Что-то странное происходит с мисс Монтгомери. Во времена, когда, казалось бы, жизнь должна была начаться, сбросив с капитанского мостика лишних, но желающих управлять Корделию, Фиону, Зои, Миртл и ко, Мэдисон вдруг почувствовала себя как никогда уязвимой. Шабаш во второй раз попытался её убить, и убил, в общем-то, нанеся многострадальной шее новые увечья (как будто шрама одного недостаточно), а затем был благополучно послан к дьяволу и покинут. Иногда Мэдисон казалось, что она до сих пор чувствует холодные каменные пальцы на горле, выдавливающая дух хватка преследовала её теперь во сне, точно так же, как и Фиона с острым лезвием, точно так же, как звенящая ледяная пустота наяву. Это было даже не страхом смерти, но неустанным напоминанием о том, где она побывала, о том, что печать чёртового загробия будет сопровождать её теперь всю оставшуюся жизнь.
Мэдисон чувствовала себя зверем. Загнанным, обиженным, до тошноты яростным, но бессильным зверем. Она покинула Новый Орлеан с желанием мести, с чётким планом: натравить на академию прессу, фанатиков, спровоцировать новую инквизицию. Но, стоило ей столкнуться с реальным миром, и проблемы беспощадно растоптали перспективы Монте-Кристо. Во-первых, у ведьмы постепенно исчезали силы. Вероятнее всего, по крайней мере, так думала сама Мэдисон, это происходило потому, что гребанная Корделия и правда была Верховной, и все новые способности лишь отражали её мощь, росли в ученицах, так как истинный лидер пользоваться ими не желал. И теперь, находясь вдали от Корделии, не имея возможности подпитываться этой её силой, Мэдисон лишалась талантов, один за другим они угасали, не пропадая, конечно, насовсем, но слабея, слабея, слабея.
Во-вторых, девушка осознала, что колдовать ей безумно нравится, а значит тающая мощь автоматически становилась проблемой номер один, и вся фантазия, время и силы блондинки уходили на то, чтобы понять, как вернуть былое, не приползая в академию. Она кружила по Америке, тратя остатки заработанных некогда гонораров, ища другие шабаши, других ведьм, но тщетно, ибо все они либо оказывались шарлатанками, либо советовали ей вернуться под крыло мисс Гуд.
Но, как известно, тот, кто ищет, всегда найдет.
Это произошло поздним вечером, когда закат расстелен кровавым по горизонту, и природа стихает, готовясь к надвигающийся тьме. Стойкий гул наполнил ведьминскую голову, заставив резко затормозить летевший по шоссе автомобиль. Это было мощное, ни с чем несравнимое вмешательство в разум – воля, сила, бьющая источником, зовущая, жаждущая, убеждающая.
Это был Неметон.
Странно, но слово само возникло в голове, стоило только мысленно задать вопрос: «какого хрена?». Подобно низкочастотному звуку, радиации, магнитным волнам, нечто звало её, тянуло, упрашивало. Повинуясь зову, Мэдисон свернула с шоссе, направляя машину в сторону небольшого городка, пронизанного неизвестной магической энергией.
Это стояло в воздухе. Оно наполняло каждый уголок, затопило город собой: энергия, незнакомая, но притягательная и многообещающая. Мэдисон всю ночь изучала город, окрестности, четырехколесным вынюхивая все подворотни. Она не могла найти источник, либо источник, что более вероятно, сам не хотел быть обнаруженным. Девушка, будто завороженная, кружила по незнакомым улицам, прислушиваясь к ощущениям, как в дурмане, не замечая, как утро сменяет ночь, возвращаясь снова и снова на одно и то же место – к школе. Она чувствовала, что должна найти что-то или кого-то, связанного с этой прорвой магии, но не знала, как подступиться. В конце концов, девушка без сил рухнула на скамейку у школьного входа, спрятав за очками на пол лица своё нетерпеливое волнение и знаменитость, позволив силе волнами проходить через тело, в ожидании отклика, уверенная, что в этом здании находится кто-то, способный ей помочь. Возможно,  даже не один.
Весь день пришлось проторчать у здания, игнорируя назойливые взгляды спермотоксикозных подростков. Блондинка тысячи раз закатывала глаза, гуглила «неметон», гуглила «мэдисон монтгомери фото», «мэдисон монтгомери фан-клуб», ругалась на разрядившийся телефон. Ученики стайками расходились по домам, унося с собой терпение ведьмы. Она уже миллион раз обругала и это место, и себя, и чертову магию, когда, наконец, обнаружила того, кого так долго ждала. Целых, блин, пять часов ждала.
Это было похоже на резкий оклик имени в толпе, на легкий удар током, на взорвавшееся в мозге чувство узнавания. Темноволосый парень, выйдя из школы, быстрым шагом направился к стоянке, не замечая, вроде бы, спрятанного за темными очками неотрывного взгляда Мэдисон. Что-то было в нём – как будто узел в центре груди, невидимый, но ощущаемый так же, как и хрусталем застывшая в воздухе сила. Незнакомец подошел к единственному оставшемуся на школьной стоянке автомобилю.
- Эй! – Блондинка быстрым шагом преодолевала расстояние между, понимая, что абсолютно не знает, как завязать разговор. – Стой. – Она сняла очки, щурясь, впитывая взглядом лицо незнакомца. Нужно как-то быстро завоевать его доверие, помочь ему, что ли, - она до конца ещё не понимала, что хочет от него, но воля Неметона направляла её именно к нему, теперь это было ясно, как день, и ведьме казалось, что она всегда знала, кого ищет, просто не могла сформулировать. Вот он – один из ключиков к силе, и всё, что нужно – убедить его в том, что они на одной стороне. К сожалению (или к счастью, черт знает), Монтгомери был известен лишь один способ добиваться предрасположенности лиц противоположного пола. Она мило улыбнулась, подходя ближе, легко коснулась скул парня и положила руку на его грудь, чувствуя биение сердца. Отголоски Неметона. Прорва магии. – Пойдем со мной. Нам нужно поговорить. - И, добавив сарказма, шепнула: - "Ты волшебник, Гарри."

Конечно, она привыкла к тому, что её узнают. Но обычно это выражалось либо в диком фанатском визге, либо в шкодливом осуждающим взгляде. У парня было лишь удивление, но и оно вызвало приятную теплую волну, питающую самолюбие и уверенность. Всё-таки быть звездой, пусть и не первого масштаба, приятно.
Итак, парень не отмахнулся от неё (как будто это вообще возможно), не вырубился от восторга и не испугался. Хорошо. Знать бы ещё, что дальше делать. В принципе, ей было всё равно – он в любом случае пойдет с ней и сделает то, что она скажет. Вернее, то, что скажет Неметон. В своей силе, хоть и ослабевшей, она не сомневалась. Не зря же именно ей поручили... до конца не понятно, что именно, но поручили. Если бы он играл роль жертвы, которую Неметон требует, то она заманила бы его куда надо обычным обманом. Но, кажется, тот (или те?), кто нашептывал ведьме свою волю, хотели совсем не этого. Нет, они, конечно, желали его получить, но… кажется, вовсе не в качестве жертвы.
- Отлично. – Мэдисон деловито осмотрелась и скривила губы в полуулыбке. Это, конечно, как-то слишком прямолинейно, но… чего ей бояться, собственно? На крайний случай можно будет парня убить.  Этот универсальный план «Б» всегда срабатывал, срабатывает и будет срабатывать. Произнося слова быстро, и будто бы желая отделаться от всего этого поскорее, прояснить ситуацию, Мэдисон заговорила: - В общем, ситуация такая. Я ведьма. Так уж вышло. И в этом городе... – А ведь она так старалась избегать пауз в повествовании. – Здесь есть сила. Она везде. Воздух буквально переполнен ею. Ну и, если кратко, то она привела меня к тебе. Ты как-то связан со всем этим. - вот сейчас он покрутит у виска, рассмеется и убежит. Или нападет. Или испугается. Какие там ещё нормальные подростковые человеческие реакции существуют? Воображение рисовало вариации будущего: как Монтгомери, предварительно пару раз закатив глаза, проламывает незнакомцу череп чем-нибудь металлическим и тяжелым, как она, собрав все силы, заставляет его разум подчиниться, как она - и эта картинка, кажется, пришла извне, - что-то нашёптывает парню, и он покорно идёт следом. "А ведь он не один. Нужен ещё кто-то".
- Мы можем помочь друг другу. Думаю, ты правда нуждаешься во мне. - скрестив руки, девушка, наконец, задала главный вопрос сегодняшнего дня: - Ты знаешь, что такое Неметон?
"Давай, будь хорошим мальчиком и мы не узнаем, умеешь ли ты сопротивляться внушению. И не услышим звук, с которым трещит твой череп".

Лидия красит губы перед зеркалом, улыбается своему отражению, оно подмигивает ей, а в глазах – абсолютная темнота, расползающаяся не только по радужке, но и по всему белку. Твари внутри неё нравится это новое тело, оно кажется почти идеальным и точно поможет поймать в свои сети десятки наивных глупых мальчишек, которыми можно будет утолять чувство голода. Лидия моргает ещё раз, и чернота из глаз исчезает, будто бы её и не было. Но это не так, и тварь внутри радостно, мерзко хихикает в предвкушении – звук такой, как будто кто-то водит ногтём по стеклу, и та другая Лидия, прежняя, морщится, закрывая уши руками. Как будто она за стеклом, как будто она под водой, как будто она в гробу в многих метрах под землёй. Так просто не выбраться, и она прекрасно это знает, она же всегда была умной девочкой.
Тварь внутри неё тоже умна – она умело использует всё её сознание, знания и память, так что даже родная мама до сих пор ни о чём не догадалась. Первое время Мартин ещё сопротивлялась, билась, как птица, пойманная в силки, расставленные охотниками, но любая попытка жестоко подавлялась сразу и на корню. Ощущения ментальных оплеух были не самыми приятными, и ей оставалось лишь наблюдать, как тварь мило улыбается Айдану, раздумывая, сколько сил он ей принесёт. Вот если бы близнец остался альфой… Бета – это слишком просто и неинтересно, слишком скучно, Лидия накручивает на палец прядь волос, медленно облизывает губы, глядя, как медленно темнеют глаза Айдана и думает лишь о том, что было бы неплохо его, например, распять. Прямо на входной двери школы, абсолютно голого – у него ведь такое красивое тело, и несколько рваных ран на шее и животе его ни в коем случае не испортят. Идеально.
Она идёт дальше по коридору школы, улыбается Эллисон и Айзеку, и даже фамильная интуиция Арджентов не подскажет бывшей лучшей подруге, что с Лидией что-то не так. Настоящая Лидия бессильно стучит кулаками по толстому стеклу, но всё бесполезно, и она не знает, когда это закончится и закончится ли вообще. Тварь беспрепятственно бродит по самым дальним уголкам её сознания, вытягивает себе что-то из детских страхов, из подростковых обид, из слёз и депрессий, становясь сильнее день ото дня, в то время как настоящая Лидия слабеет. Но, по крайней  мере, одно то, что она ещё жива, давало надежду – единственное чувство, которое тварь не могла у неё отобрать.
Когда раздаётся звонок с последнего урока, Лидия звонко хохочет и шутливо отбивается от попыток Айдана её проводить – временами он становится слишком назойливым. Ничего, назойливым трудно оставаться, будучи прибитым к дверям, кстати, гвозди нужны особенные, длинные и тонкие, чтобы могли пронзить ладони и ступни насквозь. Тварь в предвкушении замечательной иронии этого, уже даже раздумывает, как бы побыстрее такое провернуть. Пригласить на свидание ночью около школы? Вполне может получиться, и совсем скоро она уже почувствует под пальцами тёплую человеческую плоть, опустит руки глубоко-глубоко в порез на животе, достанет оттуда внутренности и разложит их красивым узором рядом – Лидия любит, чтобы всё было красиво.
Телефонный звонок останавливает её уже почти у самой машины, и Мартин копается в сумочке, перерывая тысячу ненужных и нужных мелочей – расчёска, косметичка, упаковка бумажных платков, с недавних пор ещё и разбитое зеркало с нарисованной на задней части странной руной – твари кажется это в какой-то мере символичным. Звонит Стайлз, и девушка довольно улыбается, потому что даже с другого конца линии чувствует его нетерпение и возбуждение. Что же случилось, интересно? Она быстро шагает обратно, ища взглядом знакомую долговязую фигуру.
Стилински обнаруживается не один, а в компании Мэдисон Монтгомери – Лидия прекрасно знает её, сколько раз видела снимки, листая модные журналы. Но что могло понадобиться Мэдисон в их городе и от Стайлза лично? Вряд ли съёмки очередного фильма привели её сюда, и Мартин подходит поближе.
- Надо же, сама Мэдисон Монтгомери! – она чуть приподнимает брови в знак удивления, скользит взглядом по фигуре девушки, а тварь внутри почему-то недовольна. - Что случилось? – спрашивает она скорее для поддержания разговора.
Что случилось? – повторяет она мысленно, адресуя вопрос уже именно Стайлзу. Тварь внутри трясёт от какого-то странного предвкушения, и Лидия растягивает губы в широкой, но зловещей улыбке. Будет весело.
Настоящая Лидия, запертая внутри собственного сознания, вовсе так не думает.