"Мертвым оружие ни к чему" - именно с таким намеком, а после уже и четким приказом, командир отправил своих горе-солдат забирать оружие у павших. Чарльзу посчастливилось быть гордым лидером этого отряда, ведь со своим низким ростом, худощавым телосложением и воистину интеллигентными чертами лица, был самым незаметным и прытким. Да, парень бы и в жизни не подумал, что вот когда-то и  ему придется ползать по влажной земле, пропитанной кровью тех, кого он когда-то знал или хотя бы видел. Он бы и не подумал, что ему придется выдирать автоматы из окоченевших пальцев или шарить по чужим карманам. Хех. А ведь матушка говорила, что из него был бы замечательный врач, добрый доктор в белом халате, который стал бы помогать людям с их проблемами. Матушка всегда была мечтательницей и витала в своих розовых облаках, совершенно не замечая того, что происходит на земле, а потому и не обращала внимание на постоянные гулянья отца налево. Или же она делал вид, что не замечает их? Нет, лучше ползать по мокрой земле и ловить на себе застывшие взгляды мертвецов, чем находиться в медицинской палатке и отрезать еще живым людям конечности, делая их инвалидами на всю оставшуюся жизнь. Нам не позавидуешь, а медикам и подавно...
Из каждой такой вылазки, Чарли брал что-то и себе. Вот и сейчас, пробираясь по окопам и стараясь не нарушить всеобщую гробовую тишину, солдат шагал к своему другу и верному товарищу, собираясь порадовать замечательной находкой. В данный момент, он даже чувствовал себя мужем, который несет жене зарплату. Абсурдность этой мысли порадовала и Ксавье даже широко улыбнулся, как вдруг где-то со стороны раздалось чирканье спички.
-Дорогуша, я дома. - Нараспев произнес Чарльз и рухнул рядом с Леншером. Ночь была темной и лицо друга было сложно рассмотреть, но Ксавье глядел ему прямо в глаза. - Смотри, что я прихватил.
Рука скользнула во внутренний карман и солдат вытащил небольшой портсигар, который, казалось, засветился бликами в темноте. Этот портсигар принадлежал пареньку с именем которое напрочь вылетело из головы Чарли. Единственное, что он помнил, так это историю о том, как эта "реликвия" передавалась им из поколения в поколение. Хрень какая-то. Но самое главное было то, что внутри портсигар хранил несколько сигарет, которые в данное время казались величайшей ценностью.

Отредактировано William T. Spears (01-06-2014 22:33:53)

-Я бы тебе сказал, почему ты за бабу, но пожалуй промолчу. - Хищно усмехнувшись, парень завалился рядом со своим другом и вытянул ноги, довольно вытягиваясь. Кости неприятно захрустели и в ночи этот звук был подобен хрусту ветки под ногами противника, отчего Чарльз даже замер. Хмыкнув, солдат покосился на Эрика, который уже явно облюбовал добытый Ксавье трофей. - Хотя вот еще причина: ты радуешься любой вещи и не можешь адекватно расценивать свои силы. В то время, как у всех штаны в зоне повышенной влажности, ты несешься вперед.
Тихий смех, абсолютно беззлобный, чтобы в очередной раз сделать акцент на том, что это лишь доля шутки и что за этими словами кроется истинный комплимент. В конце концов, Чарли всегда восхищался Эриком, его способностью держаться в бою, легко и непринужденно, будто его это совершенно не заботило. Но его заботило. Ксавье знал, что на самом деле испытывает Леншер и что какими бы масками он не прикрывался, внутри эта все ситуация давит на него и это лишь в очередной раз служило поводом для восхищения.
Достав из нагрудного кармана помятую сигарету, Чарльз стал расправлять ее с самым напряженным лицом, будто из одной колбы в другую переливается сверхвзрывчастое вещество. Хоть бы не порвалась, иначе придется лесть в портсигар, а его еще нужно отобрать у Эрика. Впрочем, это уже не важно.
-А? - Чарли с легким недоумением взглянул на своего друга, выслушав вопрос, и слабо улыбнулся. Поведя плечами, разминая их, Ксавье так же опустился на землю, нависая над Леншером и наклонился к самому лицу, лишь для того, чтобы прикурить от его сигареты. - Помню, конечно. Ты слишком часто любишь вспоминать эту историю...почему?

Отредактировано William T. Spears (01-06-2014 22:38:22)

Чарльз с удовольствием выслушивал в очередной раз историю их знакомства. Да, все было именно так, как и описывал Эрик. Погода в то утро действительно была отвратительная, а Чарли уже который день валялся в госпитале с отвратительной раной. Ну надо же было быть таким кретином, чтобы напороться в темноте на торчащий штык, благо, на то, чтобы не кидаться на него всем весом и не делать резких движений у Ксавье мозгов хватило и только поэтому он был еще жив. Доктор быстро его заштопал, но посоветовал парню еще день-другой попинать...кхм...землю с камешками, а еще лучше, проваляться на кушетке. В тот день, у Чарльза действительно начало рвать крышу из-за стонов раненных, криков и предсмертных всхлипов. Запах Смерти нес в себе отвратительных смрад фекалий и гниющего мяса от которого мутилось в глазах, потому, дабы не уподобиться ноющим солдатам, которые вместо того, чтобы собраться с духом, уже ныли о том, как не хотят умирать, Ксавье вышел на улицу и даже пошел на небольшую прогулку. Свежий воздух отрезвляющее действовал на солдата и только утверждал его не желание возвращаться обратно. Тогда-то он и увидел, как какие-то отморозки избивали несчастного парня...из его же части. Закатив глаза и в очередной раз выругавшись на собственное чувство справедливости и всеобщий человеческий пофигизм, Чарльз кинулся выяснять отношения. Все что он помнил потом - лишь тупая боль и металлический вкус крови на губах. Рана открылась, врачу пришлось по-новой штопать горе-героя.
-...ты еще плохо видел первое время. Врач что-то говорил про газ и про глаза, насколько я помню, а помню я мало. Один из придурков меня тогда по голове шандарахнул. - Чарльз усмехнулся, удобно лежа рядом со своим другом и глядя на звездное небо. - А потом мы валялись на соседних койках, как два придурка, и я пытался стащить у тебя сигареты. Послушай, Эрик...
Чарльз приподнимается на локтях и вновь смотрит на своего друга, не зная, что ему сейчас сказать. Сказать? Или все же сделать? Ксавье всегда полагал, что действия даются проще, чем слова, и они куда эффектнее. Потому, убрав свою сигарету, солдат вновь нависает над лицом Эрика, тянется своими губами его и...в этот миг он оглушен. Оглушен той бомбой, которая попала в близлежащий окоп. Помутнение разума, странный звук в ушах и вот он уже слышит, как ругается их командир и призывает хватать оружие. Они напали ночью. Безхребеные сволочи.
-Потом. - С усмешкой произносит Чарльз и хватает свое ружье.
Что же. Он готов сражаться.

Отредактировано William T. Spears (01-06-2014 22:44:50)

Спустя некоторое время после битвы. Лазарет.

-"Чарльз, будь рядом". - Ксавье перекревил слова на манер Леншера и вновь навис над спиной своего друга, крепко зажимая зубами сигарету. - А толку? Все равно пулю всадили. Ладно, хоть не в задницу.
Тихо рассмеявшись, Чарльз вновь осмотрелся по сторонам. Врачи были слишком уж заняты, ведь не многие были такими счастливчиками, как Эрик и Чарльз. Эти двое получили по своей пуле и оба - под лопатками. Только Эрику досталось на левую сторону, а Чарльзу на правую и хоть он сейчас ничего не соображал, но собирался доставать отвратительный кусок металла из тела своего друга. Когда-то он это уже проворачивал, но тут ситуация была сложнее...здесь был Эрик.
-Так, анастезия. - Солдат вытащил свою фляжку с виски, которую опять стащил у чьего-то трупа и протянул ее Леншеру, а сам опять стал рассматривать голую спину. - Только не злоупотребляй, оставь на дезинфекцию!
Хотелось еще добавить "оставь еще врачу на успокоение нервов", но Чарли решил не накручивать обстановку. Для начала, ему нужно помыть руки, затем взять влажное полотенце и хоть как-то вытереть грязь вокруг раны. Повезло, что пуля ушла не далеко, он ведь видит ее и, ей Богу, может достать пальцами. Но, вероятнее, лучше не рисковать. Забрав флягу у товарища, парень кладет руку ему на плечо и чуть сдавливает его.
Тихий шепот на ухо, вряд ли бы мог успокоить, но Ксавье с чувством выполненного долга отстраняется и поливает рану алкоголем. Эрик терпит. Молодец, он ведь такой сильный, не то, что Чарльз. Собственно, парень и не подозревал, что будет испытывать, когда Леншер точно так же будет вытаскивать из него пулю. Пинцет, осторожно вытаскиваем пулю, зашиваем рану и делаем перевязку. Ничего сложно. Чарльз мог уже похвастаться тем, что шьет лучше, чем его мама.
-Все, заяц, пришил я тебе лишнюю лапу. - Чарльз вдруг остановился и странно засмеялся. - Так, Эрик, поспеши вытащить из меня пулю, а то у меня какие-то галлюцинации уже начинаются...

Пожалуй, Чарльз был единственным, кого эта улыбка не пронимала своей жутью до костей. Обычно, он отвечает на нее легкой усмешкой, но в данный момент - от всей души смеется, хоть это и отзывается болью практически во всем теле.
-Оу...будь со мной по-нежнее, Эрик. - Чарльз аккуратно стаскивает с себя рубашку, с такой осторожностью, с которой это только возможно. Почему-то, он не испытывает страха перед болью, перед неизвестным...он доверяет Эрику. Пожалуй, именно этому засранцу Чарльз Ксавье доверит свою жизнь. И отдаст ее, за него же.
Чарльз помнил, что они стояли спиной к спине. Помнил, отдаленно, со стороны Эрика услышал немецкий клич, а немецкий парень знал слишком хорошо. И клич этот означал лишь одно - "оставь дыру в голове той акулы". Ксавье не знал, зачем обернулся. В его голове сработал лишь какой-то отдаленный рефлекс, который отвечал за то, что Эрика надо защитить любой ценой. И вот эта цена - теперь они оба сидят и штопают друг друга. Идиллия.
-И чего ты там только не видел, Эрик. - Тихо бурчит Чарльз, складывая руки на спинке стула и пристраивая сверху свою голову. Отчего-то, его жутко клонило в сон, но парень не первый день на войне, а потому понимал, что проваливаться в сон нельзя. - Эй...смотри, если ты в чем-то ошибешься и я, не дай Бог, умру, то ты никогда не узнаешь, где моя заначка сигарет на черный день.

Свое тело Чарльз итак по ощущением классифицировал, как "прошедшее через мясорубку", а еще после того, как на него сверху навалился Эрик...хотя было в этой тяжести и что-то приятное.
-Что-то мне не нравится твое "мда". Там все плохо? - Чарльз попытался повернуть к Эрику свою голову, но так как эта попытка оказалась тщетной, то лишь вновь положил голову на свои руки. Ожидание боли и это тяжесть в виде Леншера наталкивают лишь на глупые и несерьезные мысли. Хоть как можно быть серьезным в такой ситуации? Если сохранять серьезность, взвешивать каждый поступок и дело, то можно свихнуться...
Чарльз хотел ему что-то сказать, сделать, когда они были в окопе, но оглушительная волна сбила его с тех мыслей, да и не время было. Что же он хотел? Кажется, признаться. Признаться в том, что не представляет себе больше жизни без этого засранца и не знает, что будет делать, после того, как все окончится. Стыдно сказать, но втайне Чарльз мечтал, чтобы война не оканчивалась или же о своей смерти. Он уже не представлял, какой будет его жизнь в мирное время, в тихом лондонском пригороде, ведь говорят, что с войны люди возвращаются совершенно другими...
-Поверь. Тебе не понрави...су...аааа...- непроизвольный стон и шипение сорвались с губ Ксавье от неожиданного прикосновения. Эрик явно был осторожен, но даже это не смогло повлиять на Ксавье или как-то успокоить его.
Так называемая операция прошла быстро. От первой вспышки боли, самой яркой и невыносимой, Чарльз уже сравнивал все остальное не больше, чем с комариным укусом.
-Шрам? Серьезно? О, ты сделаешь меня уродом на всю оставшуюся жизнь. - Монотонно произнес Ксавье, все еще упираясь руками в свои руки и тихо рассмеялся. Стоило ли говорить, что у него по телу уже как минимум три шрама?

Чарльз пил, много и практически залпом, стараясь не смотреть на своего друга и даже делая вид, что его здесь нет. Тот самый Чарльз, который, обычно, не выпивал больше одного стакана виски, был сейчас в том состоянии, что выпил бы всю бутылку. Ему казалось, что только алкоголем можно было заглушить странную гнетущую боль в груди. Или же, набраться смелости, дабы наконец-то сказать то, что так давно собирался сказать. За прошедшие дни, Ксавье неоднократно пытался поговорить с Эриком, особенно, когда подворачивался момент, но...когда все доходило до сути - их обязательно прерывали. Просто сейчас не то время - думал про себя Чарльз, перезаряжая винтовку и целясь во врага. Однако со временем в его голове возникла странная мысль - может, так оно и надо? Может, ему стоит держать эти слова при себе и лучше Леншерру не слышать об этом странном признании, которое, возможно, погубит всю их дружбу. Мысль казалась адекватной, но навивала невыносимую тоску. Как и постоянное присутствие Эрика.
-Мой дорогой друг, ты даже не представляешь, что твориться в моей голове. - Тихо произнес Чарльз и как-то подавленно улыбнулся, вновь дернувшись за заветной бутылкой. Вот и сейчас, вроде бы подходящий момент, чтобы признаться в том, как ему дорог этот человек с необычным акульим оскалом и странными немецкими чертами лица. Вот только, они в баре. Людей много, все празднуют и радуются, шумят. Но Чарльз боялся, что даже если его слова будут произнесены шепотом, то их все равно все услышат. К тому же, он предпочитал действия.
-Тебя серьезно это беспокоит? - Неожиданно и надрывно прозвучал голос солдата и он взглянул на друга своими помутившимися от алкоголя голубыми глазами. Чарльз всегда любил держать свои эмоции под маской оптимизма и веселости, но в данный момент выглядел он как параноик. - Тогда выйдем на улицу.
Залпом осушив свой стакан, Ксавье пригладил ладонью волосы и не трезвой походкой, направился на выход.

Чарльз не собирался далеко заходить, а то это грозило тем, что они потом до рассвета фиг найдут дорогу. В его планах было поскорее во всем сознаться и, пожалуй, нагло сбежать, оставив Леншера обо всем думать. Он ведь явно его сейчас огорошит, возможно, даже лишится своего единственного надежного плеча в этой войне, но лучше так...лучше прекратить лгать ему. И себе заодно.
-Злость - не то чувство, что я испытываю. - Отрывисто произнес Чарльз и мотнул головой. Странно, но при всем своем алкогольном опьянении, Чарльз слишком хорошо все осознавал и даже говорил четко и ясно. Была у него такая особенность, он ее за собой замечал, но не думал, что сейчас она тоже проявится. - Пожалуй, тут нас никто не услышит...
Ему хотелось добавить "и не увидит", но солдат решил, что это уж слишком вызовет подозрения, хоть Эрик и был изрядно подвыпившим. Кстати, вновь о выпивке. Чарли отбирает у Леншера бутылку и прикладывается к горлу, делая несколько глотков. Пойло вновь обжигает его изнутри, будоражит кровь и дает успокоится. Ксавье вновь отдает Эрику бутылку, а затем резко поддается вперед. 
Пользуясь отсутствием координации в движениях друга, Чарльз быстро обхватывает руками его щеки и грубо впивается в губы поцелуем. Как долго же он об этом мечтал, как долго хотел сделать это. И на душе даже как-то становится легче, будто он наконец-то сбрасывает со своих плеч огромный камень.
-Ich liebe dich, засранец. И делай с этим, что хочешь. - Чарльз отстраняется и глаза его горят безумным блеском, будто именно в этот момент, он окончательно потерял крошки своего разума, что были до этого. С его губ срывается громкий, даже истеричный смех и он вновь кричит: - Делай, что хочешь! Хочешь - можешь избегать меня. Хочешь - можешь даже пристрелить меня, но это ни черта не изменит.
И хоть в планах Ксьвье было сбежать сразу же после признания, он стоит на ровном месте и, тяжело дыша, вглядывается в фигуру Эрика. Гребаное любопытство приковало его ноги к земле и он просто ждет, что же будет дальше. Конец? Возможно.

Чарльз всегда предпочитал действовать взвешивая все "за" и "против", потому часто пропускал выстрелы в бою. Он предпочитал обдумывать свои слова и действия, так как знал, как много они значат.
Но был в его жизни случай, за который он проклинает все на свете: себя, свою поспешность, алкоголь, и...все, что только окружало его. Все. Только не Эрика Леншерра. Известие от других солдат о том, что некоторых бойцов просто забрали и куда-то повезли, бросило Чарльза в холодный пот, ведь Эрика нигде не было.
А через две недели, он получил эту гребанную желтую телеграмму. В тот день, весь его мир рухнул.
Больше не кому было прикрывать его спину, больше никто не стрелял по людям в те моменты, когда Чарльз вдруг уходил в себя. Этот солдат стал самым уязвимым и самым открытым, но, впрочем, ему было на это глубоко наплевать. "Прости меня, Эрик" - грустно думал Ксавье, сидя в окопе и кусая свои губы. - "Прости меня за все. Ведь если бы не я...кто знает. Если бы не я, то может мы бы хоть смогли попрощаться по-человечески". Так жаль, когда последнее воспоминание о близком человеке вызывает лишь ненависть к самому себе и горький привкус во рту.
Он слишком открыт, но живуч. Он выжил, но...
Прости меня, Эрик.
...попал в плен.
В плену люди преображаются - становятся мрачными, угрюмыми, а кто-то впадает в дикую панику и начинает бояться любого шороха. Что касается Чарльза, то он лишь впал в некоторое подобие апатии, которое присутствовало в нем еще до гостеприимной немецкой клетки. Здесь у него было много времени подумать, да не о том, как свою задницу спасать, а именно о том, что теперь делать. Что ему делать теперь, когда не было больше его Эрика? Чарльз всегда возвращался к этим мыслям и каждый раз все заканчивалось одним и тем же - тихой истерикой с проклятиями в свой адрес. Он допустил это. Его не было рядом с Леншером, чтобы прикрыть его спину. Каждый раз все заканчивается одинаково, но не теперь.
Дверь с противным скрипом открылась и на пороге возникло двое немецких бойцов. Да, Ксавье уже знал, что эти вежливые джентльмены приходят к нему два раза в неделю, дабы сопроводить на допрос. На этих допросах, англичанин предпочитает впадать в такую родную для себя апатию и выводить окружающих своим безразличием. Прошлый "добытчик информации" даже велел сломать парню руку. Ну и черт с ней, все равно он левой не пользуется, хоть и болит зараза, особенно, по ночам.
Так и волочился Чарльз вдоль длинного коридора к уже хорошо знакомому ему кабинету. После сегодняшней беседы его убьют - он знал это, а если не убьют, то солдат будет крайне разочарован. Практически с закрытыми глазами он шагает к стулу, на который его обычно и усаживали, и лишь сейчас замечает, что фигура за столом как-то заметно увеличилась в размерах. Предыдущий фриц был худым и очкастым, а этот...
Чарльз поднимает глаза и замирает. Его сердце, кажется, сейчас остановится, в его глазах проскакивает странная искорка осмысленности, а губы приоткрываются в слабой попытке что-то сказать. И вскоре, с них срывается...смех. Тихий, еле слышный и странный смех, перерастает в громкий истерический хохот. Кажется, теперь этот пленник сошел с ума.

Чарльз теперь уже сомневается в реальности всего происходящего. Может, он уснул в своем черном сыром карцере и просто видит сон? Уж больно тогда этот сон реалистичен. Но все равно - это бред. Эрик Леншер сидит перед ним в нацистской форме и собирается вести допрос - разве же это не бред?
Тем не менее, приятные нотки голоса заставляют вздрогнуть и прекратить бессмысленную демонстрацию своего внутреннего состояния. Ксавье поднимает на него напряженный и хмурый взгляд ярких голубых глаз, а губы его кривятся в усмешке. Его мозг играет в опасные игры со своим хозяином.
-Ты ведь не настоящий, правда? Тебя здесь нет. Это лишь плод моей фантазии, что устала от внутренних страданий и решила выплеснуть их в сон, чтобы я мог с тобой нормально попрощаться,...так ведь? - И чем больше Чарли говорил, тем сильнее его голос дрожал, сдавался и под конец сорвался на тихий жалобный шепот.
Это был не тот Ксавье, которого Эрик видел при их последней встречи. Гостеприимный немецкий плен очень повлиял на Чарльза, особенно внешне: он осунулся, под глазами возникли черные мешки, которых впредь не было, на лице еще не зажившие царапины, но это мелочи в сравнении со сломанным носом и левой рукой. Именно благодаря им парень всегда ощущал, что все происходящее - реальность. Сейчас боль тоже была, но он не принимал ее во внимание.
-Мне пришла желтая телеграмма. - Шепотом произнес Чарльз, прерывая их молчание и поднял взгляд на сидящего за столом призрака. - Мне сказали, что ты погиб. Умер.

Громкие крики, ругательства, перемены настроений со скоростью света - Чарльз даже не дергается. Он настолько зашуган после всего, что только происходило с ним, что абсолютно никак уже не реагирует, лишь смотрит на Эрика голубыми глазами полными печали и, лишь чуть-чуть, самую малость, счастья.
Он жив. Этот гребаный Эрик Леншерр жив, более того, живее всех живых! Хоть это и ненадолго. В голове наконец-то складываются все кусочки паззлов и на мгновение становится легче. Теперь-то Чарльз знает, что Эрика взяли в некий специальный отряд, где его готовили для внедрения. А что самое важное для двойного агента? Верно. Мир и близкие должны считать его мертвым, а потому Чарльза так же заставили думать о том, что его лучший друг погиб. Все логично. Все справедливо. После подобных выводов с губ Ксавье вновь сорвался тихий и нездоровый смех облегчения. Теперь ему действительно легче и вот с этой легкой душой он готов умереть.
Да только у Эрика на него другие планы. Если бы Чарльз лучше соображал сейчас или хотя бы смотрел на Эрика, то может бы смог предугадать его действия и не дать им свершиться. Но он слишком поздно осознает все происходящее, лишь только после того, как его несколько раз больно приложили об стол. Лишь тогда в мозгу сработала некая вспышка, возвращая Чарли из того странного оцепенения, которое было впредь.
-Что ты творишь, кретин?! - сквозь зубы шипит Ксавье, шагая вместе с Леншерром на слабых ногах. Нет, он должен был раньше понять, что Эрик это сделает. Он должен был остановить его, убедить, что это излишне, ведь...Ксавье знает, что Эрик жив. И с этими знаниями можно было спокойно ложиться в могилу, ни о чем не жалея.
Они садятся в машину и Эрик жмет по газам, срываясь с места. Нет, их не отпустят просто так. Чарльз знал, чувствовал затылком, что за ними пустят погоню и их догонят, и тогда их убьют. В этот раз Леншерр умрет по-настоящему. И действительно из-за Чарльза.
-Идиот, кретин, дебил, ты что творишь?? Зачем?..- Последний вопрос кажется жалобным и каким-то загнанным, а солдат лишь запускает пальцы в свои волосы. И дальше следует монолог, лишь отдаленно напоминающий речь молодого учителя впервые отчитывающего ученика. - Леншерр,...ну на кой черт ты это сделал? Если нас поймают, то я-то обойдусь быстрой смертью, а тебя начнут пытать. Эрик!

Сказать, что Чарльз был в отчаянии - это не сказать ничего. Солдат, впервые за долгое время, позволил истерике полностью захватить всю нынешнюю ситуацию. Эти мысли мешали ему спокойно дышать, сдавливая горло и грудь неподъемной тяжестью. Его Эрик...его гребанный любимый Эрик только что подписал им обоим смертный приговор. Эти мысли паническим вихрем летели в его голове, а ведь Чарльз абсолютно забыл о том, как легко его волнения передаются Леншерру. Да еще и о том, что ненужная болтовня мало помогает, особенно, если она под руку.
Когда Чарльз осознал о том, что мало чем помогает в сложившейся ситуации, было уже поздно. Эрик явно тоже был на нервах и теперь Ксавье лишь думал да гадал, когда же придется получить очередной удар в итак многострадальный нос, или познакомится поближе с бардачком или, что еще веселее, его выпихнуть из машины на полном ходу. Однако, Леншерр решил проблему гениально и сделал то, что действительно заставило Чарльза заткнуться. Парень не сразу понял, что происходит, но когда осознал, то прошел через три стадии: ступор, полнейший ступор, полуобморочное состояние от шока. И лишь чуточку радости, где-то там, в сердце. "Значит, ты вспоминал о том вечере", - непроизвольно мелькнуло в голове англичанина, когда он уже сидел и тупо пялился на лобовое стекло, отстранено выслушивая речь друга.
-Жить буду. Да, это идеальный план. - Голос Чарльза прозвучал вполне спокойно и разумно, как в былые времена, но сам он все еще находился в некой прострации.
Леншерр спас его и Ксавье должен быть благодарен. Ведь если бы все было наоборот, то в такой ситуации, Чарли поступил бы точно так же. Он любит Эрика и он не позволит ему умереть.

Всю оставшуюся дорогу парень героически держал рот на замке и даже не психовал, абсолютно спокойно утыкаясь взглядом в зеркало заднего вида. В подобной ситуации нужно сдерживать хладнокровие, держаться, как ни в чем не бывало, ведь это эффект домино: начнешь психовать ты, начнет психовать напарник и завалить вас двоих уже не станет проблемой.
-Я слежу за тылом, не отвлекайся от дороги. - Тихо произнес Чарльз, когда сидя в полуобороте к Эрику и глядя в заднее стекло, он краем глаза заметил, как друг вечно оборачивается. Машину нещадно трясло и Ксавье был готов поклясться, что сейчас он себе сломает еще что-то или же выплюнет свои легкие. Ему так и хотелось крикнуть "да полегче, Эрик!", но мысль сдерживалась, а язык прикусывался. Нужно было гнать, что есть мощи и Леншерр правильно делал.
Вскоре, они выехали в тихое поле. Гробовая тишина вокруг, лишь рев их мотора, позволил Ксавье впустить в свою голову тихую и робкую мысль - они оторвались, враги остались за спинами. Эрик подъехал к сараю, в котором они решили скрыться на эту ночь и, немного повозившись на улице, им удалось таки замаскировать машину. Критично осмотрев конструкцию, Чарльз вдруг ощутил, как сильно ему хочется закурить. Раньше при нем всегда было несколько сигарет, но добродушные немцы, заботясь о здоровье господина Ксавье (чтобы он, не дай Бог, не получил рак легких), забрали все его запасы. Дождавшись, пока друг уйдет внутрь, Чарльз осмотрелся и с видом вора, вновь пробрался в машину, слегка нарушая красоту их сенной конструкции. Пока он лазил по бардачку, взгляд его случайно зацепился за странную папку, что валялась на заднем сидении машины. Хоть парень и чувствовал себя отвратно, но, черт побери, любопытство было превыше всего! К тому же, может, там была важная секретная информация?
"Твою ж ты трижды..." - мрачно подумал Чарльз, закрывая папку и откинув назад голову, уперся затылком в сидение. Он, конечно, знал, что его убью. Знал, что убьют его именно после этого допроса, на котором внезапно появился Эрик. Но одно дело подозревать, предполагать, и совершенно другое - держать в своих руках документ в котором сухими формулировками отдается приказ на твое...убийство. Потрясенный этим открытием, Ксавье уже напрочь забыл о том, что хотел курить, да и обо всем прочем он так же забыл. Он просто сидел, упершись взглядом в крышу автомобиля и глубоко дышал, пытаясь как-то приди в себя...
К Эрику он пришел спустя три минуты, уже немного собранный, но печальный. Взглянув на друга, солдат слабо кивнул и улегся рядом с ним. Ему нужно было что-то сказать, но слова не находились. Его речь должна была быть чувственной, продуманной, но слова просто не выстраивались в нужное ему предложение.
-Спасибо. Спасибо, что не оставил меня. - Только и произнес Ксавье, после чего, слабо улыбнулся Эрику и потянувшись вперед, коснулся его губ своими.

Даже если они и доберутся до своих, то их все равно убьют - так думал Чарльз и был уверен в своих мыслях. Он прекрасно понимал, что за проступок Эрика того явно отдадут под трибунал и даже, возможно, расстреляют. В конце концов, Леншерр сорвал операцию, которая готовилась не один месяц, подставил под опасность жизни остальных двойных агентов, что находились в тылу врага и все это ради спасения Чарльза. Цена, которую вскоре заплатит Эрик, была невозможно высока и явно не стоила спасенной жизни. Во всяком случае, Ксавье сделает все, лишь бы не допустить того ужаса, который может произойти по его вине.
-Какой замечательный метод затыкать людям рот. - С тихим смехом произносит парень, глядя в серые глаза своего собрата. Горячая ладонь на коже возвращает солдата из его фантазий, которые теперь постепенно воплощаются в жизнь. - Знаю, что это неуместно, и вряд ли похоже на комплимент, но тебе чертовски идет эта форма. Если бы я тебя не знал, то точно принял бы за арийца.
Ксавье быстро облизывает пересохшие губы и вновь целует Леншерра, полностью прижимаясь к нему своим телом. Ладонь бессознательно скользит по телу Эрика, пока не останавливается в области паха. Чарльз знает, что сейчас может получить по своей морде лица. Чарльз изумительно знает, что, возможно, именно сейчас ему сломают еще и вторую руку. Он уже как-то позволил своим эмоциям взять вверх над логикой и долгое время жалел об этом. Так почему сейчас ситуация повторяется? Вероятней всего, именно из-за того, что невозможно логично думать, когда Эрик Леншерр находится в столь близком от него расстоянии.
Ночную тишину нарушает лишь слабое позвякивание металлического ремня и звук расстегивающейся молнии.