Хоть Лидия и не признавалась никому в том, как она переживала из-за этого на самом деле, по её поведению всё итак становилось довольно понятно. Каким бы отвратительным, самодовольным, хамоватым, эгоистичным не был Джексон, она всё равно его любила, а он, получив долгожданную силу оборотня, преспокойно укатил в Лондон, ничуть не печалясь о брошенной в Бекон Хиллс девушке. Да, Лидия вполне могла понять его поступок, нежелание больше оставаться в родном городе, но обиженная гордость и прочие затоптанные, как трава под неосторожными ногами, чувства внутри отчаянно бунтовали, не желая принимать хотя бы одно оправдание для Уиттмора. Гораздо проще было его ненавидеть, накручивая себя день за днём, доводя до сухой, бесслёзной истерики. Гораздо проще было проклинать его, подбирая наименее лестные эпитеты, убеждать себя в том, что она сильная, она это переживёт.
Вспоминать о том, как она методично избавилась от всего, что могло бы напомнить о Джексоне – совместные фотографии, какие-то подарки, даже тот недешёвый браслет, подаренный им на прошлый день рождения – не хотелось. Жаль только, что собственные мысли нельзя вот так же просто убрать в коробку и поставить у порога. Но, в конце концов, она же Лидия Мартин. Она, как никто другой, умеет делать вид, что всё хорошо и радужно, а её фальшивая широкая улыбка не сотрётся с лица. Делать вид, что ничего не случилось, и её это всё ни в коей мере не заботит. Любовь – это вообще не для неё, следовало вырвать её с корнем, отбросить подальше и никогда больше не вспоминать. Вот только это было совсем не так просто – избавиться от чего-то, что вросло в неё настолько глубоко, живое, бьющееся, нервное, делающее Лидию Мартин Лидией Мартин.
Оставалось только одно. Медленно, но уверенно убедить себя в том, что ей всё равно. Оставить Джексона и его, как оказалось, лживые признания в прошлом, стать сильнее и пережить это. Проблема была в том, что девушка не хотела ни с кем это обсуждать, зная, что у окружающих своих проблем навалом и без её грустной истории о неразделённой любви и предательстве. Она справится сама, ей уже не тринадцать лет, чтобы погрязнуть в пучине депрессии, и Лидия ставит себе одно-единственное условие. Больше не мечтать. Слишком, знаете ли, неприятно, когда твои мечты тяжело падают на землю и затаптываются, заставляя тебя беззвучно глотать слёзы и собирать из осколков себя снова.
Иногда она замечает на себе слишком пристальный взгляд Стайлза, знает наверняка, что тот не верит ей ни на секунду, не убеждается, что всё у неё хорошо, но она не хочет казаться слабой перед Стилински. Ни за что. Только через её труп. Лидия громко хмыкает, когда Стайлзу в голову приходит очередная гениальная идея, которую он тут же радостно озвучивает. Что может быть лучше, чем научиться стрелять из лука? Соглашаться она не хотела ни в какую, и первые десять аргументов Стилински разбились о её твердое «нет», но тот мог быть чертовски убедительным, если хотел, и, в конце концов, Лидия, скрепя сердце, согласилась. Наверное, это могло бы помочь ей отвлечься.
Но одно дело – сидеть в четырёх стенах собственной спальни и методично грызть себя изнутри, а совсем другое – терпеть излишний энтузиазм Стайлза, который, казалось, вот-вот взлетит от него в воздух. Лидия сдерживала себя, чтобы невольно не сказать что-нибудь грубое – Стайлз ведь старался, как умел, не бросил её, в отличие от Джексона, и уже за одно это заслужил себе пару очков в карму. Правда, Мартин никак не могла решить, что же было громче – его бесконечный словесный поток или дребезжание доисторического джипа, на котором они ехали к лесной опушке.
Вся земля в лесу покрыта старой, давно уже подгнивающей листвой, и Мартин складывает руки на груди, высматривая на дороге машину Эллисон. В этом лесу произошло дочерта плохого, и она чувствует себя здесь не очень уверенно, впрочем, разумеется, не показывая этого. Задумавшись, она молча берёт протягиваемое Стайлзом яблоко и крутит его в руках, разумеется, не собираясь есть – слишком уж подозрительно тот попытался протереть его об свою одежду.
Кажется, Стилински её молчание ничуть не напрягает – тот с удовольствием болтает за двоих, что-то там про супергероев, кажется, он по-прежнему читает слишком много комиксов, и не пытаясь выбраться из той Лиги Лузеров, куда их со Скоттом Лидия определила ещё в средней школе. Впрочем, пассаж про купальник она просто не может пропустить.
- Жаль, что я на самом деле не она, могла бы загипнотизировать тебя и приказать быть менее раздражающим, – закатывает глаза Мартин, с облегчением слыша совсем невдалеке гудение мотора. Эллисон. - Впрочем, не знаю, возможно ли это вообще.
Она, быть может, слишком поспешно спрыгивает с пассажирского сиденья, чувствуя, как та самая гнилая листва берёт её туфли в цепкие объятия. Мерзость. Эллисон кажется бледнее обычного, и Лидия совсем не знает, что ей сказать, мучительно подбирает слова, но не может вымолвить ни звука, как будто она Русалочка из сказки, у которой злая колдунья забрала голос. К счастью, Арджент нарушает тишину первая.
- Привет, – кивает ей в ответ Лидия, хочет спросить что-то про настроение, но не успевает – подруга сама говорит, что всё в порядке. В порядке ли? Кто из них троих тут вообще действительно в порядке?..
Перспектива бегать с луком по лесу, целясь по мишеням, вдруг маячит совсем близко, и Мартин громко вздыхает, не понимая, как вообще согласилась утянуть себя в это. Конечно, найти новое хобби – это хорошо. Но, может, стоило начать, например, с вышивания крестиком или чего-то типа этого?
- Стайлзу просто хочется заняться хоть чем-нибудь, – недовольно бормочет Мартин. - Давайте уже, чем быстрее начнём – тем быстрее закончим.
