Два года прошло с тех пор, как Элайджа нашел лекарство. Два года с того момента, когда её родные братья отказались подарить ей возможность жить и умереть так, как она того пожелает. Два года длится война первородных, унесшая с собой, без преувеличения, сотни жизней. Они как будто сошли с ума, как будто забыли всё – столетия совместной борьбы с отцом, столетия бегства и «мы будем держаться вместе, как одно, всегда и навсегда». Нет, сейчас они ополчились друг против друга, воюя, истребляя, захлебываясь в крови.
Год прошел с тех пор, как лекарство пропало. Смешно, но древняя семья Майколсон всегда слишком сильно увлекалась внутренними конфликтами, забывая об окружающем мире. И вот первородных кто-то обыграл. Заветная красная колба переходила из одних рук в другие, всегда сопровождаемая хитростью, смертью и предательством, но однажды исчезла вовсе. Каждый из них клялся, что понятия не имеет, где она, каждый из них не доверял и  боялся. Они все немного перегнули палку, превратились в параноидальных фанатиков – средство избавления от бессмертия вдруг стало центром Вселенной, поглотив Древних целиком. Каждый из них преследовал свою цель – Клаус желал уничтожить лекарство, дабы исключить угрозу потери вечной жизни, Элайджа хотел убить Сайласа, а Ребека… они не брали её в расчет, ни во что её не ставили – их цели казались им куда более значимыми. Только вот для блондинки давно уже не осталось ничего важного, кроме непреодолимого желания ощущать живое сердце в груди. И она билась, лгала и убивала наравне с братьями. Ведьмы, оборотни, люди, вампиры - все они, разными способами, были её марионетками. Кого-то она соблазняла, кого-то запугивала, заманивала обещаниями, желанием отомстить, услужить и подчиниться. Сотни ходили под её внушением, рвали таких же одурманенных, желая принести победу. Но тщетно. В этой войне не могло быть победителя – её братья были столь же сильны, могущественны и жестоки. В желании стать смертной она практически полностью потеряла остатки человечности. И это мучило.
Месяц прошел с тех пор, как она наконец-то узнала расположение своего персонального Святого Грааля. Ребека пошла на отчаянный шаг – потеряв всякую надежду, она обратилась к существу, которое было заинтересовано в том, чтобы лекарство досталось именно ей – она обратилась к Сайласу. Он был слаб и затаился, не показывая своего лица, вместо себя являя образы давно умерших. Он по-прежнему манипулировал сознанием любого, кого хотел использовать, но до лекарства добраться не мог – правда, вампирша могла. Была заключена сделка – обмен её бессмертия на его жизнь, быстро и просто. Несколько ведьм, несколько часов в нервных сомнениях, и место стало известно – пещеры в горах Аппалачи, любезно отмеченные красной точкой на какой-то древней карте. Ребека не хотела доверять Сайласу, но выхода у неё не было – уж больно осточертела кровь и вечное мертвое одиночество.
Час прошел с тех пор, как она добралась до нужного места. Вампирша стояла напротив пещер. Древние неровные дыры-рты в темном камне выглядели жутко и неприветливо. Смотря на них, Бека твердила себе, что нельзя отступать, что позади – ничего, только пустота и смерть, что даже семьи у неё не осталось, но одни враги, а значит, путь лежит только вперед. Она прокручивала в голове свою долгую жизнь, и с каждой секундой воспоминания, которые могли бы отговорить или воздержать её от того, что она собиралась сделать, улетучивались.  «Ничего там не осталось. Пора родиться заново, а потом заново умереть». Миг, и она двинулась  в пещеры.
Её предупреждали о том, что войти будет легко, так же, как найти лекарство – оно спрятано в глубине, в самом темном уголке этих природных тоннелей. Ведьмы сказали, что проблемы начнутся, как только она возьмет его: «Ты будешь видеть мертвых и живых, плачущих и молящих, проклинающих. Они будут скопом стоять вокруг, крича тебе. Не смотри на них, не говори с ними, знай свое дело. Камень изменится, он станет опасным, смерть спустится к тебе, чтобы помешать унести то, что взяла. Сильные проклятья охраняют это место, помни и надейся». Знать бы ещё, кто эти проклятья наслал… Борясь со страхом, Бека шла по бесконечным холодным коридорам. Фонарь в руке послушно освещал дорогу, желтым кругом выхватывая исписанные древними языками камни. Она потеряла счет времени, но сразу поняла, когда вдруг оказалась там, где нужно: сердце ёкнуло, вызвав нервную улыбку. Вот оно. Вампирша двинулась к стене, исчерченной рисунками. Интуиция вела её, и рука практически сразу нащупала нужный камень – смертельной хваткой уцепилась и дернула, оторвав. Внутри лежала шкатулка – такая же древняя и исписанная, как и стены, но из дерева, а не камня. Мертвое сердце учащенно забилось, выстукивая нервный ритм в висках. В голове шумело. «Вот оно». Ребека протянула руку, чтобы забрать своё спасение, но вдруг услышала шум, сзади, со спины. Он был еле заметен, но вампирский слух сильнее, чем человеческий. Майколсон знала, что за ней не может быть слежки – ни один из её братьев понятия не имеет, что она здесь. Уж об этом-то девушка позаботилась. Шорох снова разрезал безмолвие, но на этот раз гораздо ближе, чем раньше.
Секунда прошла с тех пор, как Бека поняла, что что-то не так.

Голос разорвал тишину, подобно тому, как атомная бомба разрывает тонны асфальта и благополучие спящих. От неожиданности Ребека вздрогнула, и чуть ли не вскрикнула: как будто сзади облили холодной водой, как будто в кино резко выскочило что-то страшное. Она готовила себя к тому, что всё будет не так уж легко, что бесплатный сыр только в мышеловке, и трудности возникнут, обязательно возникнут. Она готовилась к возможной битве — против колдунов или гибридов, вампиров или оборотней, против призраков и, на всякий случай, против самой себя. Она понимала — без проблем не обойтись. Но все-таки, наткнувшись на первую в этих пещерах преграду, вампирша ощутила колющее уныние и разочарование. Такое появляется у детей после неудачной попытки собрать конструктор, или у школьников, после плохо написанного теста. Ну почему ей просто не дадут сделать то, чего она хочет? Весь мир ополчился против, и доводы у мира были, конечно, уважительные, но Бека их слушать не хотела: каждый  имеет право на гиперэгоистичный поступок, и пришла, наконец, её очередь. Разве они не видят, как сильно ей нужна семья, дом, дети? Как ей нужна обыденность и старость. Как ей нужна... смерть? Да, смерть, заурядная среднестатистическая человеческая смерть. Ребека устала существовать, желание отдать кому-то любящему и любимому свою судьбу завладело ей, постоянно напоминая о себе. Тоска стала подобна зубной боли, вампирша больше не находила в себе сил выдерживать хищническое одиночество. И вот, средство, которое вернуло бы к жизни, подарило бы второй шанс, в нескольких сантиметров от почти уже сомкнувшихся пальцев. Но нет, ты не получишь всего, чего хочешь, здесь и сейчас, ты поборешься ещё, хотя ни сил, ни терпения у тебя не осталось.
Она убрала руку от шкатулки, оставив ту на месте: всему свое время. Тяжело вздохнув и нахмурившись, Майколсон повернулась к голосу лицом, дабы рассмотреть, кто именно рискнул начать знакомство с косвенных угроз. Он сидел в темноте, и вспыхнувший на секунду огонек зажигалки выхватил светлые волосы и взгляд, в котором читались «серьезные намерения». Ребеке не хотелось видеть большего: свет её фонаря упирался в стену рядом с незнакомцем, ведь и без света все было ясно. От этого человека исходила уверенность и, скажем так, брутальность. Он явно чувствовал себя хозяином положения. Но это-то как раз исправимо.
- О, а сейчас начнется та часть, где ты говоришь, что намерен меня остановить. - она улыбнулась, качая головой. - Потом ты, возможно, предложишь мне сдаться, я, конечно, откажусь, и...что там дальше? - нахмурилась, оценивающе разглядывая блондина. Конечно, он не вампир — вампира вычислить легко. Но кто? Оборотень? Гибрид? Колдун? Охотник? - Ты сделаешь какую-нибудь глупость, а потом я оторву тебе голову. - Ребека снова улыбнулась, от всей души, можно сказать, улыбнулась. Страх неожиданности прошел, настало время настороженной аккуратности, раздражения и желания всё поскорее закончить. Если бы человечность и испарившееся бессмертие не лежали за её спиной в деревянной шкатулке, если бы расстояние между Магометом и горой было бы больше, если бы Майколсон не решила, что она станет хорошим, прости Господи, добрым человеком, то от парня бы уже ничего не осталось. Первое желание — молниеносно расколоть его голову о камень, впиться в шею, вырывая связки и артерии. Но люди так не делают.  Добрые люди уж точно не нападают резко и без предупреждения. Поэтому, решив вести себя, как хорошая девочка, Ребека выбрала роскошь дипломатического прессинга. Но так как в дипломатии она не разбиралась вовсе, а в прессинге была профессионалом, методы случились соответствующие.
- Кто послал тебя? Мои братья? Клаус? Элайджа? - она сделала небольшой шаг вперед, искусно играя обеспокоенную заинтересованность. - ...Сайлас? - миг, и Бека приблизилась к блондину, сократив расстояние со скоростью, доступной только вампиру. Дым от сигареты обвился вокруг её лица, но она выхватила  горящую палочку из чужих пальцев, переломив её пополам. Запах табака ей нравился. И запах незнакомца тоже. Лицо преобразилось: глаза налились кровью, сделав белки темно-красными, практически черными, вены под ними тоже потемнели, трещинами расходясь по щекам. Она чуть приоткрыла рот, высвобождая клыки. Раньше это хищное лицо казалось ей красивым. Сейчас она мечтала от него избавиться. - Начинай убегать. - шепот ударил мужчину в лицо. Первый выстрел — в воздух. Кажется, именно так поступают люди.

Он был спокоен, рассудителен и... профессионален? Да, возможно. Ловушка захлопнулась вместе с ним, но парень не выказывал волнения или страха, хотя должен был. Тонкие линии на миг замерцали в темноте, и в ту же секунду блондинка ломанулась прочь, упираясь, однако, в невидимую преграду. Она металась по ничтожному клочку отмеренной для неё земли, но тщетно. Ребека прекрасно понимала, что пробовать выбраться таким способом — тупыми попытками прорвать магическую стену, - бесполезно, но не могла прекратить просто потому, что... Ну, надо же спрятать куда-то свою ярость, бессилие и страх. Незнакомец снова закурил, и теперь это уже раздражало, а не очаровывало. Какого, собственно, хрена?
Он не только неизвестно откуда пришел, помешал ей взять лекарство, так теперь ещё и заточил в сырости и темноте. Вместе с собой. Это так мужчины нынче сражаются?
Блондинка постаралась дышать глубже, чтобы унять свой гнев и начать мыслить здраво, но это не сработало. Она медленно, беззвучно повернулась к парню лицом, холодно и жестко сверля его взглядом. Джон, значит. Сокамерник. Ну-ну. Гадость какая.
- Ты правда думаешь, что я не найду способ заставить тебя открыть эту... - Майколсон на секунду замешкалась, обводя руками окружность и корча гримасу отвращения. - … печать? - Картина отделяющейся курящей блондинистой головы от шеи на секунду мелькнула в воображении, и это было так сладко, так дразняще. Ярость трансформировалась в холодную жестокость, бескомпромиссность, расчетливость. Она могла бы рассказать ему о ведьме-матери, о том, что и сама всю свою тысячелетнюю жизнь увлекалась культурами и мифологией, мистицизмом, оккультизмом и прочими милыми вещами. Она могла бы припомнить, что лично переписывала кое-какие источники Каббалы и видела развитие тайных обществ, магических школ и обрядов с момента их зарождения до наших дней. Она могла бы сказать, что в силах перевести все символы, найти выход самостоятельно (что было сомнительно, ибо за последние 100 лет оккультизм убежал куда-то вперед, а она все это время пролежала в гробу, спасибо брату), и приступить к этому по истине увлекательному занятию. Она могла бы... много чего, в общем, могла, но не хотела, ибо это скучно. Да и эмоции надо было куда-то деть, и наглый, самодовольный, дымящий, как паровоз, блондин так и напрашивался на роль станции сбыта.
- Поговорить? Хорошо, давай поговорим. - Что-то бурлящее и горячее кипело в легких, сердце, заставляя подходить ближе, смотреть зло и играть интонациями. Клаус всегда шутил, что, мол, темперамент у сестрицы ещё хуже, чем его собственный. И в этом её отмороженный брат-садист был прав, ибо темперамент, да и характер в целом делали из Ребеки фурию, безрассудную, бешеную. И это еще в лучшем случае. Однако за прошедшие столетия она научила сдерживать себя, не избавляя, однако, собственное сознание от гнева, а лишь растягивая его, превращая в желание с жертвой поиграть. «И это именно то, от чего я хочу избавиться. Пора бы запомнить и перестать строить из себя чудовище.» Но не так-то просто перестать быть тем, кем являешься по сути.
- Всё, что я хочу, лежит вон там, в шкатулке. - Она успешно проигнорировала вопрос Джона, как и необходимость назвать свое имя. Надо же показать, кто тут главный. Как бы смешно это не звучало. -  Это моя будущая семья, моя человечность, спокойная жизнь, дети и старость. Это мой второй шанс. А ты... - она скрестила руки на груди и хищно разулыбалась, не отрываясь от колдуна ни на миг. - возомнил вдруг, что можешь просто так прийти и помешать мне. Не рассказав даже, почему и зачем. - Усмехнулась и пожала плечами, снова отходя от блондина, как будто готовясь к нападению, как будто окружая. - Мне не обязательно тебя убивать. Я могу прижигать твое милое личико твоими же сигаретами, а ты будешь кричать, до тех пор, пока связки не превратятся в один сплошной оголенный нерв, и любая попытка издать хоть звук раскаленным железом защекочет горло. Или освежевывать тебя, кусок за куском, часами, днями, до тех пор, пока твой крошечный мозг не решит, что довольно, и отключится. А потом я напою тебя своей кровью, чтобы раны затянулись, и мы начнем все сначала. День за днем, месяц за месяцем. Терпения мне хватит, да и спешить нам некуда. - Больно было признавать, но угрозы доставляли ей удовольствие. Как и знание того, что она действительно, без труда может их осуществить. Даже сейчас, на пороге перерождения, она оставалась монстром. Джон ошибся, называя её «милой барышней». Она напрочь проигнорировала его мирные попытки договориться, выбрав самый кровавый и болезненный путь. И сейчас Ребека почти на него ступила, петляя где-то вокруг, только лишь озвучивая то, что готова была осуществить. Если он не подчиниться, угрозы вступят в силу и тогда... тогда это будет самое отвратительное и кровавое рождение человека. «На оно состоится. Если я получу свое, какая разница, каким способом?» - Ты выбрал не того врага, Джон, честно. Я не хочу сидеть здесь с тобой очередную вечность. Ты не разжалобишь и не запугаешь меня. Так что расстанемся по-хорошему, ладно? Открываешь печать и уходишь, и я забываю о твоем существовании. Остаешься и продолжаешь играть в альфа-самца — я превращаю этот круг в чистилище. - и Ребека снова улыбнулась, от души, широко. Кто кого поймал, интересно?