— Это форменное безумие, — недоверчиво прошептал чёрный и сверкающий изредка языками пламени туман, отдалённо напоминавший по фигуре человека. Он метался по пустой, заброшенной крепости из угла в угол, нервно мерил холодный пол шагами и пристально разглядывал троих, что неуклонно следовали за ним по пятам, изредка беспокойно переглядываясь между собой. Такие разные, но суть-то в них одна — все трое являлись порождениями уставшего разума Саурона, его тенями и его прошлыми обличьями.
Определённо стоило подумать несколько раз, прежде чем доверять, но не мог же он сомневаться в своих же собственных решениях? Пускай и преподнесены они весьма своеобразным способом, а если точнее — своими родными галлюцинациями, но не верить самому же себе... Какова ирония и сколь сильна нелогичность! От досады Тёмный майа издал шипящий звук и взмахнул, как излишне длинным рукавом, материей, что отныне и до самого конца существования в Средиземье заменяла ему тело. Возможно, это была ещё одна из тех невольных («Когда-нибудь я отвыкну от человеческих повадок, когда-нибудь точно отвыкну от этого», — торжественно поклялся себе Владыка) причин, по которым план оказался — воистину чудо из чудес Илуватара! — неожиданно одобрен.
— Сколь безумно, столь увлекательно! — заявляет Майрон в своей привычной манере: громко; настолько громко, что, казалось, даже орки сквозь толщи каменных стен услышали того, кого здесь нет и никогда не будет.
— Сколь безумно, столь полезно, — довольно ухмыляется Гортхаур, и неизвестно, что он думает на самом деле по насущному вопросу. Слишком непривыкший выражать своё мнение, слишком привыкший оценивать с практической точки зрения, что одновременно и отлично, и ужасно.
— Сколь безумно, столь глупо... Но со смыслом, — вынужденно признавая, тянет Аннатар, хмурясь собственным же словам и под немыми торжествующими взглядам своих «собратьев»; и лишь Владыка взирал на Аулендила с неприкрытым подозрением, на что Артано вздыхает и разводит руками, мол, «что поделать, я тут всего лишь плод твоей болезни и вообще нас здесь нет, нас вообще не существует».
— Так уж и быть. Только напомните мне зачем, — громогласно ворчит тёмный дым, определённо морально не готовый выслушать «советников», заставлявших его дух взрываться негодованием чаще и всё его сознание вздрагивать. «Ты только посмотри на них, — печально улыбается своим мыслям Саурон, — ты только посмотри...» Определённо ненормально, когда твоё воображение умнее тебя самого, но он просто не мог отказаться от навязанного «общения» со своими галлюцинациями. Они, его мысль, война и тактика, всей толпой преследовали его везде и критиковали или же изредка хвалили, подозревали и прикрикивали, сдерживали от безумств или не успевали, что случалось чаще всего, наперебой твердили о смысле того или иного действия и составляли гениальнейшие планы, которые Властелин в гневе и дурнейшем расположении духа рушил.
— Вам надо попасть внутрь...
— ...чтобы всё разузнать...
— ...и сломить после изнутри.
Если бы Саурон мог, он бы по-человечески улыбнулся, прикрыв глаза. Им всё понятно без слов.
***
Это форменное безумие.
Впрочем, думать надо было гораздо раньше.
А ещё раньше надо было заботиться о роли и о потенциальных неудобствах.
Несмотря ни на что, Саурон вытягивает перед собой закрытые наручами руки и созерцает их с загорающимся интересом.
Литуиал. Красивое имя, и вполне себе его телу подходило — пепельные волосы, достаточно длинные для мужчины, но слишком короткие для типично-женских; весьма непривычный и приятный взгляду цвет, но внутренний эстет во Владыке закроет на то глаза. Осторожно он делает шаг вперёд и резко отскакивает в сторону. Немного не получилось — движения пока давались с необычайной неуклюжестью и слишком тяжело; времени на привыкание понадобится преступно много, как раз столько, сколько у него нет ни при каком раскладе. Литуиала искать определённо станут — увы, товарищи из стражи у него были, так что надо ещё и в роль вжиться. На самом деле... сжиться с чужим ликом гораздо проще, чем кажется, а вот привыкнуть к материальному хроа — вот что тяжело и невозможно за непростительно краткий срок.
— В следующий раз напомните мне репетировать заранее, — зло скалится майа, отчаянно взмахивая руками, едва только шагнул так, как эльдар. Не получилось совсем чуть-чуть, но Саурон упал всё равно, ощутимо приложившись головой о камень Дол Гулдура. — А я уж и забыл, что такое... неприятные ощущения.
Сзади послышались робкие шаги: абсолютно точно Гортхаур. Причём, стоит отметить, почему-то пребывавший в смятении и с невообразимой скоростью соображавший, как будто ситуация безвыходна; такого уровня, когда Эонвэ держит клинок у твоего горла. Неприятное воспоминание, но оказалось, что у подобных, идеально-чистых, легко вызвать неконтролируемый приступ жалости даже к омерзительному всем существу.
— Хозяин, есть ещё одна небольшая проблема. Если Вашу дезориентацию ещё можно списать на ранение, которое нам легко подстроить, то вот Ваши глаза Вас выдают. Они слишком яркие, а должны быть тёмно-карими.
Именно то, что Тёмный майа знал прекрасно и столь ясно, как та самая Весна, как Светильники, но слышать лишний раз не желал. Однажды он уже, грубо говоря, «прокололся» на такой мелочи, на такой ерунде, что сам великим стыдом терзался, и в сей раз действительно размышлял, как исправить подобный странный недостаток и непонятную склонность «зажигать» глаза отблесками огненно-оранжевого. Человек бы и не приметил, а вот эльф на то и эльф, чтобы подозревать и излишне пристально наблюдать.
— Эй, галлюцинация, тебя здесь вообще нет! — сквозь зубы прошипел он, хватаясь за голову.
Захваченное хроа уже давно не противилось и не высказывало признаков своеволия, чего нельзя сказать о фэа. О да, дух эльфа сопротивлялся отчаянно и яростно, хватаясь за жизнь и явно не горя жаждой попасть так быстро в Чертоги Мандоса. Плохо, но хребты не таких гордецов с упоением ломал Саурон, низводя Старших Детей Илуватара до уровня загнанного кнутом животного в своих пытках и бесконечных экспериментах. К слову об этом: идея с ранением имела место быть. Он уже давно успел изучить, как будет какое ранение действовать на эльфа, какие есть способы привести представителя светлого народа в подобное состояние, так что с обоснованием проблем не будет. К тому же, немного помогал и характер внезапно приятно строптивого Литуиала-упрямца.
Угадайте, из-за кого болела голова, точно грозившись размазать содержимое крайне неприятным кровавым мясцом вокруг. Спасибо, не надо. Уж как-нибудь без этого обойдётся.
Не обращая внимания на Майрона, Гортхаура и Аннатара, бесшумными тенями, незримыми чужому взгляду, неизменно последовали за Сауроном в спешке, переглядываясь, пребывающий в теле эльфа Некромант, тихо шипя и постанывая от боли, покинул пределы Дол Гулдура, не замеченный орками (кои должны подоспеть к границам следом, небольшой отряд, чисто ради перестраховки). Только нежданно быстро для себя вскарабкавшись на дерево и пробежав по веткам, цепляясь за них и терпя хлёсткие удары по лицу, он остановился. Нет, не устал. Дело в другом. Он ниспустил на истинную сущность свою непроницаемый барьер, таким образом скрыв и позволив видеть лишь Литуиала, и прислушался. Совсем-совсем рядом был кто-то из местных эльдар.
Саурон незаметно прошёлся по особо широкой ветви, по-прежнему скрытый от чужих взглядов тёмной листвой, и посмотрел вниз. Как он и думал — стража. Насколько это надо было быстро бежать, чтобы преодолеть за столь краткий срок столь огромное расстояние — от Дол Гулдура до границ владений Лесного Короля? Удивительное рядом.
И пока Тёмный Владыка восхищался тем, как же легко вжился в тело, дух Литуиала, окончательно пока не вытесненный, предательски громко окликнул по имени какую-то эльфийку.

Отредактировано Sauron (11-01-2014 23:57:18)