Элизабет бесцельно брела по летнему городу, залитому солнечными лучами, заполненному веселящимися и отдыхающими людьми, что смеялись, любили, обижались, мирились, брела и даже не видела, куда идет. Сегодня она не крутила головой по сторонам, не улыбалась прохожим, не прыгала в классики со случайно встреченными детьми, не любовалась небом и вспархивающими с крыш птицами. Сегодня девушка шла, глубоко погрузившись в свои мысли, занимаясь последовательным, тщательным, больше похожим на извращенную степень мазохизма, самоанализом, на повестке дня которого был вопрос «Как дальше жить в обществе Верджила и Букера», или, если точнее, то «Где жить? С кем жить? И если отдельно, то на какие шиши?». И причины для такого глубокого анализа своего социального положения были, как ей казалось, очень и очень весомые. Но, обо всем поп порядку.
Началось все со злополучной поездки на пляж, которую сама же Лиз и организовала, надеясь активным отдыхом в теплом семейном кругу наладить отношения между отцом и своим возлюбленным, которые все никак не желали даже спокойно находиться рядом. Даже если рядом – это разные комнаты квартиры, по которым девушка разгоняла мужчин каждый раз, как их светский обмен любезностями грозил перерасти – или перерастал, все зависело от степени нехорошести настроения участников конфликта, - в драку. В общем, началось все семейным отдыхом, а закончилось основательным мордобоем сначала друг друга, а потом и всех вокруг, кто, как показалось этим двоим, покусился на ее честь. Не желая спускать на тормозах поганость положения, в которое ее загнали эти двое, Элизабет включила режим сначала бухтения, а потом активных действий, в итоге чуть не устроив на пляже ремейк одной из колумбийских стычек, а потом и вовсе окончательно и бесповоротно обидевшись на неугомонных спутников жизни, приняв единственно верное решение – не разобижаться до тех пор, пока они не возьмутся за ум. Так что итогом всей затеи стала еще большая степень разрозненности их коллектива, который вообще неизвестно почему образовался. Ах и да, еще в результате всего этого в совершенно не светлой и полной темных закоулков с тараканами голове Комсток появилась идея фикс, которая заключалась в элементарнейшей последовательности действий и ответных на них реакций: она уходит из штаба «Нового закона», не сообщив Верджилу, что и куда – нефилим отправляется к Букеру и выясняет, что ее нет и там – они устраивают избиение друг друга, после чего, поняв, что это им не поможет, объединяют силы – они ее находят, она возвращается к Верджилу, а эти двое понимают, что вдвоем уживаться можно не так уж и плохо. Согласитесь, что это во всех отношениях идеальный план, просто гениальный! Но, как и во всем гениальном и простом, в нем были изъяны, причем такие большие, что на погрешности их было не списать. Итак, первая проблема – это характеры ДеВитта и Верджила, которые, словно положительный и отрицательный полюса магнитов отталкивались, и менять свои полярности они никак не желали; вторая проблема – это полнейшее отсутствие идей и вариантов, куда бы податься. Вот и выходило, что идея-то гениальная, а девушка все продолжала маяться от нерешительности и полнейшей прострации, пугая своей отрешенностью нефилима, решившего уже было, что пляжный эпизод сойдет ему с рук.
Однако, к сожалению, это была не единственная проблема, которая мучила Элизабет, хотя вторую занозу трудно было назвать чем-то глобальным и требующим безотлагательного решения здесь и сейчас. Итак, речь идет о сне, вернее даже кошмаре, но не тех, что мучили ее обычно, не о Колумбии, не о Комстоке, не о башне и Соловье, а о каком-то совершенно безумном мире, безумном и идеально правильном, таком, о каком, кажется, мечтал Верджил. Этот сон был настолько абстрактен и в то же время реален, что, когда Лиз с криком вскочила с кровати буквально за секунду до того, как ее точная вымышленная копия умрет, она с трудом сообразила, где она, почему вокруг нет алых всполохов, а есть лишь спокойный лунный свет, пробивающийся сквозь небольшие и высоко расположенные окошки штаба «Нового закона». Потом девушка долго не могла уснуть, все прокручивая яркие картинки кошмара в голове, которые и сейчас, спустя уже почти пять дней, не желали тускнеть и отпускать ее сжавшееся от непонятной тревоги сердце, что до сих пор билось с трепетом, словно в предвкушении чего-то. Пытаясь унять сбившееся дыхание, той ночью она вообще, кажется, больше не уснула, вспоминая роль каждого в этом безумном спектакле, сыгранном ее воображением: Букера, что в той сюрреалистической реальности вновь повел за собой революцию, а ее отец изливал перед ним душу, уходя на верную гибель; Верджила, который там был диктатором, уничтожающим жизни и свободы, в то время как ее нефилим все силы бросил на то, чтобы это прекратить; свою собственную, с сожалением вспоминая нетронутый мизинец Анны, а потом с содроганием зацепляясь за ощущение клинка под ребрами и машинально проводя ладонью по спине, словно боясь найти там рану; странной девушки Ребеки, на проверку оказавшейся вампиром, жаждущим отмщения своей убитой семьи, которой, казалось бы, Лиз должна была бояться, но вместо этого привязалась настолько, что погибла, не выдержав даже мысли, что это странное, но такое удивительное, существо может погибнуть от рук отвратительной копии Верджила, даже забыв, что та бессмертна. Все эти сцены с ужасающей скоростью врезались в мозг, оставляя там все более глубокие следы, словно желая остаться в ее памяти навсегда. Элизабет никому не рассказала о том, что ей приснилось, но и забыть не смогла, взращивая в себе неясную тревогу, раньше ей незнакомую.
Вот и шла Комсток по разогретым улицам города, низко опустив глаза и думая о своем, пока голод не взял свое, заявив о том, что думы думами, а обед нужен по расписанию, причем не важно где и не важно что. Вот и завернула девушка, совершенно растерянная от одновременного терзания и голодом, и мыслями, в ближайший кафетерий, радушно сверкающей огромной стеклянной витриной и являя прохожим свою гостеприимную обстановку. Осторожно поворачивая ручку двери, Элизабет даже представить себе не могла, что все это, возможно, не случайно, что может быть Судьба в кои-то веки решила порадовать ее приятным сюрпризом. А все потому, что, как только Комсток оказалась внутри и огляделась по сторонам, она сразу же поняла, что среди лиц, наполнявших кафетерий, промелькнуло то, которое плотно поселилось в ее голове и явно не желало ее покидать, будто бы должно было случится что-то неимоверно важное. Да, лицо той самой Ребеки, той вампирши, что была в ее сне, только что на секунду попало в поле зрения Лиз, а после опять исчезло, отвернувшись к стойке, уставленной маленькими стеклянными стопочками, предназначенными явно не для сока. Это была точно она, ошибка исключена, потому что слишком хорошей памятью обладала брюнетка, чтобы позволять себе забывать такие вещи. Похоже, это и правда была судьба.
Невозможно было совладать с той бурей эмоций, интереса, ожидания, надежды, что всколыхнулась в Комсток, как только она поняла, кому принадлежит шикарная блондинистая шевелюра грустно виднеющаяся рядом со стойкой. и, так как Элизабет была не из тех, кто долго тянет резину, то она решила придерживаться этого курса и сейчас, собравшись с мужеством и, стараясь не обращать внимания на количество пустых стопок рядом с девушкой, решительно направилась к ней, на время отогнав свои воспоминания подальше и проясняя голову.
- Простите, Вас, случайно, не Ребека зовут? – она осторожно присела рядом с девушкой и, дотронувшись до ее локтя, заглянула в лицо. Да, точно она, никаких сомнений, только вот сейчас она не тот решительный вампир, что закрыл адские врата и лишил диктатора оружия ценой своей сохранности; сейчас Бекка выглядела уставшей, потерянной, словно бы разочаровавшейся во всем мире, а в глазах ее читалась вселенская печаль. Эта удивительная метаморфоза так поразила Элизабет, что та, сама того не понимая, продолжила говорить, совсем не задумываясь, что это, скорее всего, прозвучит как полнейшее безумие: - Ребека, но как ты можешь появляться на улице днем? Разве… - тут Лиз оборвала сама себя, заметив, что уже скатилась до фамильярности и тыкания, с заявление про солнце вышло совершенно идиотским. Осторожно продолжая смотреть блондинке в глаза, Комсток молилась, чтобы она и в самом деле не ошиблась. Ей очень хотелось, чтобы это оказалась именно так Ребека, пусть и из другой реальности. Почему? А вот это понимание все еще не добралось до девушки.

Элизабет вдруг поняла, что сон, в котором она знала Ребеку, был, по сути, только ее бредом, и нормальные люди – и не люди тоже – как правило галлюцинациями не страдают, тем более массовыми и в тяжелой форме. Так что ясно было, почему блондинка приняла защитную позу и перешла в наступление раньше, чем Лиз успела опомниться и переварить хотя бы первую ее фразу, которая почему-то никак не хотела обретать эпистемологическую значимость, да и просто логике не поддавалась.
Во все глаза смотря на Бекку и не торопясь с ответом, Комсток понимала, что вампирша, сидящая перед ней, явно, по закону параллельных вселенных, имела совершенно отличную от ее придуманного двойника судьбу, но, судя по тому обилию стопок, что громоздились рядом с ней, она вряд ли была многих проще. Эта блондинка, из этого мира, была какой-то расстроенной, разочарованной, потерявшейся. Кажется, она даже искала поддержки в той же Лиз, пусть и не доверяла ей. Это очень удивило девушку, потому что, насколько она помнила, людям – и тем более вампирам – не свойственно доверять первому встречному, тем более, если он подходит к вам с такими странными словами и начинает чуть ли ни советы давать. И нет, предвосхищая вопросы, Элизабет тоже человек, причем убежденный, просто атмосфера ее детства сложилась так, что некому было научить ее не лезть к незнакомым почти людям со всякими снами и прочей лабудой, и не открывать им душу нараспашку, словно так и должно было быть. И, так как все в ее жизни сложилось так удачно, именно этим и собралась заняться Элизабет, сгоняя разбежавшиеся мысли в кучку и строгим бестелесным голосом приказывая им строиться в ряд для дальнейшей озвучки.
- Ну, вообще-то в дружелюбии не бывает подвоха, - она мягко улыбнулась, боясь упустить внимание собеседницы, - Хотя, наверно, я просто боюсь, что ты развернешься и уйдешь, как только получишь ответы на свои вопросы, вот и пытаюсь тебя задобрить, - она все не перестает улыбаться, продолжая излучать это самое пресловутое дружелюбие и надеясь на то, что Ребека сейчас в той кондиции, когда легкий бред воспринимается с известной толикой серьезности и доверия, - Вообще, мы не знакомы, но я знаю тебя. Вернее думаю, что знаю. Из сна, моего сна, в котором я видела тебя, слышала твою историю, правда она, думаю, все-таки отличается от реальности. Не подумай, что это бред, хотя звучит и правда безумно, но ведь я же угадала, как тебя зовут и кто ты на самом деле… - тут брюнетка замолчала, разумно решив не развивать тему настоящей сущности Бекки в столь людном месте, мало ли.
Вообще, вся эта ситуация походила на комедию, на этакий фарс с элементами сатиры и безумия, потому что, ну согласитесь же, кто в здравом уме прислушается в подобного рода речам, тем более от незнакомого человека, если уж родных за подобные монологи порой упекают в дом с желтыми стенами, где существует почти стопроцентная вероятность лично познакомиться с Наполеоном или кем-то еще из выдающихся давно почивших личностей. Но, не смотря на всю абсурдность, Лиз отступаться от намеченного курса не собиралась, твердо решив выяснить, не сошла ли она с ума и правда ли эту Ребеку можно хотя бы какой-то плоскостью характера сопоставить с той, из сна. Поэтому, немного помедлив и вежливо отодвинув предложенную стопку, девушка продолжила, подбирая слова и думая, что стоит говорить, а о чем помолчать:
- Спасибо, но я не пью, - решив начать с простого, Комсток тут же переключилась на более существенные вещи, - Слушай, я понимаю, тебе наверняка кажется, что это какая-нибудь ловушка или что-то еще, потому что, насколько я помню, жизнь у такой, как ты, совсем не сахар, но я правда без злого умысла. Просто понимаешь… - брюнетка замялась, думая, нормально это будет вообще выглядеть, разговаривать о своих снах с не до конца трезвым вампиром, однако быстро поборола сомнения и, желая расположить к себе Бекку продолжила, - Тот сон, в котором я тебя видела, он был словно бы реальным, я запомнила каждую деталь. Мне кажется это неспроста. Мне вообще показалось, что это просто вариант развития одной из реальностей, а не сон, словно бы так миры просто поделились со мной тем, что происходит где-то. Хотя ладно, этот бред ей лучше не слушать. По крайней мере пока.
Наверно, этого было достаточно, чтобы либо отпугнуть блондинку окончательно, заставив ее спешно вспомнить о каких-нибудь супер неотложных делах, ждущих ее дома или в каком-нибудь другом месте, подальше от чокнутой девчонки, либо завоевать доверие Ребеки, чего, в принципе, и добивалась Лиз. Но что-то она явно забыла, вот какая мысль не покидала головы брюнетки, затаившей дыхание в ожидании реакции собеседницы. Точно! Она же до сих пор не представилась!
- Боже, я совсем забыла, - начала тараторить девушка, пытаясь загладить вину, - Меня зовут Элизабет. Если тебе интересно, конечно, - уже спокойнее и тише добавила она, понимая, что все-таки не лучшее выходит знакомство.

Обычно, когда вы пытаетесь с кем-то завязать знакомство, или, как в случае с Лиз и Ребекой, возобновить якобы прерванное, не очень радуешься, слыша заявления про ведь и публики иже с ними, потому что люди, как это парадоксально не было бы, привыкают к хорошему отношению. Но ключевое слово тут «обычно», а Комсток все-таки, если быть совсем объективными, под это определение совершенно не подходила, поэтому, когда услышала комментарий своей новой старой знакомой, лишь понимающе улыбнулась, выражая крайнюю степень согласия и полного согласия со сказанным, ведь революционеры «Гласа» ее, пожалуй. Именно ведьмой за глаза и называли. А иногда и не за глаза. Отогнав всплывшие вдруг скрытые под боевым раскрасом лица желавших ей смерти людей, Элизабет вернулась на бренную землю и поспешила проявить хоть какие-нибудь признаки жизни, кроме самозабвенной улыбки:
- Ты недалека от истины, в чем-то. По крайней мере, многие так думают, так что впору и самой принимать это за звонкую и чистую монету. А сон… Я бы теперь хотела его забыть, тем более, что он стал бесполезным набором образов. Довольно безумных, к слову, - девушка замолчала и внимательно посмотрела на блондинку. Сразу становилось понятно, что Бекке сейчас либо очень хорошо, либо очень плохо, причем третьим вариантом к этому подмешивалось состояние, которое лежало где-то между первыми двумя. Лиз имела мало опыта общения со слегка нетрезвыми вампирами, поэтому никак прокомментировать следующие слова собеседницы не могла, а в душе лишь понадеялась, что она не будет вести себя, как Букер, то есть пытаться найти крайнего и пойти этого крайнего воспитывать, прихватив заныканный под ванной дробовик. В принципе, Ребека не производила впечатления шибко уж агрессивного социального элемента. Наоборот, сейчас на лице ее читалось то непроизвольно выраженное желание быть выслушанной, может быть даже выслушать самой, что образ ледяного вампира, напрямую идущего к своей цели, что так услужливо подкинуло ее сонное воображение, никак не хотел связываться с той немного грустной и чем-то явно озабоченной блондинкой, что сейчас сидела рядом за барной стойкой и глушила текилу, словно это была вода. И эта несостыковка не то чтобы пугала Лиз, но явно немного выбивала из колеи; хотя, определенно, подобный расклад вещей, подобный настрой Ребеки в чем-то даже успокаивала, ибо так хоть была вероятность, что удастся вывести вампира на разговор. Сейчас же удается, так почему бы не помечтать и не построить воздушные замки, где у входа висит табличка с названием пенат – «Дружба». Почему-то хотелось, чтобы именно это слово когда-нибудь можно было применить к завязывающемуся знакомству, правда почему, Элизабет догадывалась лишь весьма смутно, но и этого было более чем достаточно.   
Тем временем, Ребека продолжала изрекать свои мысли, прерываясь на паузы и стопку текилы, что автоматически превращало беседу двух девушек в неспешный бег только что освободившейся от гнета льда реки, которая только пытается набрать скорость, чтобы скоро понестись во всю прыть, приближая новых знакомых к какой-нибудь кульминации. Пока же, до тех пор, как все было тихо, можно было наслаждаться обычным, совершенно спокойный человеческий разговор, пусть и немного странный со стороны. Сейчас было самое время улыбаться своим мыслям, репликам собеседницы, окружающим и вообще всему миру; было время, когда тревоги на время ушли, когда просто растворяешься в приятном голосе собеседника, в его не обманчивой знакомости, в его неподдельном к тебе интересе; время, когда тревоги превратились в свои силы, дали Элизабет толчок продолжить говорить.
И только мысли вроде выстроились в стройнее ряды для дальнейших боевых действий, как Ребека проявила, казалось бы, необоснованную инициативность, причина которой, впрочем, маячила в дверях, имела в своей основе две особи, то есть потенциально вдвойне раздражимый фактор. Не успела Элизабет спохватиться и поинтересоваться, почему новые посетители кафетерия так взволновали Бекку, как та уже любезно выволакивала ее из помещения на свежий воздух, явно намереваясь продолжить знакомство подальше от раздражителей. Впрочем, Комсток решила не сопротивляться, а, покорно позволив вывести себя на улицу, уже на свежем воздухе осторожно вывернулась из тонких пальцев вампира и, поудобнее подхватив ее под руку, повела в сторону ближайшего парка, который попался девушке на глаза еще во время ее блужданий по городу.   
- Вообще, я живу на другом конце города, и тут одна оказалась впервые. Обычно у меня везде есть компания, даже если я в магазин иду, - она скорчила что-то вроде недовольной гримасы, сразу сочетающий в себе раздражение, сожаление и обиду, после чего продолжила, - И, если подумать, то… - да, в ее голове закрутилась безумная идея, почему-то показавшая девушке в данный момент очень и очень гениальной, претендующей чуть ли не на Нобелевскую премию: поиграть со словами, прикинуться бедной овечкой – благо, когда-то был опыт пребывания в образе Агнца, - и сообщить о том, что… - … Сейчас я нигде не живу. Это, конечно, если выражать немного абстрактно, но все-таки не далеко от истины. Даже очень к ней близко, - девушка задумчиво посмотрела вперед, решив утаить нотки лжи в глазах, упорно пытаясь замаскировать их под неуверенность, а заодно и найти глазами тот самый парк, в который вела Ребеку. – А ты сама из этой части города, да? Хотя это же очевидно, как божий день.
Пейзаж резко изменился, сначала превратившись в дорогу, которую девушки успешно пересекли, потому что свежий воздух явно благостно подействовал на Бекку, да и сама Лиз уже поплыла мыслями вперед, на примеченную скамеечку, а там они с вампиром уже продолжали свою беседу, постепенно становясь теми, кого люди называют друзьями; потом он эволюционировал в сам парк, утыканный скамейками, как грибами после дождя. Приметив жертву среди мест отдыха, Элизабет уверенно направилась к посадочному месту, увлекая за собой блондинку, а после и усаживая ее на скамейку и присаживаясь с ней рядом.
- Вот, мне кажется, здесь будет приятнее продолжать разговор, - она доверительно посмотрела на собеседницу, - Ну, поведаешь мне свою историю? Просто все еще не верится, что я действительно тебя нашла. Это похоже на чудо. Или судьбу.  Да, давно я не была так близка к тому чувству фатальной предрешенности. Правда, теперь оно какое-то… приятное.