассасин выуживает два пистолета из кобуры, всегда удачно покоившейся на груди, проверяя заряжены ли и нормально ли пережили падение из-за их чёртовой с родственником размолвки, благодаря которой эта самая размолвка теперь и вовсе не решится, а им лишний раз придётся беспокоиться о том, как прочесть руны на неизвестном обоим языке.
Аккуратно высунувшись из-под прикрытия, блондин сделал пару выстрелов в сторону противников, неодобрительно замечая, что те подошли немного ближе, а это не сулило ничему благоприятному. Возможно, сейчас - самое время подумать про отступление - тактическое, тихое и незаметное, поскольку они обязаны выжить уже хотя бы для того, чтобы закончить их семейные разборки, но на данный момент желая проделать это без летального исхода для кого-либо из их неоспоримо дружного дуэта.
Да и что душой кривить - он, как самый взрослый из искателей могил, чувствовал на себе груз ответственности за этого человека. С чего бы вдруг - это уже другой вопрос, который волновал его сейчас так же сильно, как и вопрос о том, что появилось раньше: курица или яйцо. Ну, одним словом, никак.
Потому умереть Коннору он в ближайшее время не позволит однозначно, и солидарности ради даже попробует уболтать его, чтобы узнать больше о том, что же его так сильно потрепало, раз он даже родственникам доверяет через раз. Точнее не доверяет вообще.
Мужчина посетовал на то, что нормального оружия у него сейчас не было. То есть, конечно, было - но ничего такого, что помогло бы одним махом избавиться от всех и сразу - это печально. За этими мыслями последовало несколько очередных выстрелов, снося точными попадания в цель сразу двоих. В голову-таки снова закралась мимолётная мысль о том, что из внука бы вышел отличный щит, но раз уж блондин в кой-то веки хочет с кем-то на некоторое время устроить перемирие, это явно пошло бы ему в минус карма, которую мужчине и без этого отмывать до скончания веков.
Весьма долгая и нудная перезарядка двух пистолетов прошла успешно, по крайней мере, он сделал это до того, как враги настигли их. Последующие действия представляли собой ещё пару холостых выстрелов с целью отвлечь внимание солдат, - вопрос внука, откуда они вообще взялись на этом острове, оставался по прежнему открытым, - а затем ассасин невесомыми и отточенными движениями пробрался ближе к ним. Несколько метров кажутся вечностью, но ему удалось уклониться от пары не слишком четких выстрелов, пока солдаты еще не полностью пришли в себя, спрятавшись от дуплетов за палаткой, но к тому времени, когда они-таки перестали вести себя подобно целой армии в боевиках, где на одного Чака Норриса приходится не менее десяти бандитов, но никто из них попасть в цель не может, а расстояние такое, что промазать не смог бы и ребенок, Эдвард уже хватает одного из атакующих в качестве живого щита. Согласитесь, лучшая замена индейцу.
Пойманный пиратом солдат для защиты от стрелков падает подстреленный своими; второй падает секундами позже от скрытого клинка, привычно скользящему словно бы продолжением руки даже сейчас, когда счет идет на секунды, а ошибка может стоить тебе жизни. Теперь уже врезавшись в заметно поредевшую толпу солдат, и судя по растерянным лицам и не скоординированным действиям, предводитель уже оказывается в числе первых жертв, - надо отметить, что случайных первых жертв, - блондин словно в танце минует клинки, острия мечей стражников и самих стражников, намеренно оставляя работы для внука - не всё же одному перебивать неугомонную толпу, которой уже в самую пору начинать отступление, но они почему-то высокого о себе мнения и, кажется, даже не думают идти на попятную, продолжая наступление; а старший Кенуэй абсолютно точно натравливает их друг на друга, но в то же время позволяя натыкаться им на острые лезвия своего собственного оружия и двигаясь с двумя абордажными саблями с не меньшей легкостью, чем на палубах чужих кораблей.

Времени рассматривать, как его внук ведёт бой, не было ввиду вполне ясных без объяснения причин, но всё-таки профессионализм индейца укрыться от Эдварда не смог. Ну, хотя бы потому, что не будь у Коннора опыта, он бы давно расположился в сточной канаве, побежденный глупой стражей, на удивление которая в этот раз была свирепее, чем попадавшаяся до этого момента. Пират даже признал, что наряду с прокаченными скиллами у тех, метис всё на то же удивление оказался неплохим подспорьем. Будь дитя природы помладше, блондин бы позволил себе немного растрогаться и даже вслух его похвалить.
Впрочем, тот факт, что на свете ещё водятся прекрасные "воины" пока только лишь в лице индейца (не считая, самого Эдварда, конечно же), ассасин был уверен, что и сам закончил бы бой без чьей-либо помощи. Как говорится, от скромности и высокого самомнения в одном месте не треснет.
При завершении битвы стало заметно темнее - солнце скрылось за высокими кронами деревьев, повествующих о шелестом листьев о том, что .
Хотя надвигающиеся сумерки еще не мешали рассмотреть итоги битвы. Как обычно, гора трупов. Красные мундиры вообще как своего места добиваются? Не иначе, чем через постель у какой-нибудь знатной дамы. По крайней мере, давайте не будем думать о том, что они сами заменяли дам вышестоящим органам.
На слова Коннора закатил глаза и немного скривиться, сопровождая это достаточно недовольным выдохом, делая про себя логичный вывод, что с таким отношениям к битве "с минимумом жертв", его внук явно не проживет долго, и с этим стоило бы что-то делать. И, несмотря на то, что тот всё же был в этот раз прав, и свидетель мог бы поделиться интересной информацией, Эдвард не видел большой разницы, в общем-то, кто должен был уцелеть, а кто нет - они в его глазах все заслуживали смерти уже лишь за то, что встали на пути, а стоит ли говорить про то, с чьей стороны началась польба?
Но если ребенку так хотелось, он мог бы и сам оставить в живых одного из нападающих - командира или нет, не важно.
- В пылу боя как-то не слишком удобно рассматривать кого убиваешь и от кого защищаешься, тебе ли не знать, - можно было обойтись без задиры и пререканий в сторону величайшего стратега всех времён, индейских коалиций и народов, в целом, но, как уже многие поняли, язык его жил явно собственной жизнью, порой отказываясь слушаться своего хозяина, высовываясь там, где не положено, хотя сейчас, как бы это странным не казалось, он не желал задевать родственника, а попросту пытался оправдаться, но делал это с такой конспирацией, лишь бы "дитя природы" ни в коем случае не смогло заметить в нём и толики мягкости, коей блондин, в общем-то, и не обладал, но если проявлял, то делал это очень незаметно даже для себя.
Уже в пещере, он, рассматривая ей от и до, понимал, что обследовать сие святилище, которое не принадлежит ни к одной известной ему культуре, а знал он немало. Разве что напоминала она о тех немногочисленных загадочных местах, которые поведать ассасину пришлось не раз за всю жизнь в поисках того сокровища, что могло даровать ему богатства, и, как правило, такие похождения не заканчивались успехом: прежде чем он, наконец, смог отыскать тот артефакт, пришлось нехило так напрячься. В принципе, он так же понимает, что даже эта находка, внутри которой оба Кенуэя прокладывают себе путь, интересует не только их самих, но и английского короля.
- Боишься? - Эдвард берёт взамен не зажжённой лампы чужую, ухмыляясь и спрашивая чисто на автомате, но первый всё-таки входит внутрь открывшегося прохода, за который спасибо стоит сказать его далеко не глупому внуку, знающему толк в ценных вещах, случайно найденных на чужой территории, и умеющему, как оказалось, применить эти самые ценные вещи в деле без лишней головной боли.
Захлопнувшийся следом за ними проход, добавлял не слишком много оптимизма, однако, показывать это внуку, он не собирался. Хотя, если с ними что-то случится, скинуть вину за то, что тот решил сюда полезть, Эдвард не преминет, но это только в случае, если после этого "что-то" они останутся живы. Через какое-то время их тёмных похождений, старший Кенуэй приводит их клуб анонимных искателей приключений к развилке, слыша, как от стен пещеры эхом отражается чей-то завывающий стон. Замерев на месте, он прислушался к очередному настораживающему звуку, мельком переглядываясь по сторонам, иногда успевая посмотреть в сторону Коннора на случай, если с тем вдруг что-то случиться. Перспектива продолжить путешествие в одиночестве в центр острова, откуда ты теперь элементарно даже выхода не знаешь, не прельщала.
Блондин хотел спросить мнение индейца, но постановил, что это не самый лучший выход - вести диалог, где благодаря такой отлично слышимости, тебя смогут найти и самые глухие создания, коими населена планета. Он направился дальше - ну, то есть, как дальше? Он, следуя принципу иди туда, где тебя однозначно точно подстерегает опасность, пошёл именно в ту сторону, откуда доносился тот странный звук.
Ещё дальше на их пути встал мостик, перекрывавший природную трещину в земле, который им пришлось миновать, для того, чтобы очутиться в продолжении узкой пещеры, но то ли вымытой подземным течением, долгими столетиями, сражавшемуся с горной породой, то ли рукотворным, таким же как пьедесталы и руины снаружи.
Вот только впереди их ждал тупик: они наткнулась на журчащий поток. Водопад стекал с потолка пещеры, струясь прозрачной пленкой, дальше в неизвестные топи. Возле водопада был установлен, не понятно какими конфессиями, каменный же столик, а на нем призывно стояли три бокала. Один, из чистого золота (за годы исследований пират научился безошибочно выделять мягкий желтый металл, и редко ошибался, когда ему в уплату долга пытались подсунуть подделку). Да, кубок определенно был золотым. Второй из чистейшего горного хрусталя. Им господин Кенуэй заинтересовался сильнее золотого: он был сработан намного качественнее, учитывая сложность обработки этого материала. Третьим же, деревянным, пускай и очень красивым, с нежной красного цвета текстурой, но с ним мужчина не смог ознакомиться дольше. Внимание блондина привлекло его отражение.
Странное дело. Он ведь и прежде сталкивалcz с мистикой, но волшебные зеркала ему еще рожи не корчили. Нет, из прозрачной глади на него смотрело его отражение, по крайней мере, так думал он, только причёска была немного иная и черты лица будто тоже чужие. Не долго мельтеша, он, скрипя сердцем расстался с кобурой и двумя пистолетами, откладывая их в сторону, а взглядом давая внуку понять, чтобы тот следил за его имуществом, как зеница око. Ассасин сравнил элементы одежды с самозванцем, и уже спустя мгновение "Остап" понял, что это вовсе не в отражение он смотрит, а тот, кто стоит перед ним, не имея телесной формы, также удивленно рассматривает его, а костюм и весь остальной арсенал, включая внешние сходства, до незначительных мелочей, повторял снаряжение Эдварда Кенуэя. Сомнительно, что это был живой человек, но если внуку когда-нибудь хотелось надавать своему деду волшебных пендалей, то пусть лучше опробует это на столь странном явлении, которое опять же не обошлось в своё время без вмешательства всем известных богов или, по меньшей мере, одной из древнейших цивилизаций, вот только снова не факт, что Атлантиды. Во всяком случае, дальше идти некуда. Выбранная неудачно дорожка наверняка вывела их в очередную ловушку.