Они держали путь в какую-то богом забытую глушь, где, говорят, люди стали пропадать, и, по мере того, как ухудшалась дорога, портилось настроение Маши. Она гадала, как далеко они успеют проехать, прежде чем их машина - честно говоря, Маше и машиной-то тот хлам, на котором они ездили, назвать было трудно, - окончательно развалится, не выдержав путешествия по ухабам, которые, думала Маша, трясясь за рулем, она еще нескоро сможет забыть.
Однако их Москвич на удивление бодро вез их по кочкам, и чем дальше они проезжали, тем с большей надеждой Маша думала, что им с младшей не придется пилить по лесу пешком - чего ей, собственно, не хотелось, ведь ноги ее еще ныли после их прошлого пешего путешествия.
И вообще она с ее больными ногами предпочла бы остаться в мотеле, а не ехать в это Кукуево, в котором, как рассказал им их информатор - кстати, не самый достоверный, рассеянно подумала Маша, - стали девицы пропадать. Он уверял, что за исчезновениями стоит какой-то людоед, в то время как Маша считала, что девчонки просто сбежали одна за другой, не желая проводить всю жизнь в этой деревне; собственная версия казалась ей более правдоподобной. Однако младшая заинтересовалась - в итоге, только потому и поехали.
Они проехали покосившийся знак, название деревни на котором было не разобрать - краска давным-давно облупилась, - и наконец они выехали из леса; их глазам открылось поселение, оказавшееся еще меньше, чем думала Маша. Глядя на крохотные домишки, мимо которых они проезжали, она ярко представила пропавших девушек, пробиравшихся по лесной дороге к соседнему городу, к цивилизации, и лишний раз убедилась в правоте своей теории.
- Вылазь, - обратилась она к сестре, остановив машину рядом с одним из домов.