Наверное, существует всего две возможности, при которых можно застать Кью, как говорится, «переменившимся в лице». Обычно он не меняет своего выражения, слишком уж неинтересными кажутся ему вещи, происходящие вокруг, поэтому на благородной физиономии программиста всегда царят покой и отстранённость. С такой миной он работает, пьёт чай, с кем-то спорит, здоровается, заходит в лифт, прощается, собирает очередную милую вещицу в презент для Бонда… стоп. Стоит в кадре появиться агенту «два нуля семь», как с Кью слетает вся блажь. Итак, те самые две возможности напрямую, как ни странно, связаны именно с Джеймсом, а именно в тот момент, когда тот либо разбивал какую-нибудь вещь, презентованную ему главой отдела разработки, (или терял, к примеру, это не столь важно) и когда Бонд проигрывал. Не в казино, нет, об этом будет другая история, а когда проигрывал споры. В такие моменты  Кью терялся, что же ему всё-таки нравится больше: изобретать или издеваться над легендой всей контрразведки? Зачастую при таком дисбалансе побеждала дружба, что не скажешь про отношения этих двоих вроде как спецагентов. Кью-то считал себя супершпионом и во многом, кстати, преуспевал для своих лет, но это никак не давало ему права столь бестактно измываться над своим более заслуженным, нежели он сам, коллегой. А измываться ли? Кажется, что ноль-ноль-семь сам был не против таких развлечений, какие перманентно устраивал ему его ассистент, а вышеупомянутый был просто рад стараться на благо Короне. Вот и вся сказка.
Впрочем, то была на самом деле только присказка, остальной беспредел только ещё затевался. Сегодняшнее настроение Квартирмейстера было просто великолепным, он уже заранее предвкушал то, какой бледный вид будет иметь Бонд, когда узнает, что именно они будут смотреть, и как отчаянно тот будет демонстрировать, что всё под контролем. У такого человека всё всегда должно быть под контролем. При мысли о том, как сэр Джеймс стремительно белеет, Кью самодовольно скривился. Ему не стоило слишком напрягать своё воображение, подобные перемены в лице были для него уже привычны, но всё также занимательны. Чего греха таить, Бонд даже перед своими подругами так не бледнел. Выходит, что его ассистенту выпала великая честь наблюдать за тем, каким иногда бывает суперагент на самом деле. От друзей же ничего не надо утаивать. А они с Джеймсом друзья, ведь так? На секунду задумавшись о том, как это так нелепо вышло, что «друзья», «Джеймс» и «подруги Бонда» встали  у него в один и тот же ассоциативный ряд, Кью раздосадовано тряхнул головой и поправил сползшие с переносицы очки. Совсем разболтались душки, надо будет перетянуть их и заменить шурупы. Уже лучше, - он мысленно похвалил себя за изменение мысленного алгоритма, - теперь ты думаешь в верном направлении. Вот у кого, а у майора Бутройда точно всё и всегда было под контролем, потому что числа никогда не лгут и не ошибаются. Ошибиться может исключительно проводящий расчеты, но Кью же гений, такие не оступаются. Именно поэтому его план был идеален. Во-первых, Бонд был виноват сам, он об этом знал, и возражать совершенно не стал, если не считать парочки попыток уговорить своего ассистента разойтись по-хорошему, но куда там. Во-вторых, спор есть спор, там есть свои правила, которые джентльменам не следует нарушать,; тут же было всё очень запущено, ибо уж что-что, а рыцарское звание не даёт шанса к отступлению. В-третьих, Бонд очень любил рисковать, а погорел на такой мелочи, поэтому то, что уготовил ему Кью сущие пустяки по сравнению с тем, что было бы, узнай о его провале М. Выходило, что его ещё и великодушно покрывали, совмещая при этом приятное с полезным. Когда ещё провалившемуся на задании агенту выпадало несколько часов отдыха в приятной (без сомнения) компании, да ещё и перед мерцающим экраном? В общем, такому человеку, как Кью, не было цены. И если Бонд попытается ворчать, он получит своё сполна.
А он попытался. Первое, что услышал Джеффри после того, как его компаньон на ближайшие полтора часа пересёк порог комнаты отдыха, были обвинения в его сторону. Кью в этот момент был занят наведением уюта в крайне строгой комнатушке, поэтому поймал замечание спиной и никак на то не среагировал; гораздо более важным для него занятием было выколупывание пледа с верхней полки, до которой не слишком высокий программист с трудом дотягивался. Только после того, как мягкий кулёк приземлился ему на голову, он позволил себе заговорить, напуская на лицо самое высокомерное из всех существующих поныне выражений.
- Мне кажется, или Вы и впрямь мне забыли что-то сказать, мистер Бонд? – если Кью начинал обращаться к агенту на «вы», стоило ждать беды; подобное скоро обязательно бы вошло в послужной список Mi-6. – Впрочем, не стоит благодарности. Всегда рад помочь.
Разумеется, Бонд понял, о чём шла речь, если нет – его проблемы. Порисоваться для виду перед уставшим и вызывающим спонтанные приступы желания позаботиться агенте Квартирмейстеру удалось, а об остальном и заботиться не стоило, всё сложится само по себе, если Джеймс, конечно, не сбежит раньше времени. А такого и быть не могло, два поражения для одного раза – это уже слишком. И на подобном можно будет неплохо сыграть впоследствии. Только вот непобедимый ноль-ноль-семь продолжал ныть, а чтобы он замолчал, ему как маленькому надлежало дать соску. Ну, или почти. Если Кью всюду гордо ходил со своей чашкой, всегда полной горячего чая, то старый алкоголик, прошу прощения, Джеймс Бонд не в состоянии был обходиться без своих фирменных коктейлей. Как и было уже сказано, у молодого шпиона всё всегда было в боевой укомплектованности и готово к любым случаям в жизни. Поэтому пока под нетленную песню звери шли на поклонение к новорождённому королю, Джеффри изображал из себя профессионального бармена, наливая в бокал для мартини порцию успокоительного для мистера Бонда.
- Полусухой вермут, джин, водка и колотый лёд, Джеймс, - елейным голоском пропел Кью, опускаясь подле своего напарника и протягивая тому запотевший от перепада температур глубокий бокал. – Взболтать, но не размешивать. Прости, что не шампанское. Иначе бы подумали, что мы здесь что-то отмечаем, а это грозило бы твоим разоблачением.
Напоследок противно растянув губы в улыбке, он отвернулся к экрану, утыкаясь в кружку с чаем и подбирая ноги на диван, тем самым перечёркивая все претензии на звание джентльмена – залезть на мягкую мебель в обуви то же самое, что плюнуть на «Мону Лизу» по меркам англичан. Кью хоть и был воспитанным молодым человеком, отказывать себе в возможности побесить Бонда он не мог, поэтому и вёл себя соответствующе и по-хамски. Интересно, через сколько времени он не выдержит и попробует сбежать? От одной мысли о том, что агент долго не продержится, юному дарованию хотелось злорадно расхохотаться, точь-в-точь, как злодеи в его любимых диснеевских мультфильмах, жаль только то, что тембра его голоса хватит лишь на хихиканье, но никак не на дьявольский смех. Этот досадный факт немного омрачал картину и принуждал воздерживаться от подобных желаний. Поэтому всё, на что хватило Квартирмейстера, так это на косой взгляд в сторону Бонда и короткий смешок, тут же спрятанный за ободком кружки – молодой человек сделал вид, что сосредоточенно пьёт чай.
- А ты, кстати, знаешь, почему я выбрал именно этот мультфильм, а не «Русалочку», к примеру? – через некоторое время неожиданно выдал Кью, глядя поверх очков на беснующегося Симбу и подслеповато щуря глаза. – Я ведь мог заставить тебя смотреть на принцесс. Тем более, у меня есть повод.
Он отставил кружку на чайный столик с самым деловым на свете выражением лица, не менее сосредоточенно поправил в который раз сползающие очки и легонько толкнул острым локтём напарника в бок, явно намериваясь того расшевелить:
- Язык проглотил, Бонд? Если надумаешь спать, я найду способ заставить тебя смотреть всё и до конца, каким бы рискованным он ни был.
И как будто бы в подтверждение своих собственных слов Кью довольно ощутимо (по его-то меркам) толкнул агента ещё разок, но на этот раз сосредотачивая силу так, чтобы действие походило на удар. Правда он тут же дислоцировался к себе в уголок, на всякий случай хватая подушку, а то, зная тактику Бонда, недалеко и подзатыльник словить, на такие вещи легенда Mi-6 обычно не скупился.

С этого обычно всё и начиналось. Бонд пытался доказать, как ему подходит приставка «самый», а Кью прикладывал все усилия, чтобы опровергнуть это ставшее массовым заблуждение.  И пока обладатель колоссального интеллекта прикидывал, как бы ещё приложить своего напарника побольнее, не прибегая при этом к физическому выражению силы (подобное к нему попросту не применялось), 007 сделал всё с точностью наоборот – изловчился, изогнулся и пригвоздил изворотливого Квартирмейстера к своему боку с самой воинственной физиономией. Гений на это лишь мысленно хмыкнул и поелозил на месте, чтобы занять более-менее выгодное для них обоих положение. Чувствовать себя скрученным по рукам и ногам, когда ты на отдыхе, не самая лучшая из всех имеющихся перед ним перспектив. Однако Бонд явно думал иначе. Его не умаслил даже факт того, что о нём позаботились и пихнули в зубы холодный бокал со спиртным. Разумеется, приличия ради он возмутился, даже глянул на агента с немым укором, который, судя по всему, оказал на того увеселяющее впечатление. Тем же было ему хуже, даром что ли у Кью голова работала, как швейцарские часы, только в разы лучше, а всё потому, что это была Его голова. Не собственной сборки, конечно, но она прочно сидела на плечах и бесконечно разрабатывала самые немыслимые стратегии относительно работы. Каким-то странным образом последнее понятие крайне удачно проецировалось и на то, что у нормальных людей называлось «личная жизнь». У майоров Ми-6 таковой не бывает. Даже несмотря на то, что иногда случались сбои в заданной им на всю жизнь программе и приходилось отклоняться от графика с целью снятия стресса ли или же просто волей стечения обстоятельств и такого раздражающего фактора, как Джеймс Бонд, Кью был уверен, что всё у него идёт точно по плану. Даже когда он, задыхаясь, падал вместе с легендой Ми-6 на кровать, это тоже было частью плана, по крайней мере, ему всегда удавалось себя этим оправдать. Но только вот сейчас 007 рискнул переступить опасную черту и начать выведывать из своего напарника подробности этого самого скрупулёзно составленного, тщательно расписанного по секундам, выстроенного в идеальном соотношении всех составляющих плана. Первым порывом было смертельно обидеться, оттолкнуться от нахала и демонстративно уйти восвояси, прикинувшись внезапно вспомнившим о каком-то чрезвычайном и не требующим отлагательств деле. С другой стороны это бы означало поражение. И при таком раскладе не он бы, а ненавистный 007 принялся бы насмехаться и бойко отстаивать своё право достойнейшего. Такого Кью не мог допустить.
- Если ты всё знаешь о леди, - проникновенно начал он, кое-как выпростав руку и закидывая ту на плечо агенту, чтобы безвольно свесить ладонь. – То почему же спрашиваешь меня об этом? Твои познания должны касаться и того, что у меня на уме. В любом случае, знаешь лично меня ты уже достаточно хорошо, чтобы предугадать следующий шаг.
И изобразив самую отвратительную из всех возможных для его выразительной мимики улыбочку, Джеффри в странном жесте не то для того, чтобы приласкать, не то оцарапать, провёл ногтями своему мнимому недругу по шее. При таком раскладе вещей слово «недруг» получалось чуть ли не самым абсурдным определением для Бонда. Да, он был его компаньон, напарник, непосредственный коллега, может быть даже в чём-то начальство, он был суперменом по-английски, в конце концов, хоть и имел шотландские корни. Идентифицировать его, как непосредственного соперника было непросто. Но Кью справлялся даже с этой задачей, потому что ему было даже отчасти весело развлекать себя мыслью о том, что главным врагом всей его жизни является Бонд. Именно поставив за цель немного того доканать, он и придумывал подобные провокации, как сегодня – заставить серьёзного командора сканировать со скучающим видом экран, по которому прыгает рисованный лев та ещё штука. Но, в отличие от настоящих террористов, агентов СПЕКТРа, русских и прочих непосредственных врагов 007, он делал это беззлобно. Всё, что вытворялось им, было сродни детской шалости, так, будто он маленьким не успел в достаточной мере наиграться со взрослыми вдоволь. С какой-то стороны всё так и было. В Ми-6 попадают не от сладкой жизни.
- И всё же мне надо было показать тебе принцесс. Знаешь, кого-нибудь типа Бэлль или Русалочки, - полузадумчиво пробормотал Кью, поправляя в который раз сползшие с носа очки при этом не отрывая взгляда от телевизора. – Наверняка бы ты очень переживал за обеих, а в конце вытирал рукавом слёзы умиления. А принцесса Тиана, кстати, похожа на Ив.
Он специально не стал называть секретаря М так, как полагается по долгу службы, и позволил себе сфамильярничать, зная о том, что и сам Джеймс в курсе того, как её зовут. Манипенни она была для них в тех случаях, когда им приходилось сталкиваться в коридорах или же просить непосредственной резиденции у М. Ну и, конечно, когда приходилось через неё передавать отчёты или чрезвычайные сообщения. В перерывах за чашкой чая она была Ив. И если бы не имеющийся в отделе Ми-6 такой человек, как Джеймс Бонд, то Квартирмейстер в обязательном порядке позвал бы её на свидание. Хотя, такое можно было сделать и в существующих ныне условиях: нельзя гарантировать, что 007 сточит зубы друг о дружку от ревности до основания, но и надеяться на то, что подобный фокус пройдёт для Джеффри даром, тоже было довольно-таки глупо. Как уже говорилось, у этого человека всегда имелся план действий, просто некоторые вещи имели привычку происходить неожиданно для него самого, так, словно выскакивали вместе со спонтанным решением откуда-то из глубин подсознания и занимали в этой старательно собранной мозаике своё законное место.
- Как думаешь, Ив любит сладкое? – начал он издалека, всё также будто невзначай проводя пальцами Джеймсу по коже на шее. – У неё скоро должен быть день рождения, поэтому я начал подумывать о подарке. Может быть, даже получится пригласить её куда-нибудь. Иногда мне начинает казаться, что она сидит в своём кресле безвылазно и вскоре забудет о том, что помимо работы тоже есть немало интересных вещей.
Подобные слова звучали из уст Квартирмейстера настолько непривычно для него самого, что он на секунду даже задумался, умеет ли он врать так хорошо, как ему самому кажется, или всё-таки придётся немного подтянуть это дело. Впрочем, долго ломать голову не пришлось, выразительно цыкнув на Джеймса, чтобы тот не испортил ответственный момент, молодой гений во все глаза уставился на экран в ожидании самого печального за весь мультфильм момента. Такое он предпочитал смотреть не отвлекаясь. Роли не играл даже тот факт, что «Короля льва» Кью видел отнюдь не в первый и не в десятый раз. Если быть честным, то он и сам сбился со счёту, сколько раз он имел удовольствие пересматривать мультик снова и снова, так, будто впервые. И вот, заметно напрягшись и даже сжав на плече агента пальцы сильнее обычного, он весь словно вытянулся навстречу экрану и почти не моргая следил за всем тем, что происходило на нём. Джеффри знал, что родители Бонда погибли, когда тот был ещё маленьким. Отчего-то желание издеваться над своим мнимым подопытным мигом пропало, а его место заняли довольно смешанные чувства. С одной стороны ядовитый характер всё ещё оставлял ему возможность поглумиться над окаменевшим лицом агента два-ноля-семь, но Кью пока что не видел, действительно ли это так. Может быть, Бонд ухмылялся ему в спину, пока сердобольный его ассистент всей душой болел за обоих – за Джеймса и Симбу. Вот уж никогда и никто бы не подумал, что их можно поставить рядом друг с дружкой. А с другой нужно было приложить все усилия, чтобы копошащаяся где-то на задворках имеющихся в наборе необходимых эмоций сентиментальность не получила непосредственный доступ к мозгу Кью. Если взлом произойдёт успешно, то он разрыдается. Он стабильно пускал скупую мужскую слезу в тот момент, когда львёнок тянул своего мёртвого папу за ухо в надежде за то, что тот встанет и пойдёт с ним домой. Он также помнил, что в детстве так и не смог осознать, почему так случилось, и лишь повзрослев и поняв, что смерть – это всего лишь одна из составляющих жизни, ему стало немножечко легче воспринимать то, что случилось с мудрым Муфасой.
- Ни слова, Бонд, - голос Джеффри звенел от напряжения уже после того, как гиены прогнали львёнка в пустыню. – Ни слова, или я за себя не ручаюсь.