упорот немного
— ...нет, золотце моё, ну ты представляешь себе, каков наглец?! — разнёсся, видимо, по всему Эребору возмущённый, но пока ещё не истеричный возглас. — Этот Олорин... Он так действует мне на нервы, это просто невозможно терпеть! Столько наглости в одном-единственном майа я никогда ещё не видел! — авторитетно заявил Саурон, ибо больше некому было пребывать пару-другую миллионов лет в Валиноре среди подобного рода окружения, не припоминая себе себя самого в первую же очередь. — Завалиться в мой Дол Гулдур, причём я лишь поселился по соседству с этими очаровательными эльдар, а они, между прочим, совершенно не против этого, поорать да покричать, разбудить меня, раздражать одним только своим видом! Это я ещё не говорю о необычайном упрямстве этого глупца! А потом ещё и иметь наглость, будучи благосклонно отпущенным живым, объявлять мне войну! — на этом моменте майа выдержал трагичную паузу и страдальчески возвёл взгляд к высотам каменным сводов. — Ах, ненавижу! Но всё же, не в моих правилах убивать своих духовных сородичей. Я уже подчинил себе Курумо, а вот Олорин всё сопротивляется и сопротивляется, всё противится и противится моей власти над собой. И что же делать, золотце, с таким упрямцем, если убивать — не вариант?
Ах да, стоит, вестимо, объяснить, что же здесь такое происходит.
Позвольте представить: Смауг Золотой и Саурон Отвратительный, дракон и майа, коих некогда соединял общий Господин, Моргот Бауглир, сам Мелькор и олицетворение Зла заодно, более известный в узких и тесных кругах как Мелок (а как ещё прикажете называть в междусобойчике?). Ах, были времена, когда Смауг называл Тёмного майа Гортхауром, но, увы и ах, те прекрасные деньки расцвета могущества Тьмы миновали, так что осталось лишь пожинать.
Стоит сказать, что тот девятиметровый «недракон», а человек (не дай Эру сравнить Его с жалким фирима при Нём!) — это Саурон. За что его прозвали отвратительным по-прежнему остаётся немного неясной и мутной историей, в коей копаться у самого обладателя сего имени нет желанья, а потому стоит называть его в подобном облике Майроном, правда, вероятность того, что кто-то всё ещё помнит сиятельное имя, стремится к нулю, или хотя бы Аннатаром.
Тот, что дракон, — это Смауг собственной персоной. Падок за золото и всякие самоцветы, в чём любитель того же самого неоднократно убеждался. Насчёт девственниц и девственников (ну мало ли, как оно бывает...) Саурона терзали смутные сомненья, но спрашивать он не решался, ибо пока ещё не видел хоть одной лишней золы.
— Ладно, золотце моё, можешь не отвечать, я же не совсем сюда за тем пришёл и со своими проблемами в виде надоедливых-назойливых майар уж как-нибудь разберусь, — и снова полный обречённости вздох, мол, я тут мировые проблемы решаю, за миром слежу, а ты спишь, но упрёка не звякнуло ни капли. — Я тут Тёмный Властелин или где? Жаловаться на жизнь и Олоринов там всяких, вовсе нет, не за тем. Давно ты выбирался из-под своей горы? — а вот теперь звучал упрёк. — Ты хоть знаешь, что там? Там Винья Йэн, между прочим, — тоном знатока объявил Саурон, не терпя перебивания; ни звука он не давал вставить дракону, на коем имел наглость ввиду особого положения восседать как на троне в Ангбанде, — в самом разгаре! Вот потому я и пришёл к тебе в сей неурочный час. С подарком! Я-то знаю, что ты любишь. Конечно, насчёт невинных женщин или мужчин не уверен, но есть кое-что получше у меня для тебя, — на всякий пожарный утешительно прощебетал Саурон, точно по мановению руки превращаясь в Майрона.
Ах да: слово, то есть имя «Майрон» приравнивается к диагнозу. Не то, чтобы всё безысходно и уныло, скорее наоборот — возможен в соотношении «пятьдесят на пятьдесят» в следующий миг резкий перепад настроения на жажду уничтожать и крушить всё на своём пути или есть вероятность хоть один вести себя не по-тёмновластелински. Правда, вероятность и этого стремится к нулю, хоть и сейчас в Сауроне никто Саурона не признает. Опять-таки, спустя пару минут придётся взять свои слова обратно и наблюдать излишне эмоционального и нестабильного в своих ощущениях майа в пламени яростного негодования.
Плавным жестом он изъял из недр одеяния завёрнутое нечто. Впрочем, то нечто ярко сияло и искрилось даже сквозь наведённые чары, так что со вздохом и стараясь лишний раз не касаться подарка, Тёмный Властелин, предварительно спустившись (как печально было покидать насиженное и тёплое местечко!) со спины Смауга, развернул тёмную ткань.
На его ладони (почти, ибо повторять судьбу Мелькора в этом не хотелось) сверкал осколок Сильмарилла.
— Вот, золотце моё, всё для тебя. Надеюсь, что твои помыслы чисты, иначе не миновать обугливания. Знал бы только Мелок! — искренне рассмеялся Саурон.
Но как всегда.
Вот только сделаешь что-то хорошее...
Как спустя один миг в сердцах проклянёшь неоднократно Илуватара Эру, занёсшего незнамо куда. Что за орк это устроил?!
Ведь. Надо. Было. Испортить. Настроение. Да?!
наружность

Отредактировано Sauron (25-12-2013 23:54:14)

- Какого Мелькора?
Наконец-то избавившись от надоедливых песчинок, получаю возможность вдохнуть свободно и осмотреться окрест.
Местечко и впрямь более чем странное и даже, я бы сказал, пугающее. Неизвестность всегда отпугивает, даже если ты - большой и сильный дракон. Хотя именно это даёт мне возможность не страшиться самому, а стать самым страшным чудовищем в новом месте, куда нас забросила сила древнего заклинания. Лишь бы убедиться, что клин клином не вышибут, а уж после можно распугивать местных обитателей.
Когда дезориентация проходит, начинаю с присущей мне ленцой изучать новое место. Пробуждается интерес исследователя, и я даже позволяю себе некоторые необдуманные движения - несколько шагов вперёд и в сторону от Саурона, хотя, случись чего, едва ли он смог бы стать надёжной опорой терпящему бедствие мне, ибо сам находится в совершенном недоумении. Мы даже не знаем, сработает ли здесь что-то из его фокусов.
Меж тем, я остро ощущаю различия - куда острее, чем Тёмный Властелин. Ибо я зверь, а зверям свойственно чувствовать то, что недоступно ни людям, ни магам. Иная сила тяжести, иной воздух, а уж о различиях меж звёзд и говорить нечего - Саурон только что озвучил своё недоумение по этому поводу.
- Может, это...
Бодро начатое объяснение, вселившее было надежду в измученную душу, спотыкается на полуслове. Но я же должен был что-то сказать, попытаться как-то поддержать своего дорогого друга. Однако лишь на "Может, это..." меня и хватает, а дальше мысль останавливается и растекается бесполезной аморфной массой по звёздному небу - такому же чужому, как и всё кругом.
Внимание посреди пустынного пейзажа закономерно привлекает некое строение. Чуть повернув голову набок, с любопытством разглядываю незнакомый дом.
То, что это чьё-то жилище, у меня сомнений нет. Другое дело, что до сего момента мне не приходилось ни разу видеть столь несуразное строение. Неведомо какая логика вела извилины и руки его архитектора, но, право слово, оно совершенно нелепо! Правда, я не могу не признать, что даже в этой нелепости есть какая-то своя, необъяснимая и неуловимая красота. Но, возможно, это объясняется моей склонностью видеть красивое во всём, что можно присвоить себе. Драконы, сэр.
Оборачиваюсь кругом, пытаясь увидеть хоть какие-то намёки на родную Гору. На горизонте во-о-о-он там и вправду виднеются какие-то горы, но это не моя родная вершина. Ничего родного я тут вообще не наблюдаю, кроме луны и некоторых созвездий. Но даже они выглядят чуждыми.
- Место-то неправильное, но посмотри! - тыкаю хвостом в ту сторону, откуда слышится пищащий звук. - Здесь тоже есть люди.
Пищащий звук - это, на самом деле, голос той, кого Тёмный соизволил назвать фиримой. Затопленный новой волной любопытства, я забываю про обстановку и дом поблизости и всматриваюсь в человека.
Молодая женщина. В руках у неё что-то светится - маленькая и довольно яркая искорка, хотя она не идёт ни в какое сравнение с легендарным Аркенстоном, не говоря уже о Сильмариллах. Женщина что-то говорит - судя по интонации, она задаёт вопрос, обращая его к нам. Тот незамысловатый факт, что ни я, ни Саурон не понимаем языка, на котором она говорит, не сильно смущает незнакомку - как, впрочем, и самого Саурона, пытающегося общаться с женщиной.
- Мне кажется, она достаточно пьяна, чтобы принять нас за порождённые винными парами видения. Ты только понюхай!
Острый дух вина лупит по моим нежным ноздрям, как Анкалагон своими рогами, вынуждая отпрянуть. Хотя, пожалуй, вином от женщины разит не так сильно, как кажется моему чуткому обонянию, но желания прикрыть морду крылом это не умаляет.
Собственно, не удержавшись, осуществляю намерение, накрыв нос кожаной перепонкой и глядя на незнакомку с отчётливо заметной даже в темноте гримасой отвращения. Негоже женщине так напиваться, совершенно не подобает. Кажется, люди окончательно утратили то жалкое чувство собственного достоинства, какое у них было. Не боятся же опускаться в любую грязь, что вызывает невольное восхищение такой толстокожестью, но никак не уважение.

Отредактировано Smaug (04-01-2014 04:01:03)

— Не поминай Мелькора всуе, — нервно хихикнул Саурон, — поверь мне, накликаешь когда-нибудь Его.
Не то, чтобы верный слуга был не рад лицезреть и созерцать своего Хозяина все двадцать пять часов в сутки и триста шестьдесят семь дней в году — дело лишь в том, что сейчас... Только этого не хватало. Мало того, что он не понимал, что здесь, вокруг, такое творится, так ещё, представьте, с небес ночных свалился бы Моргот Бауглир вслед за Сауроном и Смаугом... Истерический смешок вырвался против воли. Такое лучше себе никогда не представлять, особенно на ночь — так можно не только заикой стать, но ещё и полным дебилом.
— Я бы понюхал, но та гадость, что намешана в здешнем воздухе, меня совсем немного отвлекает, — «Спасибо, Смауг, уж без тебя-то я бы точно не догадался!» — может, немного исправить ситуацию? — столь незатейливо и тонко намекнул Тёмный Властелин на «можно я немного тут всё испорчу, чтобы стало лучше?», что Золотой просто не мог того не уловить. На деле, портить майа ничего не собирался, покуда действительно хотел как лучше: в его силах сделать хотя бы здесь воздух почище, так почему нет, если да?
Очистите уже, кто-нибудь, этот воздух — он глушил все любые другие запахи, которые только могли витать вокруг; в принципе, во власти Саурона ограничить своё восприятие ароматов и не совсем ароматов, но именно так пропадает интерес к жизни. Кто бы что ни говорил о том, что большая часть объёма информации поступает через зрение и слух, обоняние — весьма любопытная штука и при должном обращении — весьма приятная; в зависимости, правда, от окружающей среды: будь то неизвестный неизящный мир или пресловутый Валинор, который Властелин был просто обязан призвать, ибо столько раз упоминал его названье, что со стороны Западных Земель просто невежливо не явиться сиюсекундно. «О чём ты только думаешь?» — тоскливо подумалось ему.
— Ма-а-акс Блэ-э-эк, — задумчиво протянул Владыка, уже с большим интересом глядя на смертную женщину. Кому-то только что хватило наглости назвать Ему своё, кажется, имя (ну что за имя такое уродское, а?! эстет умер в муках!), а уж предшествующий тычок пальцем должен был неимоверно разозлить, но вместо того майа широко улыбнулся. Не каждый день жалкая, ничтожная энгва — а мы помним, что это по-прежнему не перебравший следопыт Севера! — может позволить себе подобное. Удивительно, просто невероятно! Тёмный Властелин не гневался, а совсем наоборот — никогда прежде его не захватывало подобное лютое любопытство. О, он просто обязан составить хоть какое-то заклинание, что позволит ему понимать речь этой Макс («А вдруг всё-таки она назвала имя своего Господина?» — проскочила мимо шальная мысль, но Саурон почти тут же поспешил о ней забыть, дабы не портить самому себе момент) и говорить на её родном языке!
Когда-то Его Господин вопрошал, рад ли Гортхаур, что Его Темнейшество решает создать очередную неведому зверушку. Припомнив Мелькору эти дурацкие вопросы, Владыка мысленно передразнил его, одновременно подбирая слова для заклинания и попутно успевая подумать, не воспламенится ли что в ближайшей округе в случае провала. «Не должно», — совсем не успокоил себя майа не только с маниакальной страстью ко всевозможным экспериментам (кто, по-вашему, некогда создал самых первых крылатых ящеров?), но и с азартом огненного Майрона. «Обязано получиться, осталось только рискнуть», — наблюдая за падениями энгва в удивительно чистый снег, решил для себя Владыка.
С губ слетели первые слова, пока удачно слившиеся в верный мотив. Уже более уверенной Саурон продолжил, осознавая себя самым великим магов во всей Арде, а то и Эа... И не возгордись он, всё пошло бы удачно, а так от его вниманья ускользнула одна важная деталь — время действия. Всегда, но это самое «всегда» «понялось» неправильно.
— Кто такой Пэрис Хилтон и почему он обрадуется Смаугу у себя дома? — с величайшим любопытством вопросил Саурон, почти моментально «запнувшись об звук». — Нет, ну ты только послушай этот скрежет вместо слов! — невольно вырвалось у внутреннего эстета. — Но я по-прежнему имею наглость слышать нечто смутное знакомое. Такое простой язык, но сколь в нём понятного, — и картинно-печальный вздох. — Тебе колдануть, Смауг, чтобы ты понимал разговор? — уже на родной, прекрасной, восхитительной, серебристо-мелодичной квенья поинтересовался у дракона майа...
И только потом внезапно осознал, что услышал от самого себя никакую не квенья и даже не синдарин, не Высокое Наречие Запада, а...
— Что это за язык, Макс Блэк? — с придыханием и удивлённо моргая, прошептал он. О Благословенный Валинор и Великие Западные Владыки, что он только что наделал?!

Отредактировано Sauron (09-01-2014 01:06:40)