- Will you still need me… will you still feed me… - Алекс выстукивает пальцами ритм на гладкой деревянной ручке нового кресла. Ему скучно и неуютно, и галстук повязан слишком туго, кто вообще придумал эти костюмы? Но Чарльз настаивал. - Will you still need me… will you still feed me… when I'm sixty-four?
Алекс смотрит на Чарльза в надежде, что тот отреагирует, но профессор полностью погружен в себя.
Это продолжается уже более получаса, в купе довольно жарко, и равномерный гул турбин вызывает желание поспать или громко покричать. Но Алекс не Банши, крики – не по его части, а спать не позволит совесть: он здесь для того, чтобы обеспечить безопасность Чарльза. По крайней мере, так сказал Чарльз. И Алексу это пришлось по душе.
- Наверно, у профа аллергия на шерсть началась, - сказал он перед отъездом Зверю, которому не позволено было их сопровождать, и воспоминание об ответном рыке синего монстра греет ему душу и скрашивает долгие минуты ожидания.
- When I get older… - продолжает Алекс, выстукивая популярный ритм на этот раз носком ботинка. - losing my hair…
- Алекс! Прошу тебя, мне нужно полностью сосредоточиться!
Голос Чарльза звучит слегка потусторонне, похоже на тот его голос, когда Чарльз связывается с ними при помощи одних только мыслей. Но Чарльз говорит это вслух и смотрит на Алекса немного виновато:
- Это очень важно, - говорит он. – Решается наше будущее.
И Алекс замолкает.

Едва «United Aircraft» закончили испытания Турботрейна в Нью-Джерси, по договору технического обслуживания подвижной состав в конце 67-ого был сдан ими в аренду, и скоростные поезда начали курсировать по новой ветке между Нью-Йорком и Бостоном. Газеты пестрели заголовками: газотурбинная  установка и технология принудительного наклона, позволявшая проходить поворотные участки на большой скорости, позволили Турботрейну достичь рекордных скоростей в 274,9 км/ч. Как это водится, передовые технологии в первую очередь становятся  доступны сильным мира сего, и Турботрейн не стал исключением. Сначала в нем прокатился сам Линдон Джонсон, а потом – вся верхушка ЦРУ решила, что это удачное место для проведения секретного совещания по проблеме мутантов.

Чарльз следит  за политической обстановкой в стране и мире не потому что его увлекают интриги и игры власти, а потому что с не таких уж давних пор политическая обстановка напрямую касается его и его детища – Школы для одаренных детей в Уэстчестере. Школы для детей-мутантов.
Существование мутантов – больше не секрет для ЦРУ, военных, для аппарата власти. Эрик предостерегал его: так будет и не будет пути назад. И они сами явили себя миру.
Чарльз использует все свои связи и средства, чтобы добиться официального статуса образовательного учреждения, чтобы обустроить особняк, но большая часть ресурсов уходит на то, чтобы обеспечить безопасность. Да, он искренне верит в возможность мирного сосуществования людей и мутантов, но он понимает и то, что этот путь требует времени и терпения от обеих сторон. А пока – нужно быть готовым ко всему, и дети ни в коем случае не должны стать жертвой.
Именно поэтому Профессор Икс держит руку на пульсе, именно поэтому принимает участие в конференциях, ездит по стране с докладами и презентациями, добивается встреч с официальными лицами, вступает в многочисленные ассоциации и сообщества.
Именно так он узнает о Турботрейне. Случайно, на одном из благотворительных вечеров он читает мысли полковника Эйбрамсона, и в горле пересыхает от волнения.
Они хотят решить, что делать с мутантами.
Случаи мутации выявляются все чаще.
Мутанты – угроза?

Турботрейн весь переполнен военными, не подступиться, и Чарльзу стоит больших трудов убедить тех, кого они с Алексом встречают, в необходимости своего присутствия здесь. Поэтому он просит Алекса быть внимательнее к деталям:  одежда – только в официально-деловом стиле, разговоров как можно меньше, купе – подальше от совещающихся, но не настолько, чтобы не прочесть всё, что там происходит.
Когда заседание открыто, Чарльз сосредоточен настолько, что разум его почти ощутимо вибрирует от напряжения.
-  Вы были свидетелем того, что произошло на Кубе! – говорит полковник Эйбрамсон пылко. - Это монстры. Невероятно опасные монстры!
- Мы не можем судить обо всех них. Нельзя всех грести под одну гребенку, полковник, - этот голос Чарльзу незнаком, но Чарльз мысленно благодарит его за сказанное.
- Что вы предлагаете?
- Я уже не раз высказывался о необходимости создания резерваций…
Чарльз морщится – настолько отвратительна ему эта мысль. Как могут люди быть столь слепы, когда еще так свежи в памяти уроки войны?
Пение Алекса заставляет его прийти в себя, отвлечься от заседания.
- Алекс! Прошу тебя, мне нужно полностью сосредоточиться, - говорит Чарльз резко, но потом он видит абсолютно угнетенное выражение лица Алекса и смягчает тон:
- Это очень важно. Решается наше будущее.
И в этот момент раздается ужасный скрежет, и Турботрейн трясет.

Отредактировано Charles Xavier (28-05-2013 02:16:57)

«Я был мальчиком – и верил. Я был мальчиком – и навеки повернулся спиной к Богу». Ныне Эрик не верит в Бога. Детская вера жила в нем, когда он был с родителями. Ему говорили, что Он любит смиренных и кающихся, что он справедлив и воздает людям за их грехи...  На самом же деле оказалось, что Бог не делает свою работу, а вера в него не спасает. Спастись можно только полагаясь лишь на себя. Но недавно ему словно пришел подарок свыше, щедро переданный через следящую по его приказу за правительством Рэйвен. В этом даже была некая ирония – благодарность за выполнение чужой грязной работы, которую сам Он не выполняет. Этакий приятный и красиво упакованный сюрприз, включающий в себя все главные шишки ЦРУ собранных в одном поезде.
Путь Нью-Йорк – Бостон. Расстояние протяженностью в 305 километров, проложенных железной дорогой. Длинные и достаточно широкие балки, из углеродистой стали. Магнето медленно прошелся вдоль рельсов, жестом заставляя свое «Братство мутантов» стоять в отдалении. Ведь люди, в том поезде, который  прибудет через пятнадцать минут только его. Все те, кто тогда в пять лет назад посчитали, что вправе убить своих же спасителей,  сейчас находятся в одном месте – в вагонах из алюминия. О, как это приятно для Эрика, взять реванш и самому решать, как оборвать их жизни. С того дня на Кубе он стал намного сильней и сейчас нехватки в вариантах для отмщения не было. Да и Леншерр любил красиво сводить счеты, продуманно до мелочей, никогда и никому ничего не прощая. Мстить, с обязательным эффектом неожиданности. Жертва должна быть застигнута врасплох, только тогда она проявят все свои слабости сразу.
Леншерр скорее почувствовал по вибрации стали приближение поезда, чем увидел его очертания вдали. «Подпустить ближе. Еще слишком рано...».  Пока он настраивался на ощущение металлов, готовился к управлению своими магнитными полями, его мутанты благоразумно стояли в отдалении. Сегодня, без его любимицы Мистик, зато другие «ключевые»: Азазело и телепатка Фрост, у Магнето были как всегда рядом. Эмма была настроена на то, что бы узнать,  о чем там, в поезде решают. А Эрику это было в какой-то мере безразлично, он и так понимал, что ни к чему хорошему переговоры этих людей не приведут. Они боялись мутантов раньше и это не изменится. А их совещание в принципе не закончится.
Он медленно переступил через рельсу, вставая на колею. Вибрация ощущалась все сильней, а поезд был уже в двенадцати метрах от него. Машинист должно быть уже заметил его, но остановиться физически на такой развитой скорости сразу невозможно. Втянув глубоко через нос воздух, Эрик протянул ладони, тормозя поезд вместе с машинистом. Остановить бы несколько тысяч тонн в один миг, он не смог, но мог заставить его сделать это урывками, под громкий скрип и скрежет колес по рельсам. Поезд встал в шести метрах от него. Выдохнув, победоносно улыбаясь, он, уверенный, что мутанты охраняют его со стороны, повернулся спиной к первому вагону. Протянув руки над рельсами, Магнето, концентрируясь на своих отрицательных эмоциях, сжал ладони в кулаки, представляя, что он сжимает в руках эти балки. Рельсы дрогнули и стали выгибаться. Все они ему не понадобятся, только часть. Поднимая ладони, Леншерр заставлял рельсы деформироваться, выкручиваться, изгибаться и подниматься в воздухе все выше. Вибрация же от поднятого участка, передавалась и рельсам под поездом.
С громким треском, скрежетом, балки обломились, давая ненужному продолжению рельс тяжело упасть на землю. Разворачиваясь к первому вагону, с усмешкой встретившись взглядом с испуганными глазами машиниста, застывшего перед панелью управления, Леншерр завел балки по обе стороны от  поезда, удерживая их на уровне окон. Чуть шатнув левой балкой, почти приближая рельсу к вагонам и отвлекая на нее внимание этих чертовых пассажиров, Магнето резко ударил по правой стороне, оставляя глубокие вмятины на алюминиевой поверхности поезда. Отводя ладонь, он приготовился ко второму удару.
– Там твой друг телепат. – Эрик резко развернул ладони, перехватывая по-другому контроль над рельсами. «Черт». Черт побери, Чарльз не должен был там находится. Что он вообще делал с людьми, которые хотели их убить. Эрик прикусил себя за щеки. Ксавьера нужно убрать из поезда, сейчас же. Его целью были только люди, а не мутанты. Новость о нахождении бывшего соратника рядом Леншерра дезориентировала, слишком много для него Чарльз значил. Поэтому возможно его сейчас впервые порадовала самостоятельность Эммы. Обычно эта ее непокорность, что выделялась на фоне послушания остального Братства, его раздражала. Кивнув ей, пропуская мимо ушей сказанное с ее вечной иронией, Магнето отпустил девушку вместе с Азазело.
Теперь оставалось найти вагон, где проходило совещание. Люди в нем никуда от него не денутся, поэтому Эрик не торопился, растягивая удовольствие предчувствия расплаты, которое по своей силе перекрывало усталость от использования способностей. Первый вагон с машинистом не интересен. Напрягая ладони, он покорежил лобовую сторону, следя за тем, как следом ломается стекло. Длинное железное крепление окна, что удерживало это стекло, он направил в грудь машиниста.

Эмма хмурится. Ей не нравится наметившееся противостояние. Она, как никто понимает, что ведут вперед и влекут за собой мир не локомотивы, а идеи. И Турботрейн тому прекрасное подтверждение. Идею сложно сбить с пути тем же способом, который с легкостью помог Эрику подправить траекторию, по которой следовал поезд.
Леншерр и  Ксавьер – оба исповедуют свои идеи, притом диаметрально противоположные. И у обоих хватит сил, ресурсов и упрямства, чтобы последовать за своей идеей настолько далеко, насколько это возможно, и не сворачивать с намеченного пути. Различными остаются лишь используемые способы и средства, которыми достигаются те или иные цели.
Переубеждать  – пустая трата времени, примирить их – еще более глупая затея, а напророчить неприятности, которые непременно последуют, когда конфликт достигнет точки кипения [что является лишь вопросом времени], обязательно будет означать предательство. Именно поэтому, Эмма старалась не углубляться в дебри запретной темы, именуемой Чарльз Ксавьер. 
Перед женщиной материализуется Азазель, прерывая очередной сеанс размышления. По просьбе Фрост, он телепортировал паренька, который находился в одном вагоне с Чарльзом, в более или менее безопасное место. Эмма прекрасно понимала, что послужит Ксавьеру достаточно хорошей мотивацией и собиралась это использовать. Короткий кивок, адресованный Фрост, и демон вновь исчезает.
На полпути к вагону, где находился Ксавье, она останавливается, сосредоточившись на картине, которую застать не планировала. И уж если Азазель решил, что это мисс Фрост, увидеть должна, разумеется, что бы там ни было, нечто достойное её внимания. Смотреть и правда было на что. Эрик Леншерр и машинист турботрейна, в грудь которому направлено крепления лобового стекла, того самого, что мгновением ранее осыпалось и чудом не раскромсало бедолагу на куски, в равной степени изумленные взирают друг на друга.
Вопрос, чем могла быть вызвана подобная реакция, был разрешен, стоило Эмме коснуться разума машиниста и ощутить там присутствие того, кого там быть не должно.
«Сообразительный», – похвалила его Эмма. Разумеется, не вслух, что, впрочем, не помешало телепату её услышать.
– Оттянуть неизбежное, помогли бы кружевное белье и умение трансформировать клетки тела в органический алмаз, – Фрост неторопливо пробиралась через ту вынужденную перестановку, которой подвергся вагон после встречи с Эриком. – Но, помнится, даже мне эти преимущества позволили продержаться чуть меньше минуты.
Задумчивым взглядом, Эмма обводит то, что сейчас с натяжкой можно было бы назвать купе. Время для небольшого дежа-вю:
– Где твой друг? – на мгновение Чарльз теряет контроль над своими эмоциями. Всего на мгновение, но его оказывается достаточно. Вспыхивает имя, ровно на одно биение сердца, чтобы после быть надежно укрытым за телепатическим щитом. Будь здесь Себастьян, и будь Ксавьер почетным членом клуба Адского пламени, то последний непременно получил бы от мистера Совершенство нагоняй. Конечно, своеобразный – Шоу покачал бы головой, а Чарльз, потупив взор, выслушал бы лекцию о контроле своих способностей. И слабостей. – Алекс, верно? – продолжает Эмма. – Ах да, его телепортировал куда-то мой друг, – куда именно Фрост не знала, ограничившись лаконичным «Подальше, но не за пределы штата». – И если Вы будете паинькой и отправитесь с нами… – Азазель явился из пламени и протянул Ксавьеру руку, – …то он скажет, где его отыскать, когда все закончится. Алексу мы не причиним никакого вреда, – Эмма ничуть не лукавила. Женщина вообще редко говорит неправду, особенно в таких случаях, учитывая, что отвечать  она привыкла лишь за саму себя [серьезно, какое ей может быть дело до какого-то там Алекса?], в исключительных случаях за тех, в ком она не сомневается. Таковых, к слову, можно было пересчитать по пальцам одной руки. Разумеется, «мы» означало саму Фрост и Азазеля. А с Эрика стоит взять отдельное обещание. И Эмма не сомневается, что Ксавьер это прекрасно понимает.

Эрик.
Сколько лет прошло, друг мой? Шесть? И вот, снова. Не делай этого, Эрик.
Вот так взглянуть на него, не своими глазами, но взглянуть и встретить ответный взгляд, разве можно быть к такому готовым?
Но он готовился. Ждал. Знал, что этот момент наступит, поздно или рано. Надеялся. Боялся. Любил. И все еще помнил, как липнет к коже кубинский песок.
Мгновение они смотрели друг на друга, но Чарльзу казалось, что прошла вечность.
Эрик.
Чарльз вглядывался в его лицо, прикрытое ненавистным шлемом. Кажется, он похудел. И глаза стали тусклее. Или это только кажется?
Эрик.
Как всё же нелепо это облачение. Чужеродное, не твое. Не твое. Это Магнето. Это… не ты. Сними этот дурацкий шлем, мы должны просто… просто поговорить, друг мой.

Перемену во взгляде Эрика Чарльз уловил и без телепатии, и сразу понял, что ему предстоит испытать.
Он уже испытывал это раньше. Ради Эрика. Для Эрика. И не мог иначе. Тогда он сдерживал мировую угрозу, чудовище, сотворившее с Эриком…сотворившее Эрика? Нет. Магнето.
Чарльз остается в теле машиниста потому, что это всё, что он может сделать для этого человека, несколько минут назад пребывавшего в счастливых раздумьях о предстоящем отдыхе в кругу семьи. Боль пронзает всего его, на секунду, но она - невыносимая, ужасная.
– Где твой друг?
Чарльз открывает уже свои глаза, крик боли так и не срывается с его губ, но чтобы прийти в себя, ему требуется какое-то время. Голос у Эммы Фрост низкий, приятный, и совсем не должен быть таким раздражающим, но…
- Разумеется… вы его не тронете, - слова даются с трудом, кажется, боль застряла комком в горле и не желает проходить. – Эрик… не допустит этого. Алекс – мутант.
А люди в вагонах – нет.
Неотвратимость происходящего тяжелым грузом ложится на сердце Чарльза, а с нею приходит покорность.
Чарльз устало прикрывает глаза.
Он не может спасти их. Завладеет их разумом – и каждого из них постигнет судьба машиниста. Потому что…
Он не сможет убить Эрика.
И не сможет пожертвовать кем-то в попытке его остановить.
Он может только… сделать для них то же, что сделал для машиниста. Взять их боль и муки на себя.
Азазель, красный дьявол, стоит, протягивая ему руку. Горькая усмешка кривит губы Чарльза: кажется, так продают души.
Чарльз дышит тяжело, собираясь с духом. Он не уверен в том, сколько боли способен выдержать. Нужно выиграть немного времени.
- Боюсь, Азазель, Вам придется нести меня к Вашему хозяину на руках, - говорит он и смеется нервно. – Видите ли, с тех пор, как мы виделись в последний раз, со мной произошли изменения.
Чарльз смотрит на свои неподвижные ноги, а потом на Эмму и Азазеля.
- Мое кресло вон там… если вас не затруднит, - обращается он к ним, и, не теряя более ни секунды, считывает разумы находящихся в поезде и заполняет собою те, что находятся ближе к Эрику.
Сколько раз ты способен убить меня, друг мой?

Отредактировано Charles Xavier (31-07-2013 00:55:55)

В отличие от Эммы, Азазелю было все равно, что здесь забыл Ксавье. Телепорту было интересно другое: отступит ли Леншерр или дойдет до последнего вагона? Да, их лидер смог впечатлить демона ещё на Кубе, когда не уничтожил ракеты, а развернул их и отправил обратно, в корабли. Именно тогда Азазель заинтересовался металлокинетиком, и никакие красивые слова так и не затмили того плавного движения рукой. Единственной занозой во всем этом отношении, казалось бы, вполне ясном и надежном, было бесконечное ожидание подвоха или провала. Уступит ли Эрик телепату сейчас? Или Ксавье надеется совершенно зря?
Азазель смотрит на всё это со стороны, как на игру, на шахматную партию этих двоих, но наблюдать одному скучно. Зная, что Эмма сейчас для его же защиты связана с ним, он предложил ей посмотреть, как поступит с машинистом Эрик... и, если бы она захотела, она бы уловила его почти-разочарование и одновременно одобрение с любованием. Гамма противоречивых чувств, смешение разных красок в одну грязную красноватую паклю, которая, однако, выводит прекрасный узор, по нему мисс Фрост и узнает Азазеля каждый раз.
В отличие от Эммы, Азазель знал, что мальчишка, которого он только что ликвидировал в Хартфорд, является мутантом: хвостатый имел возможность наблюдать его силы и на базе ЦРУ, и на Кубе. Забавно, что по стечению обстоятельств мисс Фрост так и осталась не проинформированной, и очень жаль, что телепорт не догадывался об этом. Впрочем, его все равно сейчас интересует другое, и демону ничего не стоит переместить Чарльза к Леншерру, и совершенно необязательно даже таскать профессора на руках для этого. Но металлокинетик успел уже до них добраться и решить по другому, и хвостатый не видит ничего  предосудительного и тут.
- Не затруднит, - ехидно усмехается он.
Силы у мутанта хватает, чтобы с легкостью подхватить Чарльза на руки, словно девицу, и усадить в подвинувшееся к ним кресло.
- Проверять его друга нужды нет, - невозмутимо перебил Эмму телепорт, отходя от профессора, - никто его не съест.
Для тех, кто хорошо знал Азазеля, эти слова означали, что, во-первых, Алекс от них достаточно далеко, чтобы помешать сейчас, и, во-вторых, в относительной безопасности: не посреди пираний, тарантулов или змей. А люди не всегда могут опознать мутанта, так что краснокожий не беспокоился от слова совсем. Предлагать заняться предпоследним вагоном самому мутант не торопился: ем же было любопытно узнать, что сейчас будет делать Эрик. Или что прикажет. Так что пусть Эмма поработает сама, действительно.

Там те же крики жертв и палачей забавы,
Дым пиршества и кровь все так же слиты там;
Все так же деспоты исполнены отравы,
Все так же чернь полна любви к своим хлыстам.©
Вообще-то, когда мутант с красной кожей и хвостом, оканчивающимся пикой, говорит, что никто никого не съест, звучит это не очень обнадеживающе. Но, видимо, только для неё. Что ж, пусть будет так. Тем более, есть другие проблемы, которые решать надо решать оперативно, ведь то были вопросы отнюдь не философского толка.
− Сколько в том вагоне вооруженных солдат?
− Дюжина, − отвечает Эмма. Да к тому же вооружённая новыми игрушками. Что вполне может обещать проблемы.
− Ты знал, что твои друзья подготовлены? – вопрос адресован не ей, и вообще он скорее риторический. Но, на всякий случай, поймав взгляд Магнето, Фрост несколько раз отрицательно качнула головой.
Дальнейшее выяснение отношений и инструктаж были прерваны гулом вертолета. Взгляды всех, кто находился в вагоне мгновенно обратились к Эрику.
− Мы подождем, пока они подойдут к поезду, – ответил мужчина, располагаясь на подвернувшемся стуле и попутно интересуясь, куда именно Азазель перенес Алекса Саммерса и велев блокировать телепатию Чарльза. Демон и Белая Королева переглянулись. В тот же момент, Ксавьер, стараниями мисс Фрост отошел ко сну, глубокому и здоровому. 
«Спящим он мне нравится гораздо больше». И скорее всего, не ей одной.
− Обоих можно переправить в наш штаб, если хочешь, − кивок телепорту, и через мгновение тот возвращает юного мутанта, сопровождавшего в дороге Чарльза. Рассказывать, где именно он находился все это время, не было смысла. Вряд ли его местонахождение так уж интересовало Магнуса. Скорее всего, получив ответ, он скомандовал бы вернуть его сюда. Едва взглянув на юношу, Эмма отправляет излишне склонного к идеализму и ненужному геройству мутанта все в то же царство Морфея. Пусть оба хорошенько выспятся, ведь их черед воевать еще настанет. А может, очнувшись, случившееся они посчитают сном, или после пробуждения буду уверены, что приняли приглашение Леншерра присоединиться к нему. Это зависит от пожеланий босса. Эмма вполне могла бы провернуть все и сразу.
− Мне этим заняться? – задумчивый, несколько отстраненный взгляд голубых глаз скользнул по ране. Следовало быть не только в отличной форме, но и во всеоружии, если они собираются остаться и подробно, в деталях объяснить, почему в силовом противостоянии людей и мутантов, последние выиграют. И хотя предсказывать будущее, подобно Судьбе, Фрост не умела, это не мешало ей быть более чем уверенной в том, что всех их ждет еще не одно подобное сражение, прежде чем люди осознают эту неприятную истину. Говоря же совершенно открыто, женщина сомневалась, что представители homo sapiens вообще приблизятся к пониманию хоть на шаг.
Ведь даже агенты, пытавшиеся добиться от неё Азазель знает чего в той камере, из которой Белая Королева была впоследствии вызволена Эриком, вели себя надменно как раз из-за собственной беспомощности, что изрядно забавляло “беспомощную пленницу”. Они ожидали, что телепатка примется самозабвенно биться в истерике, в сердцах выкрикивая проклятья в адрес тюремщиков, поминая при этом всех их родственников до десятого колена и начнет умолять выпустить её из заточения. Ожидали, что она сломается, согласится сотрудничать. Столкнувшись же с сопротивлением, на которое не рассчитывали, агенты с тупой настойчивостью кретинов, продолжали допросы. Но белокурое создание ангельским голосом сочувственно просило их не трудиться и в скором времени обещало покинуть их, уверяя, что не собирается проводить остаток своей долгой жизни в этом мрачном и неприветливом месте. Здесь неуютно, обстановка так себе и нет spa. Ироничные вопросы о том, как же она планирует выбраться отсюда, встречала не менее ироничной улыбкой. Незачем портить сюрприз. Когда «сюрприз» явился и предложил сотрудничество, Фрост было даже любопытно, ЦРУшным канцелярским крысам повезло, что за ней пришел Эрик, а не Себастиан, или особой разницы они бы не заметили? Даже сейчас, в моменты, вроде этих, когда им предстоит дать бой, Эмма порой не могла удержаться и ловила себя на мысли, что сравнивает Шоу и Леншерра. Что же, ситуация складывается таким образом, что у неё появляется еще один шанс понять, кто из них более жесток – создатель или же тот, кто был сотворен по его образу и подобию.
− Только что приблизились вплотную, − информирует Фрост, трансформируя клетки тела в алмаз. Во-первых, пули будут не страшны (или что там распрекрасное центральное разведывательное управление для них припасло), а во-вторых, столь сложный анализ далеко не простых личностей должен проводиться беспристрастно. Никакого сочувствия, сострадания или предпочтения ни Эрику, ни Себастиану. Только жестокое чувство юмора и холодное, жестокое сердце. Под стать им обоим, мужчинам, что устраивают революции, ведут за собой войска, манипулируют и оступаются чем и кем угодно, просто подавляя их своей волей, приказывая так, что отказаться даже в голову не придет.
«Итак, начинаем, дорогуша?»