And now it all is clear
Why I lose to blue eye smile girl
With all that she has got
All she lacks - a neon halo

Тонкие, словно фарфоровые, пальчики неторопливо, придирчиво  разглаживают ткань нового платья, пробегаются по пуговицам вверх, и, едва касаясь бледной кожи, вверх по ключицам, и останавливаются, замерев возле плеч. Секунда раздумий, всего лишь в насмешку, и Дива дарит своему Шевалье улыбку,  начинает кружится по холлу, красуясь перед ним в новом платье, раскинув руки в стороны и напевая знакомый мотив. Она довольна, ей нравится перестук ее туфель, нравится холод металла от серебряной подвески на груди, и нравится то, как сидит на ней его подарок. 

And when she laughs your heart opens
And when she walks your eyes follow her

- Тебе нравится? – коленопреклоненный Аншель по-отечески ласково наблюдает за своей королевой, сдержанно улыбаясь и стараясь не думать о том, что пропускает важную встречу в центре города. У него много планов на эту войну, его ждут исследователи, влиятельные немецкие друзья, близится срок первого тестирования нового оружия, ему столько нужно сделать, но Дива...Своим пробуждением она невольно внесла серьезные коррективы в его четко распланированную жизнь.  Дива требует к себе внимания, ее приоритетность не может ставиться под сомнения, и все же Аншель не может не начать думать о том, что ему требуются помощники, если он хочет и дальше делать то, что желанно ему.  Он исследователь, естествоиспытатель, но ее кровь навсегда изменила его сущность, связала, теперь Дива - центр его жизни, смысл, и теперь, когда она проснулась, ему приходится несладко, выкрадывая из своей политической и научной жизни время на услужение ей. Пока действительно серьезных трудностей не возникает, но ученый уже чувствует, что поводья мировой истории, которые он прежде крепко сжимал в своих ладонях, направляя по своему вкусу, выскальзывают из его рук, как его партнёры, идейные сообщники и подчиненные получают все больше свободы, и как это отражается на ходе войны. Чудовищный разлад, и все же он не способен винить Диву. Его королева танцует для него, и улыбка одобрения, ее смех, заставляют его сердце биться чаще, в раболепном обожании этого существа.

Она останавливается и подходит к нему, небрежно подавая нежную ладонь для поцелуя.
- Спасибо, Аншель, - она склоняется к нему ближе, хитро улыбаясь, - оно очень красиво. Я собираюсь прогуляться  по городу, ты ведь не против? – обманчиво вопросительные интонации в ее голосе его не обманывают. Она намерена сделать то, что говорит, и в этот раз никакие доводы не помогут ему удержать ее в особняке. Ничего не поделать, если Дива заскучала.
- Я не смогу сопровождать тебя, - Аншель недоволен, ему нужно быть сейчас в совсем ином месте, следить за выполнением приготовлений к новой атаке на Ирп. Ничего не остается, кроме как приставить к ней вышколенного, но не очень ценного адъютанта, и надеяться, что ее новая роль приходится ей по душе, и она не станет разоблачать себя в угоду проснувшемуся голоду. И все же отпускать Диву одну - очень опасно и глупо, вся его суть Шевалье противится этому. Он вновь мельком думает о том, что очень нуждается в тех, кто сможет полноценно заменять его. Этот адъютант не сможет вовремя урезонить девушку, не сможет оградить от ненужного риска, не защитит, если ее найдет Красный Щит и Сая. Ему было бы спокойнее, будь она при нем, но, глядя в ее упрямо поджатые губы, он лишь вздыхает, понимая, что самовольную королеву не убедить.

Don't be too fast to slap your back
For perfect perfect
She may be on your arm
And she has you
But you don't have her

- Мне это не нужно, - синие глаза смотрят холодно, она чувствует, что требуется напомнить Шевалье, что ему лучше бы не возражать ей сейчас. Она знает обо всех его планах, принимает участие там, где ей хочется, наслаждается царившей вокруг суматохой, запахом страха и войны. И ей совсем не нравится, что Аншель, ее любимый Аншель, сейчас перечит ей. Сидеть затворницей в резиденции какого-то жалкого человека, с которым у них дела, ей окончательно надоело, и, откровенно говоря, разрешения ей никакого не требуется, чтобы покинуть тесные стены. Но Аншель подарил ей такое красивое платье, что она не могла не сообщить ему свое намерение. Чувствуя ее настроение, Шевалье поднимается с колен, кроткий и послушный, понимающий, что сейчас в его же интересах пойти ей навстречу.
- Конечно. Все, как пожелаешь, - его поклон остается незамеченным, Дива уже отвернулась от него и кокетливо поправляет шляпку на своих уложенных кудрях. Аншель  прикрывает глаза, смиряясь с тем, что может ждать его после того, как Дива выйдет в город и начнет развлекаться. Проблемы, весьма вероятно, трупы, а ведь ее видели вместе с ним, и это может навредить его и ее репутации. Но перечить Диве сейчас – самоубийство. Он хочет попросить ее быть аккуратной, напомнить о том, что запланировано на 22 апреля, но угроза во взгляде заставляет  его промолчать. Дива помнит и знает. И она гораздо более опасный противник для Красного Щита, нежели он сам. Шевалье не должен учить королеву, что ей делать.  Вот о чем говорит ее вспыхнувшие на мгновения лазурью глаза, и Аншель подчиняется. 
- Можешь идти, - она недовольно нахмуривается, глядя на отражение в зеркале, его присутствие начинает ее раздражать. Шевалье тихо уходит, внутренне клокоча от гнева. При всей его привязанности к ней, он бы предпочел, чтобы Дива была более управляемой и не мешала ему заботиться о ней. Ему нужен помощник, и, кажется, пришло время связаться с семьей, чтобы решить эту проблему. 
And don't pretend you didn't see
What a fool I was, it's so obvious

Налюбовавшись собой вволю, напудрившись и убедившись, что платье сидит на ней безупречно, Дива, покидает резиденцию, позволяя адъютанту сопровождать себя. Прогулка будоражит ее, разговор с Аншелем вылетел из головы, стоило ей перешагнуть порог опостылевшего дома. Сейчас она, наконец, снаружи, и может пройтись по тротуарам, заглянуть в магазины, утолить свой голод. Присутствие рядом человека ее так же не волнует, кому есть дело до какой-то мошки, пока она не становится докучливой?

Отредактировано Diva (22-08-2013 03:19:58)

Звуки воздушной тревоги и бесконечная, растянувшая на двое суток бомбардировка, давно загнали жителей в лучшем случае в убежища, словно крыс, и лишь одинокая фигура в развевающемся платье двигалась по условным улицам города, неестественно быстро и беспечно. Дива, в своем бело-синем одеянии и шляпке,  казалась чем-то инородным, не принадлежащим этому городу и этому времени призраком. Пыль, кровь  и копоть щедро покрывали дорогую ткань, намертво впитавшись, иссиня-черные  волосы наполовину выбились из прически, лицо словно светилось белизной, проглядывающей даже сквозь грязь, а глаза выдавали охватившее ее возбуждение, мягко люминесцируя голубым светом. Призрак смерти, гуляющий по превращённому  в руины городу, вот кем она была для случайных зрителей. Мертвый  город  она находила прекрасным. Пустые, разбитые дороги с вывороченной землей, брусчаткой, кусками строений, покрытые копотью кое-где стоящие еще стены разрушенных домов, дым, все это радовало ее глаз, дарило чувство удивительной гармонии с окружающим миром. Ей нравился воздух, полный резких запахов войны, нравились звуки, доносящиеся со всего города – острый слух позволял ей это. Легкой поступью Дива  двигалась в сторону окраин, намереваясь прийти к тем, кого, по планам Амшеля, вскоре  должно не стать. Спроси он ее, зачем, она не смогла бы удовлетворить его любопытства. Ей так захотелось, ей было любопытно, над чем работал ее Шевалье, она желала прочувствовать на себе новое оружие, которое сломит ход войны. Она чувствовала свободу и наслаждалась хаосом, разведя руки в сторону, танцуя под свою мелодию, лавируя между обломков. Голос, дрожащий от ее переживаний, разносился по притихшим после окончания обстрела улицам, эхом запутываясь в тупиках и руинах. Она наслаждалась своей прогулкой, ее будоражила кровь, которую совсем недавно отняла у верного адъютанта, а ее песня возбуждала тех, кто был создан из ее собственной. Любопытство и чувство вседозволенности окрыляли ее, она считала, что ничто в этом мире не способно навредить ей. В какой-то степени, так и было, королева хироптер своей сутью была чудовищно далека от людей, несмотря на обманчивую внешность юной женщины, и могла смело рассчитывать на то, о чем простые смертные и подумать не могли. Особенно, когда дело касалось регенерации. Прогулка под беспрерывным бомбардированием города ее не остановила, не оставит и то, другое.

Наконец, она вышла к окраине, в интересующем ее направлении, и смело двинулась туда, где различала скопления людей, не задумываюсь о том, как они воспримут ее появление. Ветер тут же взвился, вздымая ее подол и срывая с головы шляпку, унося ее ввысь, в тусклое небо, полное гари и различной взвеси. Длинные локоны заплясали вокруг равнодушной к тому Дивы, запутываясь, мигом превращая ее из ухоженной дамы в растрепанную девицу, обезумившую от ужасов войны и оттого пришедшей к военным в поисках чего-то. Забравшись на возвышающийся кусок стены, она старательно оглядела линию фронта, ища хоть какой-то ориентир. Все, что представало перед ней сейчас, она прежде видела лишь на картах, которые ей нехотя демонстрировал Амшель, а с началом бомбардировок местность и так изрядно изменилось, на картах это не было учтено. Но Дива знала, где будет произведена экспериментальная атака, и желала подобраться поближе, чтобы как следует насладиться необычным зрелищем, пока Шевалье не нашел ее и не увел в безопасность. В скучную, унылую безопасность.

Она видела французский фронт и солдат, время от времени показывающихся над окопами, чувствовала их движения в подземной части укреплений, слышала гул разговоров. Так же ее слуха касался зов ее Шевалье, гораздо четкий и ясный, говорящий на их особой частоте, но предпочитала игнорировать пребывающего в едва ли не панике Амшеля. Его тревоги казались ей беспочвенными, она ведь ясно дала ему понять свои планы. Так чего же он волнуется теперь, когда город сравняло практически с землей? Дива капризно кривила губы и молчала, надеясь, что опекун скоро угомонится.

Чуть поодаль от ее позиции, южнее, шел, пересекаясь с французским, фронт англичан и канадцев, более удаленный от места, где, как она знала, уже должны быть расположены в траншеях газовые баллоны.
Посидев на обломке стены и поболтав ногами, раздумывая, Дива решила, что ей будет лучше находиться в стане французских войск, дабы насладится зрелищем как очевидец. В первых рядах, конечно, так интереснее. Конечно, это оружие опасно, она знала, но кто она и кто эти жалкие люди? Она переживет атаку, испытает острые ощущения, хотя ей было немного жаль платье. Из-за облачности было сумрачно, и ее фигура на стене  довольно ясно была различима для глаз, и через какое-то время  ее действительно заметили. Она видела, как все больше голов оборачивались в ее сторону, блестели окуляры биноклей, но усталые солдаты не спешили отрываться от своих забот ради какого-то штатского. Затишье сулило им долгожданные минуты отдыха, так что, очень быстро все внимание вновь было приковано к своим делам – как раз начали подавать еду. Дива почувствовала запах солдатской пищи, и это, пожалуй,  стало последним доводом в пользу того, чтобы присоединится к этим милым обречённым.

Спрыгнув, быть может, слишком уж лихо для человека, со своего места наблюдения, она двинулась в сторону  фронта, поправляя на ходу волосы, и платье, покачиваясь, когда ее ступни скользили в насыпях, погружаясь в землю по лодыжки. Теперь, когда она двинулась в сторону фронта, на нее вновь обратили внимание, иногда даже что-то кричали, но девушка не отвечала, продолжая свой путь, двигаясь на достаточном расстоянии, чтобы никому не пришло в голову вылезти из окопов и добраться до нее. Она намеревалась напросится  в добровольцы или придумать что-то иное, и, приблизившись к интересующему ее французскому участку фронта, она сорвалась с места и побежала, выбрав своей целью виднеющуюся из окопов группу бойцов. Как по заказу, ее синие глаза потухли, перестав издавать свечение, наполнились слезами, она умело вошла в роль, и, лишь чуть не добежав до окопа, упала, будто подвернув ногу. Прическа в конец растрепалась, темные волосы спутанной волной рухнули с плеч на землю. Дива съежилась на холодной почве, и, роняя слезы, подняла голову, снизу вверх глядя на приблизившегося к ней солдата.
- Пожалуйста, - голос ее сорвался от боли, слезы промыли две чистые дорожки на покрытых копотью щеках.

Отредактировано Diva (30-08-2013 16:44:46)

Она гордится собой, когда французский солдат, чумазый и невообразимо, с ее точки зрения,  грязный, торопливо плюхается в грязь на колено рядом  с ней, и обеспокоено лепечет, волнуясь. Он помогает ей подняться, оскальзываясь в размытой дождями почве, сжимая ее ладони так осторожно и пугливо, так заглядывает ей в глаза, что Диве хочется рассмеяться. Какое же робкое это создание! И ведь мужчина, солдат, воюет. Защищает свою страну. Но она сдерживается, она радеет за свою роль и даже по-своему начинает ею наслаждаться. Ее спуск в окоп вызывает небывалое оживление среди французов, мужчины, еще недавно грубые и отчаявшиеся, сейчас едва ли не на руках доносят  ее к наспех  устроенному сидению, осторожно опускают на шинель и заботливо, в несколько рук поправляют, чтобы никакая складка не причиняла ей беспокойство. Она улыбается, глядя в их лица. Из синих глаз  еще нет-нет, а скатится слеза, вынуждая столпившихся вокруг солдат  взволнованно переговариваться, кидая сочувственные взгляды и метаться в поисках того, что способно побороть ее грусть. Дива снисходительна к ним, она улыбается робкой улыбкой, копируя их, она кивает, когда очередной человечек называет ей свое имя, перед этим старательно пригладив волосы и порой даже нацепив что-то на шею и почистив форму. Она благодарно кивает тому, кто подал ей платок, и вытирает свои ладони, на которых толстым слоем сохранилась грязь, в которую она столь мелодраматично упала совсем недавно. Она улыбается тому, кто дает ей теплый котелок с чем-то, пахнущим мясом, и с этого мгновения ее внимание сосредоточенно на еде. Солдатская пища удивляет ее, предпочитающую человеческую кровь всем прочим явствам. Серебряная ложечка, так же подаренная ей, ложится в ладонь непривычно, но она с успехом пользуется ею, пробуя еще не остывшую похлебку. Французы наперебой лепетали, она улавливала все их фразы, но все еще хранила молчание, несмотря на то, что говорили они на ее родном языке. Это же..просто ходячая пища, зачем же Диве говорить с ней? С них хватит и языка жестов, как животным. И все же, они даже умиляли. Такие заботливые, такие самоотверженные. Так знакомо. Но они люди, не хироптеры. На шинель рядом ложится гребень, солдат, дающий ей его, говорит, что это подарок на память от его невесты, и что он хотел бы, чтобы она воспользовалась им и привела свои волосы в порядок. Одолжил, но у Дивы нет понятия «одолжил», для нее это – подарок. Она проглатывает еще немного похлебки, хотя вкус ей уже приелся, когда тот мальчик, человек, приведший ее сюда, возвращается, сжимая в грязных пальцах что-то. Лицо его стремительно розовеет, он, словно в мучении, улыбается и резко вытягивает руку вперед, и Дива видит – в его ладони зажат цветок. Фиалка. Ее взгляд на миг делается холодным, но после она моргает, скрывая раздражение. Дива любит розы. Голубые розы. Не понимая ее, француз решается, и вплетает тонкий стебелек цветочка в ее локон, за ушко. Дива деревенеет, смиряя свое желание оторвать наглецу руку, и выдавливает из себя, наконец, слово, первое слово, которого добились от нее окружающие:

- Благодарю, - ее голос звучит тихо и, все на мгновения замолкают, удивленные тем, что, казалось бы, немая девушка, наконец, заговорила. Солдаты сделали шаг вперед, придвигаясь к ней и по новой, с жаром, засыпали ее вопросами о том, кто она, почему здесь, как ее зовут? Ложечка в ее пальцах начала гнутся, выдавая ее тихий гнев, и, казалось, вот-вот она не сдержится и полетят головы, орошая землю алой кровью, но как раз в эти минуты, раздвигая небольшое столпотворение, к ней проходит еще один солдат, прежде не подходивший. Его она видит впервые и, теперь чуть хмурится, почувствовав, что он качественно отличается от этих суетных и глупых  созданий вокруг нее. С ним надо играть гораздо лучше. Она моргает, глядя на строгое, но молодое лицо, обрамленное бакенбардами, слушая  голос и запоминая то, как он назвал себя. Ей всегда казалось забавным, что у людей есть имена, будто они подобны им, хироптерам, но сейчас она считает, что его имя лучше запомнить. Интуиция подсказывает, что если она хочет дождаться начала опыта Амшеля, ей нужно заручится поддержкой – иначе он попытается ее отослать, а ей совсем не хочется встречать опытную атаку немцев посреди мертвых тел. Так же никакого веселья, как она узнает, как действует на людишек газ, если всех убьет, стремясь остаться на передовой? Этот..сержант Логан ей нужен. 

- Мисс, разрешите спросить, кто вы и как очутились так далеко от своих родных на передовой? В любой момент может начаться наступление, - она чувствует легкую растерянность, ведь она еще не успела продумать свою легенду, как любит выражаться ее Шевалье. Она испуганно распахивает глаза, беззащитно глядя на него. Быстро придумывает, что сказать, но ей совсем не хочется делать это в окружении солдат – она выбрала себе того, кто ей сейчас нужен, а эти робкие и ласковые  создания уже не нужны. Иная цель требует ее внимания.
- Разрешите, я отведу вас в укрытие. Здесь идет война, мисс. Вас может ранить шальная пуля или осколок артиллерийского снаряда. - Сержант Логан тоже выглядит озабоченным и благодаря его спешному  решению убрать ее от рядовых, ее молчание не кажется подозрительным. Она с готовностью кивает и соскальзывает с шинели прямо в окопное месиво грязи. Ее туфли, и прежде покрытые грязью, оказались будто намертво схвачены и, покачнувшись, она резко схватила его за руку, стремясь сохранить равновесие. Ее пальцы способны без лишних усилий гнуть сталь, но сейчас она держалась мягко, так мягко, чтобы не навредить человеку.

- Простите меня, -  на чистом французском, с болью и обидой, будто ей действительно тяжко. – Я расскажу вам..Но не здесь. – она уже и забыла лица стоящих рядом солдат, забыла, как они были добры к ней. В самом деле, ей не было никакого до них дела.

Отредактировано Diva (06-09-2013 23:59:43)

I stand above the world
in my glass enclave
And I can not be hurt
by the war and the harrowing waves

С привычной снисходительностью она позволила сержанту помочь ей, приобняв за талию. В конце концов, она сама специально создала эту ситуацию, зная, как действует на мужчин мимолетное прикосновение к ней. Кривую улыбку скрыли волны волос, пока Дива освобождала ножку из тисков глины и ступала на доски, по которым солдаты и перемешались в  укрытии. В некоторой степени недовольно оглядев покрытые плотным слоем грязи туфли, она выпрямилась, глядя на  заинтересовавшего ее человека.
- Следуйте за мной, мисс...мадемуазель, - на очаровательную оговорку она улыбнулась. В своих притворствах она уже много кем успела поименоваться, и ее скорее уже умиляло количество слов, придуманных людьми для обозначения одного и того же, - Всем вернуться на свои места. Всем. Враг тоже пообедал, - и двинулся, а Дива с готовностью последовала за ним, игнорируя прощания со стороны оставшихся позади людей. Единственное, она успела повернуться и не глядя передать кому-то на руки ненужный ей котелок с солдатской похлебкой. Обхватив себя за плечи, она торопливо догнала стремительно удаляющегося сержанта Логана по перепачканным доскам, едва не поскользнувшись и завалившись на бок, когда одна из них с неприятным чмоканием оторвалась от того месива грязи, которое прикрывала. Она так спешила, будто ее судьба зависела от этого человека, с такой готовностью оставила лучащихся участием и сочувствием молодых солдат, что теперь те недовольно ворчали ей и сержанту в спину, не спеша выполнять приказ. Этот приглушенный гул солдат  Дива, разумеется,  пропустила мимо ушей, полностью переключив внимание на новоявленного представителя командования. И что-то в нем ее невольно интриговало, заставляя быстрее перебирать ногами и едва ли не вцепляться в пояс холеными пальцами. Что-то странное побуждало ее усилить игру, кроме простого желания задержаться на передовой до события «Х».  И почему же он сразу отвернулся от нее? Неужели такой малости хватило, как прикосновение? Люди такие простые.

Она с интересом прошла внутрь словно врытого в землю укрепления, задевая края узкого прохода грудью, пачкая и без того изрядно испорченное платье очередной порцией грязи. Какая печаль, правда, Амшель? Твой подарок такой недолговечный…
- Мои ребята распустились, мадемуазель, простите их, -  Дива молча оглядывает убранство блиндажа и даже не сразу осознает, что ей говорит этот человек. Задумалась, а  стоит ли отвечать? На всякий случай, она просто качнула головой, и прошлась по дощатому полу, оглядывая незамысловатые предметы быта. Голос сержанта назойливой мухой  то и дело доносил до нее новые указания и пояснения. Что ж, потолок и в самом деле был довольно низкий, но Дива и не отличалась высоким ростом, а потому это временное неудобство практически не причиняло ей никаких проблем. И присесть она уже и сама была  не против, бегло изучив покрытые паутиной углы и офицерские койки. Ее нечеловеческое  зрение помогало ей видеть гораздо лучше, чем можно было ожидать в этом тусклом пляшущем свете, и увиденное полностью удовлетворило ее любопытство. Запах мало смущал, ее сложно назвать брезгливой и то, что ей просто не нравилось, она игнорировала. Опустилась на предложенный стул и  невольно изумилась дальнейшему, хотя совсем недавно человеческие особи и так едва ли не плясали вокруг нее. Это уже было интересно – человек, то есть, Логан, который себя поставил с ней иначе, принес одеяло и даже встал на колени, чтобы как следует укрыть от сквозняка ножки. Так похоже на заботу Амшеля, и потому так странно принимать эту  заботу от не-Шевалье. Глаза ее влажно блеснули в тени, пока она молчаливо принимала  чужеродную заботу. На предложение выпить она так же молча кивнула головой и улыбнулась, все еще не желая зазря разговаривать с человеком. Наблюдала, как сержант подошел к шкафчику, открыл его и принялся перебирать бутылки, спрятанные там под замком. Острого обоняния  коснулся тонкий запах крови, и теперь она чуть более заинтересованно смотрела на него. Запах делал ее нетерпеливой, к тому же она заинтересовалась его ранами, почему она прежде не чуяла их? Впрочем, где бы ни был источник, он его перекрыл, потому что очень быстро запах практически иссяк, растворяясь в воздухе. Логан оборачивается к ней уже с наполненной кружкой и ставить ее на стол, предупреждая о противной запахе. Дива морщит нос, аромат и впрямь бил по ее чувствам и потому она не торопилась верить на слово человеку и глотать эту подозрительную, янтарного цвета, жидкость. В самом деле, не так ей и холодно. И он вновь спрашивает ее о том, кто она есть. Дива отводит взгляд и убирает прядь волос за ухо, будто стесняется или боится. Ей, в общем-то, не так важно, как он расценит ее поведение сейчас, она просто хочет немного повременить, заставить его подождать. Логан предоставляет ей время, ставя пластинку на неожиданно имеющемся в наличии граммофоне. Амшель всегда старался угодить ей подарками, в том числе и записанной музыкой. Дива любит петь сама, но так же с интересом слушает и аудиозаписи, вслушиваясь в звучание чужого голоса. То, что люди порой могут петь, подобно ей, ее удивляет. И все же, даже среди этих нелепых созданий встречаются исключительные. Они продвигают свой мир вперед.

- «Casta Diva», - голос мужчины звучит несколько странно, взгляд Дивы вспыхивает, и она, неожиданно даже для себя, улыбается. Она слышала свое имя, пусть это и название арии. Ей нравится, как оно прозвучало его голосом. Пожалуй, можно начинать. Чуть зашипел граммофон, начиная воспроизведение, и хироптера  действительно расслабилась, когда чужой голос разнесся по помещению. Она читала слова этой арии, Амшель рассказывал ей о ее сложности, но Дива не знала музыкальной науки и не умела читать нотные записи. Ей оставалось лишь копировать услышанное, но эту арию она слышала в первые и потому лишь  внимала, запоминая.
- Фамилия моей семьи – Голдсмит. Я поругалась со своим отцом и сбежала. Это случилось  еще до эвакуации, - говоря это негромким, с вкрадчивыми нотками голосом, она опустила глаза в пол и поплотнее укуталась в согревающее одеяло. Сказав последнее, она живо подняла голову, чтобы увидеть реакцию мужчины на свои слова. Ей было любопытно, ведь ее слова – не совсем ложь. Интересно, как он решит, она спаслась во время бомбардировок города? Может, стоит назвать ему свое имя? Впрочем, лучше насладиться этим позже, когда все они будут умирать. Она, быть может, побудет с ним в его последние минуты.

Just pieces on the board all waiting to be moved.
Tell me why I should care for you?

Отредактировано Diva (07-10-2013 00:35:43)

I know how to hurt
I know how to heal
I know what to show
And what to conceal
I know when to talk
And I know when to touch
No one ever died from wanting too much

Музыка определенно ее расслабляла, заставляя откинуться на спину стула и закинуть одну ногу на другую, несмотря на то, что их так старательно укутали в одеяле. Да, ее крохотный рассказ вызвал неоднозначную оценку со стороны сержанта, и Дива не могла не заметить, как тревожно на мгновения сошлись на переносице его брови.  Человек не понимал ее. Человек был озадачен и недоволен этим.
- Не нашла ничего глупее, чем сбежать из дома? – она изобразила удивление и чуточку обиды, что же еще ей было делать? Не убивать же любимого Амшеля? Это было бы очень печально.
- Это вовсе не глупо. Это единственное, что мне оставалось, - она уверенно улыбнулась, глядя в его глаза своими темными, синими, без всякого страха или стыда. Притворство стекало с нее под влиянием музыки, заставляя ее держать идеальную осанку и прогнать ненастоящий страх из своих глаз. Все равно она видела, как в нем растут в нем сомнения и подозрения. Ее фамилия, вот что его насторожило, и Дива ждала, когда же он начнет расспросы.
- Когда война - не время капризничать, - с какими-то даже наставительными нотками сообщил ей Логан, отодвигая свой стул, и теперь осторожно разглядывая ее со стороны, явно пытаясь понять, каким образом та все же пережила бомбежку или где скрыта ее ложь, откуда она вообще взялась здесь? И Дива определенно была довольна тем, что сбила с толку этого серьезного мужчину. Война – не время для каприз? Как он ошибается. Для нее не существовало «времени не для каприз». И сейчас, несмотря на то, что кругом шла война, она просто  вслушивалась в звучание чужого голоса, проводя приятно время в ожидании волнующего ее момента. Она все еще игнорировала предложенный ей алкоголь, хотя его запах все еще доносился до нее, не давая позабыть об этой сомнительной жидкости. А вот ее сержант о своей порции явно не забывал. И о своих подозрениях тоже. Что ж, Диве все равно хотелось общения.

- А что вас, мисс... мадемуазель, понесло на передовую? Почему не эвакуировались с остальными жителями? Ипр бомбили и обстреливали неслабо... – а вот и они, вопросы. Дива переплела свои пальцы в замок и уложила на колено, прямо глядя на своего собеседника:
- Не думаю, что вы сможете понять меня, - ее бледные губы чуть дрогнули в улыбке, намекая, что мужчинам, а тем более, таким солдафонам, как он, не понять тонких стремлений ее души. Теперь, когда она почти отбросила всякие игры в слезливую беспомощность, было бы нелепо вновь их начинать. – Есть кое-что, что я очень жду здесь. Ипр..чуть более крепкий, чем вы думаете, - она все же дала небольшой намек на то, что где-то в этом разрушенном городе есть крепкое бомбоубежище, в  котором она могла бы отсидеться все эти жуткие часы. Ее слуха коснулся очередной зов Амшеля, вслушиваясь в одно лишь ей слышимое, она на какие-то мгновения приняла весьма отстранённый вид, что удачно вписалось в ее последнюю фразу. Будто девушка действительно вспомнила о чем-то кошмарном. Но вот она вновь здесь, полностью выкинув из восприятия зов Шевалье, блестящие синие глаза вновь ожили, вопросительно глядя на сержанта. Что еще он решится спросить у нее? Амшель такой глупый, волнуется о какой-то ерунде. Она едва не проворонила перемену, произошедшую в Логане, отвлекаясь на «папочку».

- Так, когда, ты сказала, твоя семья переехала из Германии? – Дива сладко улыбнулась, в чем-то даже довольная растущей подозрительностью мужчины.
- Я и не говорила, сержант Логан, - все, любые притворства отставлены прочь. Диве совсем не хочется больше строить из себя жертву. Эта не ее роль, а скорее, ее сестренки Саи, так любящей страдать. – Я понимаю ваши сомнения, - она говорит осторожно, не желая совсем уж волновать мужчину. – Моя семья всегда жила во Франции, - это тоже была чистая правда. Дива выросла в «Зоопарке», заповеднике, в который был превращен особняк, расположенный в окрестностях Бордо.  Конечно, семьей она могла назвать лишь своего ставшего Шевалье воспитателя Амшеля, но, тем не менее, она с удовольствием пользовалась фамилией этих двух ученых. Она вообще без всякого зазрения совести готова пользоваться всем человеческим, раз люди не считались с ней тогда, когда она нуждалась больше всего в их тепле и опеке.  Люди ни на что не годятся.

Их интересную беседу прервала  пара людей, решительно вошедших в блиндаж. Капитан и лейтенант, как их успел представить друг другу сержант Логан. Дива заинтересованно замолчала, изучая эти новые личности в своем личном пространстве. Новые люди казались чем-то очень взволнованными и, вышагивая по темной комнатке, совершенно не стесняясь, обсуждали между собой то, что о чем шла речь на совещании. Сложно сказать, как к россказням капитана относится сержант, до этого недовольный тем, что простые солдаты говорили с ней, но в любом случае, Дива наравне с ним слушала то, что так развеселило целый штаб. Она и виду не подала, что узнала, о чем идет речь в рассказе немецкого предателя. Ее даже не задело то, что со стороны той армии, которую они с Амшелем поддерживали, оказался перебежчик, донесший важную информацию до сведения противника. Один человечек не убедит других человечков в том, что противная сторона могла придумать нечто новое. Она улыбалась смеху капитана  и ждала, когда же начнется то, о чем пытался предупредить немецкий солдат тех, кто просто не в состоянии оценит возможности науки. Хотя, конечно, гений Амшеля сложно понять простым существам, таким как солдаты и даже их главы. Дива улыбалась обреченным.

Она, пожалуй, была первой из присутствующих в укрытии, кто услышал первые признаки тревоги снаружи. Тонкого слуха хироптеры коснулись вначале озадаченные, а  после и с нотками паники голоса людей. Она вся вытянулась в струнку, испытывая жуткое волнение, наконец-то то, ради чего она ушла из-под опеки Шевалье, началось. Она повернула голову с уже расчесанными волосами (тот гребень она все же забрала с собой) в сторону входа в блиндаж, и очень скоро то, что так взволновало ее, начало слышаться и в пределах примитивного слуха людей. Оба мужчины, коротавших время за беседой и алкоголем напряглись, вслушиваясь в тревожные крики, громкость которых возрастала. Дива встала, не в силах больше ждать, одеяло с ее коленей свалилось на пол.
- Что-то происходит, - она произнесла это чуть дрожащим от волнения голосом, не оборачиваясь, чтобы ее запылавшие лазурью глаза не выдали ее раньше срока. Усилием воли она погасила свет в своих глазах, как раз вовремя, чтобы встревоженные капитан и сержант Логан не заметили ничего странного в ее облике. В волнении она вцепилась в ткань своего платья, словно готова бежать наружу, приподнимая подол. Она уже совершенно ясно слышала суматоху, царившую по всему их фронту, кашель и панические крики, перемешанные с напротив, призывающими не сдаваться и не пугаться. Они уже мертвы, но не знают об этом. Дива закусила губу до крови, возбуждённая тем, что слышит и желанием покинуть это скучное убежище. Когда же она смогла это сделать – то широко, в восхищении раскрыла глаза, глядя на наползающее на окопы зеленовато-желтое облако газа. Зрелище это показалось ей удивительно красивым и уместным, как если бы она наблюдала за извержением вулкана, находясь на безопасном расстоянии. Сильный запах ударил по ее чувствительному обонянию, наполняя тело дрожью. Мимо нее проходили, пробегали, толкаясь, солдаты, кашляя и чихая, крича в муке или бессильной злобе, и даже  Дива, как только первый вдох ядовитого газа вошел в ее легкие, пошатнулась, изумленно раскрывая глаза и рот. Ей показалось, кто-то очень сильный ударил ее и теперь сжимал горло, разрывая изнутри когтями. Дива закашлялась, все еще восхищаясь проделанной работой своего дорого Шевалье.  Она чувствовала, как течет кровь по ее подбородку и как она стекает вниз по трахее. Ощущения эти побуждают ее закашляться, а газ, уже заползший в окоп, на мгновения ослепил ее, обжигая кожу и дыхательные пути. Слезы собираются в уголках ее глаз, а кашель будто бы отпускает – поразительная регенерация ее тела быстро адаптирует ее организм к этой газовой атаке. И все же, не так быстро, как можно было ожидать. Дива чувствует слабость в  ногах, ей не хватает воздуха, и она отступает назад, опираясь о земляной вал.

Отредактировано Diva (21-10-2013 23:02:14)

And believe me I am still alive
I’m doing science and I’m still alive
I feel fantastic and I’m still alive
And while you’re dying I’ll be still alive
And when you’re dead I will be still alive

Оказывается, это больно. Оказывается, этот газ способен удушить даже хироптеру, вынуждая ее выгибаться назад и тянутся руками к горлу, словно пытаясь отвести руку невидимого убийцы. Но никто физически не мешает ей вдыхать, и Дива жадно ловит ртом желтый, обжигающий ее лицо и внутренности, воздух. Под спиной у нее – земляная насыпь, холод которой высасывает, казалось, все ее немаленькие силы. Она смотрит в небо, но перед глазами вместо облаков – расплываются багровые круги и дрожат бесконечные слезы. Как  же щиплет нежную кожу и глаза. Дива делает еще один судорожный вздох, хватаясь сведённой судорогой ладонью за ворот платья и замирает, сознание ее отключается, но девушка вовсе не умирает. Нечеловеческий организм экстренно адаптируется под изменившиеся условия – обожжённые ткани усиленно регенерируют, сменяя слой за слоем, и обжигаясь раз за разом. Губы кровоточат, а на белой коже лица лихорадочно расцветает румянец, будто она просто давно стоит на морозе. Дыхание с хрипами вырывается из груди, и мельчайшие капли крови орошают ее лицо, стоит лишь закашляться. В ее легких – смесь крови и легочной ткани, на месте которой уже произрастает ее смена. Дива может и задохнуться, если ей не удастся эвакуировать все лишнее, но для этого хироптера должна прийти в себя. Еще немного времени, ее организму нужно совсем немного, чтобы полностью адаптироваться к ядовитому обжигающему газу. Но пока это происходит, к ней, надсадно кашляя, подходит ей знакомый человек. Они ничего друг другу не должны, он не знает, кто она, но доброе сердце вынуждает его прийти на помощь неизвестной беженке. Дива не замечает, как он подхватывает ее на плечо, и как карабкается вместе с ней на блиндаж, надеясь спасти и себя, и ее. Он сделал верное наблюдение, и теперь пытался забраться повыше, туда, куда пары убивающего газа до них не доберутся, но ему было бы гораздо легче, не будь у него такого балласта, как Дива. Балласта, которому, в  общем-то, мало что угрожало в этом желто-сизом облаке.

Когда Дива, наконец, раскрывает чуть припухшие от обилия слез глаза, Логан уже лежит без сознания, а воздух все еще полнится криками и воплями, может, чуть более приглушенными из-за разделявшего их и других людей расстояния. Дива приподнимается на локтях и несколько секунд изучает лежащего рядом с ней человека. Его лицо покраснело от ожогов, а слезы вымыли дорожки в покрывающей лицо грязи. Хироптера жадно втянула носом воздух и закашлялась, удаляя из легких и бронхов мешающую дышать кровь. Она стекает на ее платье, каплями пачкая то, что еще не было заляпано. Ладони чуть дрожат, когда она протягивает одну и касается лица сержанта тонкими пальцами. Она чувствует лихорадочный жар его кожи, а прислушавшись, различает мерный, но быстрый  стук его сердца. Глаза ее изумленно распахиваются, когда она понимает очевидное – этот человек все еще был жив. Она садится рядом, и, обхватив руками колени, оглядывает охваченный хаосом фронт. Временами ветер бросает ей в лицо порцию хлора, но больше газ никак не сказывается на ее самочувствии. Она лишь морщится. Румянец с  кожи сходит тонкой прозрачной пленочкой, под которой трепещет новая кожа, вновь белая и здоровая. Дива убирает плещущуюся перед ее носом прядь волос за ушко и вновь переводит взгляд на лежащее рядом с ней тело. Она понимает, что произошло, но не знает, как ей быть. Человек спас ее, это очевидно. И хотя спасать  на самом деле не нужно, он рискнул собой, чтобы вытащить ее сюда. И Дива не знает, что думать. Раньше никто не рисковал ради нее жизнью, ни один человек не заботился о ней. А он, сержант Логан, сделал это. В обычное время Дива посмеялась бы над его глупостью, но не сейчас, когда картина жуткой бойни развернулась перед ней в роскошной панораме. Человек поступил ради нее так, как поступил бы Шевалье. Мысль эта заставляет ее губы дрогнуть в улыбке, и она с неожиданной даже для себя нежностью подтягивает мужчину за форму поближе к себе. С ее силой это не сложно. После она устраивается так, чтобы его голова покоилась на ее коленях. Человек рискнул собой, чтобы помочь ей. Она не даст ему умереть в одиночестве, как помышляла совсем недавно. Она слушает его дыхание и рассеянно поглаживает по лицу, словно рисуя узоры. Она ждет, когда его сердце остановится, чтобы продолжить свой путь вслед за убежавшими солдатами. Веселье еще можно было продолжить. Чтобы ни случилось, она будет жива. Ничто в этом мире не способно причинить ей вред. Ничто, кроме крови ее сестры.

Дива рассеянно улыбается, втягивая поднявшийся выше газ – ветер чуть изменился. Теперь он лишь щекочет ей нос, и она чихает, успев прикрыться ладошкой. Кровь на ее лице высыхает от жара и осыпается. Дива вновь выглядит свежей и здоровой, и как бы несправедливо это смотрелось, это было так. Вдали грохочут пулеметы и слышатся крики, но стихия сегодня на стороне немцев – газ продолжает течь в сторону уже второго фронта, а беглецы во всю вселяют панику в сердца тех, кто скрывается на той линии обороны. Ей уже хочется пойти следом, быть может, поймать кого-то и несколько подкрепиться, но она терпеливо ждет, когда могучее сердце человека на ее коленях остановится. Но оно, несмотря ни на что, продолжало стучать, работая без сбоев и остановок. Королева хироптер все больше удивляется этому, и, нагнувшись, чтобы изучить его получше, замечает, что, несмотря ни на что,  ожоги на чужом лице так же будто бы уже сошли. Она ладонью стирает грязь с щеки Логана, обнажая здоровую кожу. Поражённая этим странным открытием, она с растущим восторгом наблюдает за тем, как начинают дрожать его веки. Скоро он очнется. Дива строит догадки, зная, что вот-вот ее любопытство будет удовлетворенно. Быть может, он хироптера, как она? Но он не пахнет так, как должен в таком случае. А что, если он Шевалье, но другой королевы? Не Саи, разумеется, она бы ощутила сильный сестринский запах на его теле. Кто же он такой?

Отредактировано Diva (08-11-2013 01:56:53)

Watching her strolling in the night
So white wondering why
It's only after dark
In her eyes a distant fire light
Burns bright wondering why
It's only after dark

Человек начинает смешно морщиться, будто готовясь чихнуть, и это зрелище странно веселит Диву, заставляя изогнуть губы в легкой улыбке, как если бы она наблюдала за младенцем на своих руках. Логан чихает, и скатывается с ее колен на землю, чтобы там уже зачерпнуть ладонью комки влажной, темной породы. Хироптера наблюдает за ним, все с той же снисходительно-веселой улыбкой, не меняя позы, и ветер кружит вокруг ее головы спутанные черные локоны волос, влажных, хорошо впитавших в себя запах яда и пороха. Человек ведет себя странно, и Дива чуть наклоняет голову, когда он сообщает ей о своей контузии. Что бы это значило? Ей неоткуда узнать, такие знания ей недоступны. Она продолжает свои наблюдения, тешась присутствием загадочного Логана и на автомате расправляя складки платья на своих коленях ровными, бледными пальцами, безобразно выпачканными в грязи. Ногти чудовищно некрасиво обрисовывались заполнившей кожные складки землей, словно она была крестьянкой, и когда девушка обратит внимание на этот прискорбный факт, она очень огорчится. А огорченная Дива является на редкость проблемным собеседником для любого теплокровного. Ей станет нужен Шевалье, горячая душистая ванна, и прекрасное, новое платье с туфлями и украшениями. И уж конечно, ряды окопов с изуродованными трупами, по которым она имела намерение шествовать вслед за желтой грозовой тучей нового «оружия» ей перестанут быть нужны и важны. Тогда ее спутник просто перестанет быть. Хорошо, что ее мысли сейчас были целиком и полностью поглощены этим мужчиной, что показал поразительные для людей стойкость и выносливость. Было бы жаль уйти прежде, чем она удовлетворит свое любопытство и коли уж вышло, что источником его стал этот солдат, она полностью стала равнодушной ко всему прочему. На его вопрос о выживших она лишь жмет плечами, кривовато улыбнувшись самой себе. Его голос хрипел, словно выдавая его переживания, и Дива знает, что люди склонны предаваться странной сентиментальности при виде мертвых тел своих сородичей. Она не могла их понять. Таких, как она, в природе было только четверо, и чувство потери было ей чуждо, как и сопереживание чужим страданиям и смертям. Совершенно нелепые и необъяснимые. Еще и это заставляло ее ощущать свое превосходство над ним. Несмотря даже на то, что ей нравилось мечтать о том, что он вполне способен оказаться хироптерой. 

Логан поднимается, оглядываясь по сторонам, а Дива, наконец, обращает внимание на идущий от земли холод и так же встает, словно намереваясь повторять за ним любое действие. Она небрежно поправляет платье и даже касается ладонью украшения на своей груди. Оно все еще было с ней и холодом металла сейчас напомнило о далеком Аншеле. Дива с легкостью отмахивается от этих воспоминаний и продолжает следить синими глазами за начавшим активные действия мужчиной. Окружающая ее какафония запахов мешает ей ориентироватся, и ей кажется, будто она наполовину ослепла. Но на самом деле, это не имеет большого значения. Ей до сих пор казалось диким, что кто-то, кроме нее, сейчас способен ходить по этой земле, но Логан именно тем и занимался и все, что ей оставалось, это с долей растущего восхищения и радости следить за его метаниями, не беспокоясь о всяких мелочах. Мужчина мечется, перепрыгивая траншеи, а Дива едва ли сделала хотя бы пару шагов в сторону. Предмет ее интереса был на достаточным расстоянии, и девушка спокойно стояла в мешанине грязи с влажными озёрцами воды и желтым налетом «горчичного» цвет по всем поверхностям. Если потребуется, она легко сможет достичь Логана в едином резком порыве.

- Почему?
Вот только нужды в этом не появилось. Дива с растущим недоумением следила за своим спутником, не вполне улавливая его настроение.
- Почему и ты осталась жива?
Вот это уже скорее рык, нежели вопрос в пустоту. Дива моргнула, уясняя для себя тот факт, что мужчина поднял на нее голос и сейчас довольно быстро приближался. Выглядя, кажется, сердитым. Его намерения вряд ли были добрыми, но хироптера была явно не тем существом, кого проявленная агрессия могла бы испугать. Она лишь успела удивиться произошедшей в Логане перемене и неуловимо для глаз переместиться с маршрута его следования в сторону, просто, чтобы тот не сбил ее с ног или ей не пришлось бы ловить его. Впрочем, удивление быстро сменилось игривостью. Дива была хищником, и ей нравилось драться, даже если ее действия были откровенно жестоки и мало напоминали игру. Так она играла с сестрой Саей и вовсе не воспринимала ее или свои раны, как нечто, выходящее за рамки их  озорства. Она захихикала, прикрывая губы пальчиками, ускользая в сторону от развернувшегося вслед за ней мужчины.

- И правда. Почему же я осталась жива? – ее голос мелодичным ядом донесся до ушей сержанта. Она вновь делает шаг, неуловимо продвинувшись за его спину и толкая его вперед, заставляя споткнуться. И она постаралась сделать так, чтобы он непременно упал на колени. Она вновь рассмеялась и присела рядом с ним, коснувшись щеки.
- А почему жив ты? Расскажи же мне, сержант Логан, - она улыбалась так открыто и так возбужденно, что клыки прекрасно были различимы в ее белозубой улыбке.
- Кто ты такой, love?

Отредактировано Diva (16-01-2014 21:48:20)

Fear is only in our minds
Taking over all the time

Мелодичный смех тихой волной расходится вокруг упавшего на колени человека. Дива везде и нигде одновременно, наслаждается началом игры и находит чрезвычайно забавным то, как ведет себя и что отвечает солдат на ее слова. Она прикасается к нему, а он ловко выворачивается из не сомкнутых объятий, и Дива точно знает, что она чувствует в этот момент – восторг. Ее глаза с мягкой вспышкой начинают люминесцировать, она оглядывает ряд лезвий, выдвинувшихся из его кистей, и широко улыбается, восхищенно вздыхая.

- Ого! Вот это да! Ты удивительный, сержант Логан! А что еще ты можешь? – с эдакой детской непосредственностью она приближается, раскачиваясь с мыска на пятку, заложив руки за спину в замок, не отрывая взгляда от странного вида когтей. Ее надежды сейчас получили огромное подтверждение, эти лезвия несомненно были подобны тому, как мог изменить свои кисти Аншель. Неполная трансформация одной части тела для боя, разве не так? Не слишком мудро делать подобный жест в сторону матриарха своего вида, не так ли, Шевалье? Но Дива слишком рада этому косвенному признаку их родства, чтобы желать действительно проучить своего, как она решила, соплеменника. Он вызывал у нее симпатию и поэтому ему проститься сейчас что угодно. Даже если он ее ранит – в рамках игры это сущая ерунда. Она ведь собирается его ранить, значит, все честно. 
- О чем ты? – она действительно не понимает. Он не понимает, кто она? Что за дикарь! – Просто солдат? Почему же тогда сейчас лишь мы здесь, мм? – она кружит вокруг него, иногда приближаясь, чтобы легонько прикоснуться, вызвать реакцию, что так забавляет ее. Он выглядит таким напуганным, таким отчаявшимся, что просто умоляет вбить в него храбрости. Именно это хироптера и собирается сделать. Разве что немного потанцевав перед этим вокруг, чтобы спутать, заставить не ожидать удара. Будто с ровней себе. Вряд ли Аншель одобрит ее действия, но кого сейчас волнует его мнение?

- Ты ведь такой же, как я, верно, love? - играть с человеком скучно – от любого тычка готов помереть, но с Шевалье, если Логан является им, можно быть более свободной в своих действиях. В какой-то момент Дива стремительным рывком вновь сближается с мужчиной – ее волосы и платье еще развеваются от перемещения, а она уже толкает его открытой ладонью в спину, чтобы сразу же поймать и толкнуть снова, в другую сторону. Ветер продолжает гнать газовое облако дальше, все глубже на территорию защитников,  Дива еще может успеть последовать за ним. Но человек занял все ее мысли и пока она не убедится, что он хироптера, Шевалье, пока не сделает своим, не успокоится. Видеть его ужас в какой-то степени ей приятно и даже льстит, но именно это составляет основу ее сомнений. Она не любит сомнения и хочет разобраться на месте. Сразу. Пусть и довольно своеобразно..     

- Глупый, ты уже произносил мое имя, - ее шепот тоже тих, пусть и певуч. Кокетливая улыбка искажает бледное лицо, словно всерьез предлагая мужчине взять небольшой перерыв и как следует порыться в памяти. Дива не имеет привычки представляться. Ее имя всегда было на устах тех, кому доводилось иметь с ней дело. Не собиралась она делать и сейчас. Дива смеется, глядя в яростные глаза своего «соплеменника» и вновь делает шаг к нему, ускоряясь до невидимости. Туфли с чмоканием опускаются в буро-желтую грязь, а руки сержанта, скорее всего чисто инстинктивно двигаются ей навстречу. Лезвия без особого усилия проходят насквозь тонкого тела, заходя между ребрами. Хироптера издает полусмешок-полувсхлип и поднимает лицо вверх, чтобы теперь, вблизи, рассмотреть, какого же цвета его глаза. С дыханием поднимается кровь из разрезанных легких и ее алые струйки дорожками начинают спускаться с уголка бледных губ. Она облизывается, и будто бы задумчиво переводит взгляд на его шею, где почти чувствует пульсацию его вен и артерий. Легкий голод…

- Я такая же, как ты, не так ли? - Дива вскидывает голову, улыбается, по-прежнему беззаботно легко, с хитринкой взирая на ошарашенного произошедшим человека. Ее руки обнимают его, она тянется прижаться к груди, будто к своему новообретенному брату. Слух улавливает бешеный галоп чужого сердца, и это – еще одна причина чувствовать себя ведущей. Такой пугливый...как котенок.
- Назови мое имя, - в ее ладони тускло блестит чей-то короткий нож, пока лишь прижатый к спине сержанта. Хироптера-матриарх никогда не трансформируется и потому ей требуется оружие, в отличие от Шевалье, обходящихся своими «силами». Скоро она перейдет к следующей проверке его родственности ей.
- Назови мое имя, love!

You poor sweet innocent thing
Dry your eyes and testify
And, oh, you love to hate me don't you, honey?
I'm your sacrifice.

Отредактировано Diva (26-01-2014 03:38:46)