Семейная жизнь – штука по определению сложная. А если семья еще и состоит из людей, по определению судьбы привыкших к самостоятельности и одиночеству, да и встретившихся и соединившихся в семью лишь мизерный промежуток времени назад, то ситуация автоматически осложняется, а затраты сил на выполнение семейных обязательств на качественно высоком уровне увеличиваются в разы. Да, Элизабет и Букер старались делать скидку на все те факторы, которые составляли особенности их родственных отношений, что, несомненно, в значительно мере облегчало ситуацию, благо и тот, и другая были людьми не глупыми, но все-таки… Все-таки идеально гладких отношений у них, кажется, никогда не выйдет хотя бы в меру их слишком различных характеров. Именно поэтому квартира ДеВитта, ставшая теперь пристанищем еще и для его вновь обретенной дочери, изредка, но все-таки становилась полем боя, где, пусть без пуль и энергетиков, но велись ожесточенные бои, в которых посредством громогласных и крайне обиженных пространных протестов Лиз отстаивала свои права на… да на все на свете, начиная от свободного посещения мира за стенами квартиры и заканчивая правом ложиться спать позже девяти часов вечера. Все-таки трудно объяснить человеку, ставшему вдруг отцом двадцатилетней девушки, что она давно не младенец, которого он когда-то потерял.
В общем, нынешний день и стал как раз тем несчастным квадратиком в календаре, который можно смело закрашивать черным. Что стало причиной конфликта на этот раз – сказать трудно, но, вероятнее всего, это комендантский час, введенный лично ДеВиттом и только для его квартиры, сыграл свою роковую роль яблока раздора. Элизабет по природе своей, и отчасти вероятно из-за затянувшегося одиночества, не привыкла, когда ее в чем-то ущемляли; еще в Колумбии она дала понять Букеру, что если она хочет что-то сделать, то она это сделает, и один единственный раз ему удалось ее переубедить, но там, вероятно, вмешалась либо судьба, либо Лютесы все так хитро подстроили, уж они-то умели. В общем, девушка на данный момент времени была занята тем, что на повышенных тонах и с довольно угрожающе-осуждающим выражением лица объясняла отцу, что ей не два, а двадцать лет, и что ему совсем не обязательно присматривать за ней двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю; и, если уж на то пошло, триста шестьдесят пять дней в году тоже не должны проходить в списке как «надзирательные». И, как это обычно бывает, когда Элизабет излишне эмоционально на что-то реагировала, ее силы начинали не то чтобы жить собственной жизнью, но определенно пытаться совершить локальную революцию местного значения, открывая в радиусе примерно ста-трехсот метров самые разнообразные разрывы, из которых могло появиться что угодно – от динозавра до автомобиля. Знаем, проверяли, не понравилось. Вот и на этот раз вышло по уже знакомому сценарию, только вот совсем потерявшее совесть пространство разверзлось буквально за спиной разгневанной девушки, когда та забирала очередной вираж своей вдохновенной речи:
- … и хватит считать меня беспомощным ребенком, Букер! Я сама могу за себя постоять, если ты не з… Черт, да хватит уже! – с нескрываемым недовольством обернулась Элизабет к разрыву, стремясь поскорее его закрыть, ведь мало ли, что по другую его сторону: может цветные поля, а может извергающийся вулкан. Сомкнув наконец створки разлома, девушка вновь обратилась с собеседнику, если так можно назвать того, что выслушивает ваши гневные нападки, и, решив проставить точку со всем этом безобразии, непреклонно закончила: - Если пойдешь за мной, окажешься где-нибудь на Северном полюсе! Я хочу побыть одна. ОДНА! – и с этими словами Лиз, схватив первое, что подвернулось под руку из верхней одежды, вылетела за дверь, стремясь как можно скорее оказаться на наиболее далеком от квартиры расстоянии.
Нет, Элизабет ни в коем случае не хотела сбежать от Букера, или что-то еще, она знала, что сколько бы она не ерепенилась или возмущалась, без него она не протянет в этом мире дольше, чем пару недель. А еще девушка знала, что и она ему нужна, а тут уже включалась в игру пресловутая совесть, которая с совершенно каменным выражением ее собственного лица напоминала ей, что некоторое время назад именно она, то есть Лиз, притащила ДеВитта в этот мир, руководствуясь при этом, скорее всего, каким-то своими соображениями, остававшимися неясными и нераскрытыми и по сей день.
Прохладный ветер, встретивший ее на улице, заставил девушку поежиться и прибегнуть к помощи того, что она в процессе поспешного бегства схватила в квартире, и, словно бы сама судьба смеялась над ней, это оказалась куртка ДеВитта, настолько им любимая, что она была насквозь пропитана дымом его любимых сигарет. И сразу накатило чувство вины за все слова, сказанные в глупом порыве, и захотелось вернуться, извиниться, поговорить спокойно, попытаться объяснить. Она даже подалась было назад, но гордость, столь же неотъемлемая от натуру Лиз, как и свободолюбие, напомнила ей, что, мол «деточка, если вернешься, как ты докажешь, что у тебя есть собственное мнение, и ты не продолжаешь быть просто куклой, только теперь в его руках?» нет, Элизабет знала, что Букер никогда не считал и не будет считать ее куклой или марионеткой, потому что он относился к ней с искренней, пусть и по-своему проявляемой любовью, но въевшийся под корку мозга максимализм все-таки взял верх. С сожалением бросив взгляд на она квартиры и плотнее укутавшись в столь родную куртку, Лиз вновь двинулась вдоль улицы, всматриваясь в лица немногочисленных прохожих и, как это обычно бывает, размышляя, о чем же они думают, что ими движет, чего они желают. Как жаль, что нельзя было узнать этого, лишь взглянув человеку в глаза. И как жаль, что об этом сейчас не с кем поговорить. Вот Букер бы… ВСЕ! НЕТ! БУКЕР ДОМА, А ТЫ ТУТ! - разозлясь уже на сам себя, девушка опять невольно стала причиной появления очередного разрыва, сверкнувшего где-то над головой на уровне второго этажа местных домишек и извергшего из себя разноцветного воздушного змея, что тут же упал на землю, так как он выбрал не подходящее время для полетов в этом мире – только что порывистый ветер вдруг стих, лишь изредка немного развивая волосы. Подойдя к детской игрушке, Элизабет аккуратно подняла ее с земли, словно надеясь что-то от нее получить.
- Не переживай, твой хозяин наверняка ничего не заметил, потому что ему что-нибудь перепало из этого мира.

Где-то позади, за одним из многочисленных поворотов этих старых улочек, видевших еще, кажется, времена закладки фундамента города, вдруг возник и начал нарастать какой-то странный шум, что там с каждой минут все пребывали и пребывали люди, волнами накатывая на уже пришедших, подминая их под себя лишь для того, чтобы быть вскоре тоже распластанными по земле. Кто-то закричал, кто вдруг выругался, кто-то попросил позвать пожарных. А вот Элизабет было все равно, будь там хоть потоп, хоть нашествие саранчи, потому что все это было сейчас так неинтересно, так надоедливо и ненужно. Сфокусировавшись на яркой и пестрящей ткани воздушного змея, девушка почему-то хотела поменяться с ним сейчас местами, чтобы в миг, как только подует очередной порыв ветра, взмыть в небо и кружиться там, пока то один, то другой поток воздуха будет подхватывать ее, унося все дальше и дальше отсюда. Она немного завидовала этой игрушке, ведь он приносил всем вокруг лишь радость, счастье, смех и приятные впечатления, он не расстраивал тех, кто был ему дорог, не кричал на них, и поэтому не испытывал раскаяния; даже потерявшись, он расстраивает не так сильно, как неосторожно сказанные слова. Так просто быть просто вещью, не несущей никакой ответственности.
Но тут же в голове всплывал образ того, из-за кого она сейчас так переживала. И все опять же благодаря этому воздушному змею, что всем своим видом: своими яркими цветами, легкостью и беспечностью, хрупкостью и безвольностью напоминал Колумбию, которая я свела их наконец вместе, дав шанс на исправление, искупление… Который она сейчас, с каждой вот такой вот выходкой, немного разрушала, вновь и вновь ударяя молоточком по его непрочному фундаменту, давая начало трещинам и сколам. Ну почему же она просто не смириться? Не привыкла? Не хочет? Не может? Да глупая ты потому что. Дура и все, потому что умная бы нашла способ обойти все без скандалов, - ее внутреннее Я, всегда отличавшееся излишней самокритичностью и агрессией в свою же сторону, было явно согласно со всеми теми выводами, которые делал разум, и которые так безропотно сейчас принимала Лиз, уже придумывая различные способы, как бы извиниться перед Букером. Обычно такой процесс мысленной деятельности занимала львиную долю прогулочного времени девушки после очередной ссоры с отцом, так что и в этот раз должно было произойти именно так, если бы просьба «поделиться огоньком» не вырвала ее из объятий внутреннего Я, как раз начавшего очередную порцию самобичевания, и она, наконец, не оторвала взгляда от нечаянного подарка из другого мира, ожидая увидеть перед собой какого-нибудь типичного прохожего.
Вместо этого Элизабет без преувеличения словила когнитивный диссонанс. Серьезно, если бы физика в этом мире были немного лояльнее к ситуация подобного типа, девушка сейчас подпрыгнула бы на месте примерно этажа до третьего, изображая из себя заправского супергероя. Но физика была все такой же злой и жестокой, а поэтому ничего у Лиз не вышло, и ей оставалось лишь в немом удивлении хлопать ресницами, изучая… кота. Кот, огромный черный кот, сверкающий желто-зелеными глазищами, шевелящий длиннющими серыми усами и стоящий на задних лапах, словно так и должно быть, держал в лапах сигарету. И, без сомнения, это именно он обратился к девушке буквально пару секунд назад, потому что знаете, только кот с таким самодовольным выражением морды мог, как бы это безумно не звучало, разговаривать. Вернее нет, не так. Такой странный кот просто не мог не разговаривать. Да, вот так вот будет правильнее. Где-то за спиной Элизабет, судя по шуршанию помех, готов опять был открыть разрыв, который, впрочем, скоро успокоился, потому что успокоилась сама девушка.
Да, если вот в такой ситуации следовало бы бежать со всех ног в противоположную от этого странного существа сторону, но так ведь поступают только нормальные люди, в то время как Лиз не была уверена, что ее можно отнести к таковым, поэтому она просто решила глубоко вдохнуть и успокоиться. Хотя бы потому, что этот самый кот вызывал в ней совсем не панику, а, скорее, живой в своей нездоровой активности, интерес.
Решив отложить на потом решение проблем личного общения с отцом, Элизабет, немного наклонившись, подалась вперед и протянула к необычному коту руку, осторожно касаясь лба, по крайней мере, она надеялась, что то - кот, а это – лоб.
- Ты что, настоящий? – удивление в глазах девушки сейчас светилось вполне себе осязаемыми и заметными искрами, прыгая в глубине радужки и создавая эффект статического электричества, - Говорящий кот… ты прошел через разрыв? Господи, что я натворила! – ужаснувшись такой догадке, девушка зажала рот руками, чтобы тут же на месте не произвести ультразвуковую атаку. Что же теперь будет, если она даже не знает, разрыв в какую из мириада Вселенных открылся из-за ее несдержанности.

Элизабет всегда думала, что это она много говорит. За недостаток, конечно, не считала, но твердо держала эту мысль в голове, чтобы мало ли что вдруг. Знание это пришло к ней опытным путем, то есть со слов тех, кто на себе испытал непрерывный поток слов, особенно страдали, безусловно, те, кто оказывался в зоне поражения в особенно значимые или просто интересные моменты жизни девушки. Об этом ей почти каждый божий день напоминал Букер, когда просил ее говорить помедленнее после очередной прогулки по городским улицам, полных невиданных приключений, неизвестно как находящих Лиз; Верджил тоже не отставал от отца, правда делала это гораздо реже и сдержаннее, то ли в силу своего характера, то ли потому, что понял уже, что бесполезно просить ее замолчать; да и многие другие, кто случайно заводил с девушкой разговор на интересующую ее тему, сразу же попадали в зону риска остаться к концу разговора без единой работающей извилины, потому что все они бы свернулись в узелки или же наоборот стали прямее скоростного шоссе. Остановить поток слов, генерируемых девушкой со скоростью машинки для запуска теннисных мячиков, включенной на максимум, могла, пожалуй, только нехватка воздуха, потому что так биология обязывала. По крайней мере, Лиз раньше так думала. Сейчас же выяснилось, что она сама может потерять дар речи, достаточно лишь встретить того, кто способен закидать ее фразами с таким же успехом, как она сама, а то и лучше, по крайней мере, по степени связанности предложений в монологе, которые казались ей столь же едиными, как куски от разных пазлов.
Если бы Лиз не прошла через всю Колумбию, да еще и не в одной реальности, если бы не умела своими собственными руками открывать разрывы в пространстве, если бы не была знакома с нефилимом – наполовину человеком, а наполовину демоном – то она сию же минуту наверняка бы подумала, что совсем сошла с ума. Окончательно и бесповоротно, и добрые дяди в белых халатах уже заждались ее у себя в гостях, куда ей совсем не хотелось, потому что на собственному опыте она знала, что в психушке далеко не так весело. Как привыкли шутить люди. Впрочем, это совсем другая история, если вспоминать которую, можно только больше запутаться. Пока же Элизабет решила не перепрыгивать с одной темы на другую, хотя это было довольно трудно сделать, слушая, в какой манере повествует кот, а разобраться, что такое вообще происходит, и почему она вдруг стала предметом интереса этого странного существа. Хотя ладно, тут думать не надо, во всем опять виноваты разрывы, которые уже и так порядком успели подпортить ей жизнь. Пора было собраться с мыслями, силами и мужеством, чтобы самой не сорваться на самый настоящий допрос с пристрастием, ибо мало ли чего еще можно ждать от столь эксцентричного собеседника, так что лучше быть немного осторожнее. Но это не значит, что надо вообще молчать. Говори же!
- Вы демон? А мне по-другому описывали демонов… Совсем по-другому, если быть честной, - нет, вы серьезно подумали, что Элизабет сможет сохранить самообладание и не полезть в дебри любопытства, продираясь сквозь них, как заправский исследователь? Так вот, если да, то с Лиз вам придется тяжко, какой бы степень терпения вы не располагали. Она сейчас готова была расспросить сидящего на скамейке демона обо всем вплоть до того, правда ли в Аду есть огромные сковородки, на которых жарят грешников, пусть она и знала, что все это бред; просто она не могла не попробовать добыть информацию из первых, так сказать, лап. Присев на скамейку рядом с котом, девушка продолжила внимательно, с нескрываемым любопытством и ничуть не смущаясь разглядывать собеседника, пытаясь определить, чего же такого демонического в нем есть еще, кроме сигареты, огня из лап и беспрепятственного принятия керосина на грудь, вернее внутрь.
- А Бегемот – это потому, что Вы такой большой, или есть еще причины? – окончательно включив режим ребенка, потому что иначе она бы давно уже двигалась в противоположную от этой скамейки сторону, Элизабет еще и вежливость активировать не забыла, потому что при первых своих словах она, помниться, сразу полезла фамильярничать. Но там простительно, так у нее был шок, стресс и чуть ли не обморок. Сейчас же девушка просто не могла выдать что-то серьезно, потому что, во-первых, подозревала, что адекватного ответа ей не ждать, если судить по вдохновенному монологу, предшествующему знакомству, а во-вторых, просто не знала, что она может такого сказать, ну разве что представиться, что, кстати, тут же и сделала: - Элизабет Комсток. Я бы сказала, что очень приятно, но как-то пока не определилась, если честно. Так что позвольте мне вернуться к этому в конце нашей встречи, - Лиз как-то растерянно посмотрела на демона, надеясь лишь на то, что он воспримет сказанное как с долей шутки, так и предельно серьезно, ведь она не шутила, если задуматься. Хотя все равно становилось как-то не по себе от одной мысли о том, что она вот так сидит и беседует с незнакомым демоном. Ладно, формально они теперь знакомы, но все равно, суть-то от этого не менялась. Поэтому Элизабет решила сразу же перевести тему на следующее, что ее интересовало: - А я Вам чем-то помочь могу или  Вы просто заскучали и решили прогуляться, а я случайно попалась на дороге?

Люди не любят, когда их тыкают носом в правду, которой они стараются не замечать. Особенно если эта правда касается лжи, как бы парадоксально это не звучало. Элизабет же, в душе тайно лелеющая надежду на то, что доверительным отношением к человеку можно добиться правды, вдвойне этого не любила, поэтому предпочла не заострять внимание на короткой и в чем-то недовольной фразе своего необычного собеседника, а переключилась на все то обилие слов, которое он стал произносить дальше, про себя удивляясь его немного необычной манере выражаться и развязном тоне при видимой вежливости и официальности. Противоречия очень увлекали девушку, для которой самым большим удивлением до недавнего времени была смена меню в ее башне, так что с каждой минутой Бегемот завоевывал все больше и больше ее внимания, причем в скором времени Лиз просто-напросто потеряла путеводную нить его размышлений, и вновь смогла нащупать ее лишь где-то на словах о приятной компании. Господи, если я и дальше буду пропускать целые куски его монологов, до чего мы вообще сможем договориться? До пешей экскурсии в Тартарары? Помотав головой, отгоняя от себя глупые мысли, девушка вновь активировала функцию внимания, превращаясь, выражаясь просторечным языком, в глаза и уши; ну и изредка рот, потому что не так-то часто ей сейчас предоставлялась возможность говорить. Но это до поры до времени, хотя обо всем по порядку.
- Поверьте, Вам нет резона юлить, я готова биться об заклад, что причиной нашей встречи стал разрыв, ну тот, про который я говорила в самом начале. Хотя, думаю, все-таки доля случайности в этом происшествии есть, иначе же никак, - Элизабет со спокойным согласием посмотрела на демона, всем своим видом выражая свое намерение не таиться, тем более что считала это более чем бессмысленным, в такой-то компании. Почему-то девушка была уверена, что ее собеседник узнает всю подноготную, даже если она спрячется за сотней замков внутри своей головы и вообще замолчит, и от подобных мыслей становилось не по себе, а мурашки по всему телу начинали приготовления к боевым маршам.
Тем временем Бегемот явно решил, что разговор становится слишком скучным, и, переключив все свое внимание на какого-то бедолагу – а в том, что в скором времени на этого человека посыплются шишки, как из Рога Изобилия, Лиз не сомневалась – который по роковому стечение обстоятельств забрел в тихий дворик, ставший сценой для удивительной встречи двух совершенно разных существ, один из которых был демоном-котом, а вторая когда-то носила имя агнца великого пророка, хотя сама себя чувствовала скорее безвольной овцой. В общем, как и ожидалось, Бегемот что-то задумал, и явно решил втянуть в это «что» и девушку, которая, впрочем, не сразу поняла, к чему клонит собеседник, поэтому и начавшая было абсолютно честно излагать свои соображения, ничуть не смущаясь того, что теперь приходится повышать голос, дабы быть услышанной, и не обращая внимание на то, что объект их разговора может ее услышать:
- Не понимаю, зачем Вам это знать, особенно если учесть, что наверняка уже обладаете этим знанием, но… - Лиз запнулась, всматриваясь с незнакомого человека и пытаясь, хотя бы примерно, предположить, откуда он прибыл, - Может Венесуэла? Или Колумбия? Звучит, как издевательство над самой собой.
Удивившись было, как могут быть связаны развлечение и отправка человека на его родину, девушка, услышав про разрыв, вдруг поняла всю глубину замысла – ну ей так показалось, по крайней мере, - демона, и, если честно, осталась своими догадками не то чтобы недовольной, но порядком расстроенной. Хотя чего она хотела, ее собеседник же не святой, и нужно было быть готовой, что рано или поздно дело дойдет до таких «развлечений». Но Элизабет, буду исключительно добросердечной и сочувствующей девушкой, не могла хотя бы не попытаться отговорить Бегемота от его задумки, и не важно, что он был демоном, она же подберет правильные слова. Надеюсь, что подберу.
Поднявшись со скамейки, Лиз подошла к демону, уже приценивающемуся к сейчас занятому своими делами прохожему, и тоже бросив пару беглых взглядов на потенциальную жертву своего собеседника, попробовала начать объяснять всю соль разрывов, или провести короткий ликбез на тему «Разрыв для чайников, или почему не стоит расставаться со здравым смыслом, если не хочешь попрощаться со здоровьем». Хотя, признаться, это было довольно опрометчиво с ее стороны, но благородные порывы такие благородные.
- Видите ли в чем дело, - спокойным голосом начала Элизабет, выражая всем своим видом полнейшее доверие к Бегемоту,  - Я не могу открывать разрывы на ровном месте. Вернее, могу, но для этого, скажем так, нужен особы толчок. Причем каждый раз толчок может быть разным. К тому же, разрыв этот будет вести не в какую-то точку земного шара в этой реальности, а в совершенно другой мир, где второй экземпляр этого человека никому совершенно не нужен. Да и вообще, это вредно для здоровья, - уже более непринужденно закончила свое повествование Лиз, после чего, зацепившись за слова о полезных связях и надеясь увести разговор куда-нибудь в это русло, продолжила, - Но ведь за полезные связи полагается отдача, они просто так на пустом месте не возникают. Разве я могу сделать что-то такое, чем заслужу снисхождение от подобных Вам покровителей?
Улыбнувшись, девушка посмотрела на стоящего рядом кота и отметила про себя, что, если подумать, она была бы не против узнать побольше о нем, о тех таинственных связях и вообще об этой новой стороне мира, так внезапно для нее открывшейся, потому что, судя по всему, демоны Верджила были совсем не из этой оперы.

Как все-таки хорошо, что Элизабет была человеком открытой души, и принимала каждого, с кем начинала общение, таким, какой он есть, не пытаясь подстраивать его под себя. Наверняка многие, кому посчастливилось встретить на своем пути Бегемота, либо бежали без оглядки от него, либо тихо ненавидели, бесясь от фамильярности и развязности демонского поведения, которое так и лилось из него, как молоко из переполненного кувшина. А люди к такому не привыкли, они скованы рамками приличия и заведенных правил, которые общество, подобно удавке, набросило на каждого, так что петля сжимается каждый раз, когда несчастный пытается дернуться и выделиться. Несомненно, для кого-то эта удавка — единственный поводок, который спасает случайных прохожих, но ведь не все же безумцы и маньяки, чьи-то безумства и сумасбродства вполне оправданы... Вот как с Бегемотом, например. Он демон, так что ему можно, с учетом нечеловеческого происхождения, простить мелочи, которые он себе позволял. И Элизабет, будучи тем, кто вырос в замкнутом пространстве четырех стен, тем, кто знает о приличии и правилах из книг, преимущественно научного содержания, тем, кто совсем недавно стал полноправным членом общества, в скором времени перестала замечать большую часть телодвижений демона, словно бы они были чем-то самим собой разумеющимся; в какой-то степени они даже нравились девушке и забавляли ее, ведь редко встретишь того, с кем можно вести себя просто, и кто этого, скорее всего, не подметить какой-нибудь обидной колкостью. Так что в скором времени Комсток сама постепенно начала сбрасывать привычные оковы, чтобы окончательно предстать перед своим неожиданным спутником такой, как только вышла из башни — беспечной и открытой для всего нового, что только может встретиться.
Завороженно и с нескрываемым интересом, хоть и с небольшой долей снисходительного недоверия, девушка выслушала вдохновенную речь демона, отмечая про себя, что демон на то и демон, чтобы подмечать в людях скрытые мысли и воспоминания; так что, судя по всему, ее недовольство вариантом «Колумбия» не осталось скрытым от его зорких зеленых глаз, смотрящих словно сквозь душу. Отрицать очевидное девушка смысла не видела, но и без прямых вопросов трепать языком не хотела, так что она благополучно пропустила эту часть речи кота, и перескочила уже на вторую, где собеседник любезно предоставил ей свою компанию на ближайший вечер. Вообще, судя по всему,  согласия ее он спрашивать не собирался, потому что уже деловито вел ее куда-то, выполнив свою угрозу и отправив невольного свидетеля маленькой комедии в неведомые дали, но промолчать Лиз посчитала просто неприличным:
- Мое любопытство не позволит мне отказать Вам, - она немного растерянно, но крайне заинтересованно посмотрела на пустое место и одинокую метлу, быстро забыв, под влиянием таких фокусов, о своем человеколюбии, - Хотя бытует мнение, что любопытство сгубило кошку, так что как бы мне не поплатиться за такую опрометчивость, - а что, смысла скрывать опасения все равно не было, наверняка демон уже давно их почувствовал.
Прогулка, обещающая быть довольно занимательной и полной крайне громких людских восклицаний по поводу того, что коты и молодые девушки последнее время совсем распустились, оказалась не такой веселой, потому что люди, по совершенно непонятной причине, просто молчали в тряпочку. Магия? - наивно пронеслось в полетевшем в облака мозгу Элизабет, которая все еще переваривала факт того, что идет по улице под руку с самым настоящим демонов, - Наверняка, ну или я просто сошла с ума. Улыбнувшись своим мыслям, она погрузилась в размышления, состоящие сплошь из каких-то догадок, кто же эти таинственные покровители Бегемота, к чему вся эта затея приведет, как вообще может быть, что демоны — реально существующие личности. Хотя последнее, пожалуй, было не самым удивительным: в Колумбии Лиз насмотрелась на столько человеческих пороков, что впору было правда тогда уже поверить во вполне материальную личину дьявольских сущностей, в то время как божественности что-то в летающем городе не наблюдалось, а везде лишь возвышались самые разнообразные храмы и ангельские статуи.
И вот так, шаг за шагом, мысль за мыслью, странная пара достигла какой-то парка, который скоро уже должен был начать погружать в сумеречный мрак, всегда бывший верным предвестником ночи. Собственно, Комсток так бы и затерялась в своих мыслях, если бы Бегемот услужливо не выловил ее оттуда, возобновив диалог, прерванный, кажется, целую вечность назад. Вздрогнув и удивленно посмотрев на кота, девушка сначала не поняла, шутит тот, или спрашивает серьезно, а все потому, что вопрос был, скажем так, довольно абсурдный. По крайней мере, так для себя решила Элизабет тогда, в Колумбии, когда наконец во всем разобралась, отбросив ширму божественности пророка летающего города, как блестящую мишуру с уродливой старой елки. Лишь одно слово - Бог. Мечты сразу улетели прочь, оставив разум свободным и совершенно трезвым от каких бы таким ни было предрассудков. Да, она видела слишком много лживой божественности, чтобы еще над чем-то думать.
- Он есть, наверняка, но он точно не с нами. Потому что люди слишком много просят у него, и слишком часто прикрываются его именем, - она умолкла, пытаясь понять, к чему же ведет демон, но потерявшись в догадках, быстро закончила, - Вы когда-нибудь видели целый город, пропитанный лживыми человеческими обещаниями, каждое из которых было во имя Бога? После такого обычно теряют верю ту, кто оказался по другую сторону баррикад. А кто-то, как я и мой отец, уверяется в нашей покинутости.
Солнце покатилось в горизонту, стремясь объять его своими бесконечными лучами, чтобы потом кануть за черту, погрузив мир в ночь и вернув право власти сестре Луне. Действительно, самое время, чтобы расслабиться и довериться хоть кому-то. Не важно кому. Демону, ангелу, святому или грешнику. Просто рассказать правду кому-то, кроме тех двух человек, что ее уже знают. Потому что-то Элизабет и не испытывала стыда за то, что на простой вопрос она разразилась таким странным и явно неверным ответом. Хотя мало ли чего от нее ожидали.
- А Вы, как демон, что можете сказать? Ведь наверняка есть Дьявол, раз есть Вы. А если есть Дьявол, то есть и Бог? Как две стороны одной медали? - девушка остановилась возле одной из скамеек и, увлекая за собой кота, присела на ее край, явно не желая двигаться дальше. Ей просто хотелось немного поговорить, узнать что-то, что может быть еще никто из живущих не знает. Или же удостовериться в том, что все наоборот уже давно известно.