Белль была рада вновь почувствовать себя прежней. Слишком долго она была лишена этого ощущения – сначала заключенная в больницу, где провела 28 лет, не помня ничего из своей прежней жизни. Затем она вновь обрела себя, но ненадолго. На этот раз мстила не Злая Королева, а пират. Он собирался сделать с Румпельштильцхеном то же, что тот сделал с ним – забрать у него возлюбленную, только не убив Белль, а лишив её прежней личности. Впрочем, была ли разница? Не помнить ничего о себе – немногим лучше того, чтобы быть мертвым. Что остается, когда всё, что составляло твою жизнь, стирается? Только пустая оболочка.
Но гораздо хуже была не безымянная девушка, вернувшаяся в больницу Сторибрука. Хуже было, что на её место пришла совсем другая – Лэйси. Лэйси, которая любила выпить в баре и поиграть в бильярд. Лэйси, которая ни в грош ни ставила Голда как мужчину, но которая согласилась быть с ним из-за его могущества.
Белль помнила все, что случилось за время пребывания Лэйси в её теле, и лучше бы эти воспоминания исчезли. Но они были, пусть и затуманенные от регулярного приёма алкоголя.
Сейчас Белль осталась наедине с собой в своей квартире над библиотекой. Это место пока не успело стать домом, как и этот мир – привычным. Хотя, признаться, воспоминания Лэйси пригодились – она-то чувствовала себя уверенно в этом мире, не зная никакого другого.
Белль сидела в кресле, листала книги, захваченные внизу, взглядывала в текст невидящим взором и заново переживала то, что довелось испытать Лэйси. С каким наслаждением та наблюдала за страданиями другим. Одна мысль была неприятнее других – что эта девица не появилась из неоткуда, что это было нечто, скрытое в самой Белль.
Отложив книги, Белль отправилась в душ. Одно из лучших изобретений этого мира. После она отправилась к окну, и некоторое время наблюдала за  чудом уцелевшим городом, которому вновь грозила опасность. Но сейчас её мысли были сосредоточены на одном жителе  - мистере Голде. Он потерял недавно обретенного сына, и несмотря на то, что Белль была рада вернуться, чтобы поддержать его, не в её силах было исправить случившееся и облегчить боль от потери.
«Я стремлюсь быть рядом с ним, но он всегда отдаляется от меня, если в его жизни случается что-то плохое, - с грустью думала Белль, вспоминая как нелегко ей было разузнать, для чего Голд вернул магию – даже это он предпочел скрыть. – Как бы я хотела чем-то помочь».
Однако сейчас Белль чувствовала себя как никогда бессильной и уставшей. Тяжело вздохнув, девушка направилась к своей кровати, хотя сомневалась, что сможет уснуть сейчас.
Голова болела – было ли это следствием многочисленного влияния ненавистной магии? Белль устала от того, что с её разумом играют, пытаясь отомстить за старые и новые обиды, что-то  доказать друг другу. Она бы высказала Регине все, что о ней думает, но не сейчас. Горе изменило Королеву, заставило подумать не только о своих чувствах. Что до Крюка… то он сейчас тоже не представлял опасности, хотя она никогда не сможет ему доверять, как и увериться в том, что они с Румпельштильцхеном смогут когда-нибудь оставить свою борьбу в прошлом. Долго ли продлится нынешнее перемирие?
Белль зябко закуталась в одеяло; в Сторибруке было холодно, и она невольно вспомнила сначала темницу во владениях Тёмного, где было не так уж сыро и промозгло, как можно было ожидать, а затем – свою тёплую и уютную комнату в замке отца. Там был её настоящий, навсегда потерянный дом. Дорогое сердцу воспоминание заставило печальные мысли ненадолго уйти, но на самом деле они лишь притаились в закромах сознания, готовые вновь настигнуть погрузившуюся в сон девушку.

Белль стало зябко; холодный ветер проник в комнату сквозь открытое окно. Девушка приподнялась на локтях, удивленно вглядываясь в полумрак.
Мэн – далеко не самый теплый штат, а в самой комнате и без того было довольно прохладно, и Белль точно знала, что окно было надежно закрыто, когда она ложилась спать.
В сознании промелькнула мысль, что Белль могла быть здесь не одна. Но кроме Румпельштильцхена никто не смог бы войти в квартиру, не взломав дверь. Разумеется, кроме владеющих магией, но их было не так много, да и причин для подобного визита сейчас быть не могло.
В её собственных мыслях на мгновение послышался чем-то знакомый голос, принадлежавший мужчине, но точно не Голду.  Некоторое время Белль прислушивалась, но  теперь её уши улавливали только шелест листьев за окном и завывания ветра.
По правде говоря, девушка была бы очень рада, если бы Голд оказался здесь, но он бы точно не стал бы прятаться.
Что ж, если здесь никого не было, оставалось единственное рациональное объяснение случившемуся – она просто оставила окно приоткрытым и забыла об этом. Ветер же распахнул его, и вот она по своей неосмотрительности успела продрогнуть. Объяснение это шло вразрез с вполне ясными воспоминаниями, и  какое-то чувство тревоги все равно осталось.
Захотелось включить свет, и Белль почувствовала досаду по отношению к себе – она  ведет себя словно маленькая напуганная девочка. Или, что ещё хуже, как истинная пациентка психушки. Неужели это постоянные игры с её памятью давали о себе знать, и у неё развилась паранойя?
Решив было вернуться в постель, девушка вдруг обратила внимание на обои. До того безукоризненно целые, сейчас они были повреждены каким-то острым предметом, и стоило только заметить это, как Белль услышала характерный неприятный звук. Захотелось заткнуть уши, чтобы не слышать его, но девушка замерла, не в силах пошевелить даже мизинцем. От этого ужасающего ощущения перехватило дыхание. Глубоко вдохнув, Белль попыталась успокоиться.   Она больше не слышала этот звук. Только сердце отчаянно стучало в груди– даже ветер за окном стих, будто погода вдруг улучшилась или кто-то накрепко закрыл окно.
Глупости, здесь никого нет. Однако стоило подумать об этом, как девушке показалось, что за занавеской кто-то притаился. Белль нахмурилась: она умудряется пугаться чего-то в собственной квартире. Слишком много было других страшных вещей в её жизни, и она не всегда была абсолютно храброй, как герои книг, но успешно справлялась со страхом.
«Вот сейчас, - решила Белль, - я подойду к этой занавеске, увижу, что  за ней никто не прячется, и не буду больше идти на поводу у разыгравшегося воображения».
Решение было твердым, а сердце все равно предательски громко стучало. Сделав несколько шагов по направлению к окну, Белль протянула руку к занавеске и заглянула за неё, дабы развеять нелепый страх…

Конечно же, за окном никого не было. Никого и ничего. Этот страх совершенно глуп и беспочвенен. Он ничего не значит. Совершенно ничего. Чем ты вообще думаешь, Бэлль? Слишком много читала. Слишком много представляла. Это всего лишь разыгравшееся воображение заставляет бояться темноты. Нет никаких монстров. Нет никаких чудовищ за окном. Нужно просто успокоиться и перестать самостоятельно же и придумывать себе причины для страха. Успокойся, просто успокойся.
Если бы это и правда было так просто. Если бы и правда можно было замедлить бешеное биение сердца и непонятно откуда взявшийся страх, просто приказав себе сделать это. Но не тут-то было. Бэлль по-прежнему сковывала странная тревога. Будто бы она была здесь не одна. Будто бы в скором времени должно случиться нечто непоправимое. Ужасное. И этот голос. Чертов голос в голове, заставляющий бояться еще больше. Хотя бы потому что голос этот не принадлежал ей. Но этого не может быть. Это просто невозможно. Голос она тоже выдумала сама, не нужно пытаться придумать страшные подробности тогда, когда их нет. Всему виною волнение. Всему виною переживания и прошлые беды. Но сейчас все в порядке. Сейчас нужно просто сделать глубокий вдох и отправиться обратно в кровать. Сон поможет пережить этот приступ паники. Она просто уснет. А завтра все уже будет в порядке. Главное не выключать свет.
Только не выключай свет.
Стараясь отгонять как можно дальше все мысли о ужасах темноты, девушка поворачивается, желая отправиться обратно в кровать, и видит там один из своих главных кошмаров. В своей комнате. На своей кровати. Крюк. Собственной персоной. Что ему здесь понадобилось? Что ему вообще понадобилось в Сторибруке? Неужели ему мало того, что было в прошлый раз? Неужели ему не хватило той боли, что он уже успел причинить ей и Румпелю? Есть ли его жестокости предел или же Бэлль не ошибалась, говоря, что его сердце давно сгнило?
Френч оцепенела от ужаса и так и стояла у окна, не в силах сдвинуться с места. Она не знала, куда бежать. Не знала, как защищаться. Слишком неожиданно, слишком невовремя. Не зря она боялась. Не зря была эта паника. Все неспроста. Она чувствовала, что он придет. Вот к чему была эта тревога и этот страх. Но нельзя продолжать паниковать. Сейчас спокойствие даже более необходимо, чем раньше. Она не будет глупой жертвой, с которой можно делать все, что душе пожелается. Она не сдастся так просто. Девушка уже бегло осматривала комнату на предмет наличия хоть чего-то, чем можно было бы ударить капитана. И, как на зло, поблизости не было совершенно ничего. Сейчас она жалела о своем решении не покупать цветы в горшках. Пригодились бы. Что ж, значит остается только одно - разговаривать.
- Что ты здесь делаешь? - как можно более жестко проговорила она, изо всех сил пытаясь быть храброй. Нужно просто быть храброй. Нужно пытаться, и тогда все получится. Решение придет в процессе. Главное не бояться и не позволять себе считать ситуацию безвыходной. Тираду Крюка девушка пропустила мимо ушей. Ее не интересуют его женоненавистнические речи. Ее вообще не интересует ничего, что с ним связано. Пускай только держится подальше от нее и от Румпельштинцкина.
- Называй кого хочешь и как хочешь. Но не здесь, - кто бы знал, с каким трудом Бэлль удавалось сохранять хотя бы видимость того, что она держит себя в руках и совершенно не боится его. Но так нужно. Она должна быть сильной. Она должна тянуть время. И она должна придумать, как хотя бы выбраться отсюда как можно скорее.
- Если ты хочешь запугать меня, то все это зря. Я не боюсь тебя, - как ни странно, но произнеся это вслух, девушка почти поверила в собственные слова. Он всего-лишь человек. Без моральных принципов, без чести и достоинства, но человек. И если ей удастся незаметно добраться хотя бы до лампы, то удастся и сбежать.