Торин: На третий день Толик окончательно устал пить и обниматься с унитазом и волевым решением собрал все бутылки в мешок и выставил за дверь. В конце концов, сколько можно оплакивать маленький металлургический заводик, на котором еще его дед директором был, а отец помог его выкупить в период повальной приватизации? В глазах мужчины вновь навернулись слезы обиды и несправедливости. Вот откуда, из какого дерьма вылез этот Дымов, нахально отбивший у него, Щитова, такой милый сердцу завод?..
Толя с тяжелым сердцем прошлепал до кухни, почти на автомате достал кружку и заварку. Придется теперь выуживать свой диплом геолога и пытаться куда-нибудь с ним пристроиться. На крайний случай, под домом есть школа, может, хоть туда учителем возьмут. Хотя кому сейчас сдались учителя в этой окончательно свихнувшейся стране?
С такими мрачными мыслями тридцатилетний Анатолий Щитов глотал горячий чай, патетично уставившись в окно пронзительным взглядом мученика, когда всегда недвижимо стоявшая на столе металлическая банка из-под крупы вдруг подпрыгнула. Толик подпрыгнул вместе, расплескав на себя чай, потому что какого хрена! В его семье всегда считалось, что банка пустая, вот только заглядывать туда никто не рисковал – а вдруг там развитая колония микроорганизмов и они объявят войну любому, потревожившему их покой? А сейчас, по-видимому, бактерии решили пойти в атаку первыми.
Щитов, матерясь вполголоса и потирая обожженную кипятком руку, вооружился шваброй и приготовился уже лечь костьми, но не допустить распространения заразы по своей родной планете, что не преминул, конечно же, сообщить банке. Однако банка отреагировала совсем не так, как он ожидал. Она резко раскалилась (у Толи мелькнула испуганная мысль, что бактерии уже владеют ядерным оружием и капец тогда его кухне) и выстрелила крышкой в потолок. Из отверстия закурился дымок, и Толик крепче сжал древко швабры, ожидая первой волны противника, но…

Смог: Смог спал.
Это дело он любил, мог продремать две вечности, наевшись пухлых гномов, зарывшись по самые гребни в тяжелое, мягкое золото, мерно выдыхая прогорклый дым и втягивая вместо него холодный, влажный воздух опустевших залов. Сны его были полны огня и смертей, и должен был он проснуться, лишь чтобы приумножить свои сокровища, или сожрать еще кого-нибудь, но...
Дурное предчувствие, интуиция успели сработать, и Смог открыл глаза, взметаясь над своим золотом, прежде, чем его ослепила белая вспышка. И вместо того, чтобы взмыть к высоким сводам, дракон со всей мощи врезался головой о что-то совсем другое.
Только звон пошел. Кое-как отряхнувшись, Смог осмотрелся по сторонам - но кроме полной темноты ничего не увидел. Короткий язычок пламени высветил успевшие подкоптиться стены какого-то узилища. Что-о?! Его?! В плен?!
Смог зарычал, еще не разбирая, как тонко звучит его прежде могучий рев, и завозился, скрежеща когтями, стараясь выцарапать себе дорогу к свободе, но... все напрасно. Он поднажал, выдыхая огонь, готовясь спалить всех, кто осмелился войти в его сокровищницу, и, наконец, потолок поддался. Дракон - размером, дай Бог, в в две ладони, - угрожающе-тонко зашипев, высунул шипастую морду на свободу... и на ней отразилось истовое удивление увиденного.

Недаром мама говорила: «Не разводи срач, Толя, крокодилы заведутся». Вот, завелись.
Однако морда на крокодила не походила от слова совсем (зря Толик, что ли, столько лет наукам учился!), что привело к выводам немного другого толка и зверям другого масштаба.
- Ты этот, зеленый змий, да? Ну, то есть, красный? – поправился Щитов, когда дым немного развеялся и морду получилось разглядеть получше. – Похмельный глюк мой, да? Знал ведь, не надо было у Степана самогонку брать…
«Змию», кажется, речь такая не угодила, и он снова зашипел. Толик, который только собирался подойти поближе, совсем не по-мужски шарахнулся обратно, выставив вперед «копье» из швабры. Наверное, стоило сначала наладить контакт, если эта неведомая зверушка вообще речь понимает.
- Я тебя не обижу! Скажи только, кто ты! Эээ… Ху ар ю? Нет? Ки эт ву? Тоже мимо? – Щитова уже не столько волновал тот факт, что он пытается разговаривать с глюком (потому что глюк-то в любом случае ответит!), а то, что иностранных языков он больше не знал. Ну, разве что немного синдарин, благодаря юношескому увлечению «капиталистической литературой». -  Ya lle?

Смог был умным.
Наверное, даже, самым умным драконом во всем Средиземье, потому что не попался ни эльфам, ни гномам, сумел вырасти и обзавестись неплохой вполне горой с целой грудой сокровищ, но... сейчас он откровенно оторопел. Давно минули те времена, когда Смог был совсем еще юным, с мягкой, не затвердевшей чешуей, прозябающий в тени своих более мощных, старших товарищей. Поэтому огромный мир вокруг, чудовищных размеров чело... да, человек, определенно! - возвышающийся над ним и что-то невразумительно бубнящий, несколько поставили Смога в тупик.
Правда, ему хватило пары минут сообразить: все еще хуже, чем он думал.
Это не мир вырос.
Это он сейчас не крупнее одного из своих золотых блюд.
- Я смерть! - не стерпев, рявкнул Смог, окончательно выбираясь из узилища, оказавшимся странного вида кувшином. - Как ты посмел, человек, использовать на мне свое колдунство?! Твоя смерть будет мучительной! - и дракон выдохнул пламя, призванное сжечь недотепу, но... вырвавшимся из раззявленной пасти пламенем едва удалось бы запалить свечу.

Загадочный зверь оказался размером с игуану, если не меньше, забавно пищал и – Толя даже заморгал от удивления – выдыхал огонь.  Если отмести теорию, что у него на кухне в металлической банке несколько лет лежало яйцо неизученного наукой огнедышащего ящера, который теперь вылупился, то оставалась версия еще более невероятная, но  для толкиниста вполне допустимая. У него. На кухне. Дракон.
Впрочем, проблема увеличения населения в одной отдельно взятой московской квартире тревожила, видимо, не только ее номинального хозяина (то бишь Щитова), но и хозяина фактического. В кухню вальяжной походкой и задрав хвост метелкой взошло Его Кошачье Величество Трандуил,  уже достаточно старый и ужасно пушистый перс с чертовски скверным характером. Вот и сейчас это животное, смерив презрительным взглядом офигевшего Анатолия и не менее удивленного «новосела», гордо фыркнуло и прошествовало в опасной близости от ящерицы к своей миске с водой. Щитов замер, не зная, то ли хватать кота и бежать от дракона, то ли хватать дракона и бежать от кота. Однако Транди, палимый внимательными взглядами двух пар глаз, благополучно достиг миски и звучно залакал воду.
Толя выдохнул и поставил швабру обратно в угол. От огня она его не спасет, а если будет ловить ею дракона, скорее разнесет полкухни. Гораздо действенней в этом случае будет металлический поднос, столько лет пылившийся на полке. Толик вооружился им и осторожно двинулся к дракончику.
- Ты меня понимаешь? Кивни, если да, - попросил он, чувствуя себя если не конченным идиотом, то на пути к этому званию. Самое время звонить в дурку.

У Смога, кажется, все чешуйки встали дыбом, отчего он стал казаться чуть крупнее, чем был - но все равно, увы, не дотягивал в размерах до пушистого чудовища, видимо, верного прислужника чародея. Кто же еще ходит под его рукой?! Кого стоит опасаться? Какого еще гнусного колдунства?
Смог сощурил глаза, раздумывая, сможет ли в один прыжок-рывок прокусить человеку горло, но справедливо отказался от этой идеи: глупо помирать от магического щита, который тот держал в руках. Поэтому дракон подобрался, сворачивая крылья и принимая самый беззащитный вид.
- Разумеется, я тебя понимаю, о Великий, - прошипел Смог, низко наклонив голову, весь - смирение и почтение. - Почему ты призвал меня? Чем могу служить?
Пресмыкаться он, в общем-то, тоже умел неплохо. До нужного момента.

- Э… Призвал? – глупо переспросил Щитов, решив не ставить под сомнение столь лестный эпитет «Великий». Не каждый день перед тобой драконы преклоняются. – Я тебя не призывал! Кажется…
Проблема была в том, что Толик не очень хорошо помнил предыдущие два дня. Предполагалось-то, конечно, что он пьет, плачет, блюет (опционально) и спит (обязательно), но кто знает, не вкрался ли в этот алгоритм какой-нибудь незначительный ритуал по призыву каких-нибудь духов. Или, может, в состоянии алкогольной нирваны Щитов таки постиг Все Знания Вселенной и в пьяном бреду нечаянно произнес заклинание?
- Но ты же реальный. Да? Можно, я тебя потрогаю? – попросил, осторожно приближаясь с вытянутой вперед раскрытой ладонью, держа на отлете руку с подносом, сам, не пораженной алкоголем частью мозга, поражаясь собственному безрассудству. Дракона! Потрогать! Даже если он маленький! Правда, Толя рассчитывал, что его рука пройдет сквозь отливающую багрянцем чешую, он успокоится, примет холодный душ и ляжет дальше отсыпаться. Поэтому он чуть не рухнул в обморок, когда пальцы коснулись горячего, жесткого бока, и потрясенно выдохнул:
- Блять, ты настоящий.

Смог взъярился, как не бушевал, даже когда кто-то из людей-обитателей городишка Дэйл пытались оцарапать его прекрасную чешую. И от откушенных пальцев человека спасло лишь хладнокровие дракона, позволяющее утопить собственное негодование, злопамятно пообещав себе расплатиться за все двойной ценой - но чуть позже. Правда, клыки все равно успели мелькнуть в пасти, прежде чем Смог почти распластался по всей поверхности, явственно стараясь просто уйти от неприятных прикосновений.
- Да, о Великий. Я самый настоящий, - сообщил он, снова прижмуривая глаза, чтобы в них нельзя было углядеть разгорающийся огонек злого умысла. Видимо, колдун ему попался хоть и сильный, но неопытный. Поэтому Смог решил вильнуть хвостом и попросил:
- Но чего бы ты, Великий, не возжелал, я смогу достать это куда быстрее, если ты вернешь мне мои настоящие размеры.
"А только вернешь, я сожру тебя, твою наглую скотину и всех, кто только окажется рядом", - сладко-сладко пообещал себе дракон.

Теперь, когда табун похожих мыслей типа «Охуеть, у меня на кухне живой дракон» проскакал мимо, Толик смог мыслить чуть более разумно. Это и помогло вовремя прикусить язык, когда безмерно удивленный Щитов собирался признаться, что он вообще не маг и к размерам дракона отношения не имеет. Мало ли, ящерица хоть и мелкая, но зажигалка в умелых руках тоже бывает опасна.
- Ты знаешь, - осторожно начал Толя, - я думаю, ты в реальных размерах не поместишься в моей квартире. Не хочу, чтобы были сложности с…эээ… другими волшебниками, - договорил язык за него, и Щитов слегка побледнел. И как он, скажите на милость, собирается доказывать мало того, что свои, так еще и окружающих людей магические способности? – К тому же, я немного не в форме, подрастратил энергию, знаешь ли, - Толик старался звучать как можно небрежнее, но сам слышал, насколько наигранно, в духе плохих голливудских боевиков это звучит, и поспешил переменить тему, удачно вспомнив про этикет и вежливость. – Как тебя зовут, дракон? И откуда ты в моей банке из-под крупы?

Ослаб! Смог, услышав это, весь оживился, вновь вскидываясь и нарываясь на недовольное "мряу" со стороны пушистого чудовища. "Тебя я тоже сожру", - мстительно пообещал дракон, поедая глазами новоявленного "господина", окрыленный мыслью, что вот он, счастливый миг освобождения! вырвать горло! сжечь глаза! выдрать внутренности когтями! и...
Смог, радостно зашипев, вновь распахнул крылья, бросая тело в короткий рывок до колдуна, целясь когтями в глаза, ощерив пасть некрупными, но явно ужасно острыми клыками. Намерения его были весьма недвусмысленными. Конечно, лучше бы переждать, узнать, быть может, не столь и ослаб чародей, но... и без того дракон ждал слишком долго, слишком унижался перед каким-то там человеком (пусть и могущественным). Целых несколько минут! Мучительно долго для существа, чье самомнение не вмещалось в главном зале подземного царства гномов.

Спасла Толика отменная реакция, выработанная годами игры в настольный теннис. Мозг не успел даже обработать поступающую информацию от паникующих глаз и ушей, а рука с подносом уже замахнулась, и тот гулко впечатался в рванувшегося в атаку дракона, успешно сбивая его с прямого курса и подбитым истребителем отправляя на пол.
Щитов заморгал и только потом сумел вдохнуть. Испуг, примчавшийся опоздавшим рейсом, разочарованно фыркнул, увидев, что бояться больше нечего, и уступил место рациональному мышлению, с горькой ноткой недоумевающей обиды: ведь ничего он не сделал, чтобы разозлить дракона, даже не думал ему вредить, а эта ящерица неблагодарная! Толю передернуло, когда он вспомнил кинувшееся на него месиво из зубов, когтей, крыльев и красной глотки с зарождающемся внутри пламенем.
Месиво на полу, впрочем, в нокаут не отправилось.  Дракон затрепыхался, и Толик, не желая повторения атаки, накрыл его той самой металлической банкой, громко матерясь на обожженные пальцы. Все это очень напоминало его детство у дедушки на даче, где он, вооруженный граненым стаканом, ловил ящерок на садовых дорожках. Вот только «ящерка» была побольше и поопаснее.

У Смога в ушах зазвенело, словно на него, несчастного, разом рухнула вся громада Одинокой. Неловко перевернувшись в воздухе, он не смог выправить себя и тяжело рухнул на пол, неожиданно неуклюже подвернув хлопнувшее крыло. И тут же, не успел дракон перевести дух перед новым броском, вокруг снова стало темно. Изворачиваясь, Смог зашипел угрожающе, переживая непривычную, неприятную боль - сколько уже лет ничто не могло причинить ему, Великолепному, вреда!, - но острые когти напрасно скребли по железной банке: при всей их остроте, размера, увы, они были сейчас весьма невразумительного.
Тогда Смог глубоко вдохнул, и огонь заполнил все пространство, оседая на чешуе и стенах узилища.
Банка раскалилась от огня, и, наверное, Смог смог бы процарапать, наконец, себе спасение, если бы не кончился кислород в самый нужный момент. В СССР все вещи делали на совесть, и плотно прижатая к полу банка быстро израсходовала свой запас, сгорая в столь опрометчивом пламени Смога. Еще прежде, чем расплавилась.
Смог быстро-быстро задышал, стараясь восполнить объемы легких, но мир перед глазами тускнел безвозвратно, и очень скоро дракон вовсе перестал ерзать, свернувшись в плотный кубок.
- Вы-ы-ыпусти! - взмолился он, признавая поражение.

Держать банку руками очень скоро стало слишком больно, и Толя придавил ее ногой, надеясь, что шерстяной тапочек не загорится или его стопа не прожарится, потому что хоть дракончик был размером с котенка, температуру огня это не сильно уменьшало. Однако вскоре маленький вулканчик под железной броней перестал извергаться, и изнутри послышалось сипение и жалобный вой. Щитов углядел на столе неубранную накануне ухватку и, решившись на мгновение оставить банку без присмотра, метнулся за ней. Не нравились Толику эти звуки, как рупором усиленные металлическими стенками – мужчина в принципе животных не мучил, а нечаянно убить настоящего дракона было бы самой большой глупостью в его жизни.
Хотя нет. Самой большой было бы поверить и сразу же ящера выпустить, рискуя не досчитаться потом глаз и пальцев на руке. Поэтому Толик защищенной ухваткой рукой аккуратно приподнял банку с одного края. В образовавшийся зазор хлынул черный едкий дым, так что у Щитова глаза зашипало, и высунулась острая морда, по широко разевающимся ноздрям который было понятно, что дракон дышит во весь объем своих небольших легких.
- И что мне с тобой делать, чтобы ты меня не покалечил и при этом не помер сам, задохнувшись? – философски спросил Толик у морды, давя в себе ребяческой желание погладить дракона по носу. С того станется оставить его без пальца.

Смог фыркнул еле слышно, из ноздрей его, наконец, потянулись тонкие ниточки дыма к уже порядком закопченному потолку. Он быстро оживал, и золотые глаза уже не казались такими мутными и безжизненными, как минуту назад. Унизительное поражение давило, и волей-неволей дракону приходилось признать: сейчас он не в том положении, что диктовать свои условия. Даже обессиленный, волшебник удерживал контроль, и если Смог хотел жить - лучше бы снова поползать на брюхе, пока не дождется именно того самого момента.
- Я исполню твои приказания, - выдохнул Смог, и в самом деле раскидывая понуро легшие крылья. - Чего ты хочешь, колдун? Сокровищ? Смерти твоих врагов?
В его голосе и в самом деле сквозь змеиные скользкие интонации сквозило покорностью, подчинением силе - единственному, что дракон принимал в расчет. И он не торопился кусать руку, которую колдун держал слишком уж близко.
- Слово дракона, - солгал Смог, надеясь в очередной раз, что колдун не очень-то хорошо знает драконов, и поверит данному обещанию. Которое можно будет потом нарушить, когда волшебник получит все, что хотел, и станет довольным, рассеянным. - Слово Смога Золотого.

- П-подожди, - Толик удивленно заморгал, не доверяя своим органам слуха. – Смог Золотой?
Память сработала очень быстро. В голове кусками начал всплывать текст так любимой в детстве повести, книжки, которую родители достали для него с таким трудом в условиях дефицита. И такое сочетание звуков, как «Смог Золотой», вызывало для толкиниста Щитова только одну ассоциацию. Единственную, неповторимую и невозможную.
- Смауг Золотой, порождение Мелькора, дракон, захвативший Эребор, - у Толика от наплыва эмоций кончилось дыхание, и прочие подробности, известные ему о драконе, он рассказал хаотичными взмахами рук. В порыве чувств он забылся и, пытаясь показать истинные размеры ящера, отпустил банку. Та, памятуя о земном притяжении, не преминула потянуться к полу, падая прямо на морду Смога. Раздалось недовольное шипение, и Толя, спохватившись, приподнял банку обратно.
- Ты правда Смог? Тот самый дракон из Средиземья? – выдохнул он недоверчиво, впрочем, мозгом уже принимая эту ситуацию. Раз дракон вообще на его кухне, то почему бы ему не быть созданием Толкина? И все-таки, кажется, это очень реалистичный сон, а не сама госпожа Реальность, покинувшая его за черт знает которой по счету бутылкой водки.

Смог зашипел, потирая нос, и подобрался, чтобы сумасшедший колдун не треснул его снова. С него станется! Верно, из тех, что своих рабов хлестает плетьми, для того и дракона уменьшил в размерах, чтобы сподручнее стало наказывать. Еще крылья ну как отрежет! Или хвост отхватит! Дыхание перехватило от такого позора.
- Ты не знал, кого призываешь? - впрочем, от самодовольства в голосе избавиться все же не удалось. Смог поднял морду, вытянул шею, красуясь, позволяя увидеть корону из причудливых гребней на своей голове. - Мое дыхание - смерть, я - Последний из драконов, меня боятся гномы и эльфы, я беру то, что захочу, и никто не сможет сравниться со мной в богатстве и великолепии!
Он перевел дыхание, метнув на урчащее и вылизывающееся чудовище, которое слегка портило впечатление от изумительной, прочувственной речи.
- Сегодня твой счастливейший день, колдун, - заявил Смог. - Ибо именно я откликнулся на твои заклинания.

Да, сомнений точно не оставалось - учитывая самомнение и нарциссизм дракона, не теряющего ни капли самодовольства, даже сидя в банке и серьезно уступая в размерах всем живым обитателям этого дома (хотя Трандуил, пожалуй, вполне мог счесть ящера одним из своих отпрысков - характер соответствовал, ну а чешуя... Что ж, и у королей бывают промахи), перед ним на все 100, даже 146 процентов был Смауг.
И Щитов не спешил увериться в своем самом счастливом дне. Дракон в доме - это, конечно, экстравагантно, но и наверняка к беде (как сказал бы дедушка Толкин, позже эта фраза стала поговоркой в семье Щитовых). Одному пьяному угару известно, что же такого наговорил Толик, что дракоша очутился на его кухне, и тому же угару известно, что с ним теперь делать, с его "богатством и великолепием".
- И что ты можешь, Золотой и Великолепный? - Толе не удалось удержаться от скепсиса в голосе. В самом деле, у него нет горы с золотом, на которое можно было бы уложить дракона и оставить охранять. Разве что продать того за бешеные деньги какому-нибудь банку как новейшую охранную систему.

- Я могу всё, - отозвался Смог голосом, полным недовольства и снисхождения одновременно. - Мне нет нужды прославлять себя. Пусть эти занимаются ничтожества, чье имя будет забыто первой же зимой.
Он потянулся, изгибаясь всем телом, демонстрируя ненавязчиво размах крыльев, острые, как маленькие стальные иглы клыки, длинные и острые когти. После снова свернулся и окинул чародея новым, изучающим взглядом.
- Где моя еда? - просил Смог тоном "сколько можно ждать?". Если новоявленного хозяина нельзя было сожрать, это еще не означало, что дракон будет голодать или терпеть хоть какие-то лишения. - Мне нужно мяса. Много мяса. Я так долго спал!
Он с шумом хлопнул крыльями, укладывая их вдоль тела и принялся обходить свои новые владения, присматривая себе новые сокровища. Чародей хоть и силен, но явно очень юн (и глуп, конечно), сам не озаботился о должном месте для Смога: темном и полном драгоценностей, но ничего, уж он-то себя не забудет!
Вспрыгнув на полку, дракон сунул любопытствующую мордочку в обнаруженную шкатулку, но не нашел ничего, кроме каких-то мерзких пряностей. От которых тут же расчихался и едва не поджег их же.

Толик в который раз четко осознал, что нельзя выросшему в условиях дефицита советскому человеку говорить "можно все" - он от этого нешуточно теряется и впадает в настоящую панику. Через нечто подобное Щитов проходил, когда отец впервые вывез их в Болгарию, привел в кондитерскую и сказал двенадцатилетнему Толику: "Выбирай, что хочешь".
Вот и сейчас, услышав о всесильности дракона, Щитов так погрузился в свои мысли, что не сразу уловил голодные пожелания дракона, чуть не спалившего ему все запасы мяты. Толя торопливо забрал ящичек и уже потянулся по привычке стащить нашкодившего "кота" на пол, как вовремя опомнился и отдернул руку. Трандуил обиженно и ревниво зашипел: уж его-то, сколько он себя помнил, всегда с этих полок гоняли, поднимая при этом такой ужасный шум, будто он сожрал палку колбасы, не меньше (это была самая памятная взбучка в жизни кота, ставшая мерой всех остальных его прегрешения). Щитов горестно застонал, осознав, наконец, какая веселая его ждет жизнь вместе с драконом и котом с одинаково паршивыми характерами, и полез за едой.
Холодильник поражал чистотой своих совершенно пустых полок. Морозильник смог похвастаться лишь пачкой пельменей и мороженой рыбой для Транди. Мясом в доме даже не пахло, равно как и в большей части советских квартир.
- Мяса нет, - уведомил Толик Смога, ставя на плиту кастрюльку для пельменей. И спросил, долив в голос как можно больше сомнения, чтобы задеть хорошенько самолюбивого дракона: - И разве ты не способен наколдовать его себе сам?
В голове Щитова уже оформлялись мысли привлечь дракона, если он и вправду такой всемогущий, к возвращению ЗАО "Металлургический завод "Эребор"". Отец в свое время долго качал головой, уверяя сына, что такое увлечение "литературой врага" до добра не доведет. "До добра или нет, а до дракона на кухне уже довело", - подумалось Толику.

- Я хочу мяса, - весомо сказал Смог и обратил свой взор на пушистое чудовище. - Ты можешь убить его, я не привередлив, - солгал он, хоть не каждого еще гнома съедал, выбирал покрупнее и потолще.
Правда, к конфорке все же спланировал (уже вполне уверенно) и ткнулся носом теперь уже в кастрюлю, уловив странный запах. Пахло не очень аппетитно, но очевидно, перед ним был теплейшее место в доме колдуна, именно его Смог и решил избрать своим лежбищем. Он свернулся вокруг синего огня и походного котелка, всем свои видом выражая молчаливый укор колдуну, который не обеспечил дракона всем нужным и важным.
Плохой, плохой чародей!
- Драконы не умеют колдовать, - возразил Смог гордо: его толстую шкуру было не пробить мелкими шпильками. - Я могу подчинить человека своей воле. Могу сжечь его. Могу пробраться туда, где никто прежде не бывал. Ты, верно, ищешь сокровища? - предположил он. Людей сжигают два пламени - золото и власть, в их мире одно зависит от другого, им никогда не познать счастья полного обладания своим, драгоценным, увы. Но ничего плохого в том, чтобы найти немного сокровищ, если это подарит ему свободу, Смог не видел.

У Толика волосы на затылке дыбом встали от такого-то предложения дракона. При всей вредности Трандуила и куче сопутствующих его содержанию проблем он все-таки был членом семьи уже много-много лет и, судя по всему, собирался ставить новый рекорд по долголетию среди котов (Щитов свято верил, что это все влияние эльфийского имени: все же помнят про корабль и как он поплывет?). Толя скорее сварил бы самого Смауга, будь это возможно. Хотя… Скандинавские легенды знают немало случаев убийства и приготовления драконов на костре.
- Не буду я Трандуила варить, пельменями обойдешься, - буркнул Щитов, кидая в закипающую воду лаврушку. Первоначальный восторг и преклонение перед самым почитаемым ящером детства неумолимо гасли под пенной струей реальности. Колдовать не умеет, размеров маленьких, огневая мощь чуть больше самодельного огнемета, которые Толик во множестве конструировал в бурной юности. Не дракон, а какое-то разочарование. В самом деле, не использовать же его как зажигалку или грелку? А сокровища… Сильно сомневался Толя, что осталось что-либо на Руси-матушке, не развороченное советской властью и «малиново-пиджаковыми» новыми русскими.  Да и что с ними делать? Все равно большую часть клада по закону придется отдать Родине, а с оставшейся частью он будет как Бильбо – тащить до родной норы и дорого, и опасно.
- А подчиненному своей воле человеку ты можешь приказать все, что угодно? – задумчиво спросил Щитов, хватаясь за единственное, что как-то (как ему казалось) могло ему помочь. В любом случае, всегда можно вернуться к зарытым в земле древним кладам.

- Если это не чародей, - угрюмо уточнил Смог. Вот хорошо, в этой слабости пришлось признаться: иначе дракон выходил бы совсем глупым, не сумевшим зачаровать своего мучителя. - Если ты поймаешь свое чудовище и поднесешь его сюда, я покажу тебе, о недалекий и несообразительный хозяин!
Правда, Смог почти сразу прикусил язык и сделал вид, что это вовсе не он оскорбляет чародея. Потому что только сейчас уловил имя пушистого уродца. Трандуил! Король Лихолесья! Синда, сражавшийся еще с предками Смога, обращен в какое-то четырехлапое недоразумение и униженно жрет с пола из своей коромушечки! Дракон бы вдоволь позлорадствовал над горделивым эльфом, если бы сам не боялся оказаться в худшем положении.
Проклятье, и на этого колдуна он осмелился нападать!.. Жди сейчас беды. Смог заюлил:
- Не нужно думать, будто мои некрупные размеры умаляют и мои достоинства. Я по-прежнему очень быстрый и ловкий, и ум мой, отточенный столетиями, нисколько не ослаб. Тебе будет достаточно лишь поставить цель, о великий колдун... - он сделал паузу, позволяя, наконец, кудеснику представиться.

- То… То есть, Анатолий Щитов, - торопливо проговорил Толик, не сразу сообразив, что за всеми небылицами и недоразумениями совершенно забыл представиться. И тут же испугался, судорожно вспоминая, могут ли драконы проклинать по имени. На всякий пожарный все же решил перестраховаться и добавил как можно небрежнее: - Но друзья зовут меня Торин Дубощит.
И ведь не соврал почти. В те редкие дни, когда он и еще несколько таких же «повернутых» на книге ребят собирались вместе, они впадали в детство и играли в «казаков-разбойников» на средиземный лад – «эльфы-гномы». Толику неоднократно доставалось изображать из себя Торина и командовать отрядом совершенно безбородых гномов со сбитыми коленками. В конце концов, он даже проникся образом Короля-Под-Горой и тайно гордился маленькой связью между их фамилиями.
Трандуил, словно поняв не самые лучшие планы дракона в отношении его мохнатой чести, со скоростью, неприличной для его возраста, заныкался куда-то под шкаф. Толику, с одной стороны, не очень хотелось рисковать котом и своими руками, чтобы достать этого кота, но с другой стороны, его грызло настоящее любопытство и какое-то детское желание чуда, фокуса, который мог и хотел показать ему Смауг. А так как больше кандидатов на роль лабораторной мыши в квартире не наблюдалось, то, вздохнув, Щитов вооружился шваброй и опустился на колени перед шкафом.
- Надеюсь, твой ум – кис-кис-кис! – поможет мне вернуть «Эребор», - пропыхтел под нос Толик, стоя задницей к потолку и кое-как выуживая из кучи пыли и сора недовольно сверкающего глазами и шипящего Трандуила. – Вот! Демонстрируй! - и Щитов, отряхнувшись от пыли, крепко прижал к столу ежесекундно порывающегося сбежать кота.

Одно из имен колдуна было идиотским. Второе походило на гномское, хоть гномом чародей явно не был. По крайней мере, пах совершенно иначе, пусть и сыпал нужными словами. В самом деле, пойманный эльф, желание забрать Эребор... который, на минуточку, собственность Смога!.. Все это было жутко подозрительно и непонятно, поэтому дракон вновь принял выжидательную позицию. Его опасения становились все серьезнее и дурнее, так что кто знает, быть может, пред ним и в самом деле перерожденный гном?.. Который вот таким хитрым способом решил отобрать у дракона Одинокую - превратив в убого карлика, которым и сам являлся.
Но Смог, конечно, даже в небольших размерах все равно оставался Великолепным, это даже сомнениям не подвергалось.
Поймав бессмысленный (на его вкус) взгляд Трандуила, он сощурился.
"Укуси Торина, и побольнее", - мстительно велел дракон. Сам не сможет, так хоть увидит, как чудовище раздерет их мучителю руки, а там гляди, и прикусит еще что-нибудь чародейские важное. И в самом деле, пушистый неостроухий мерзавец раззявил пасть, обнажая ярко-красный язык и, извернувшись куснул за удерживающие его пальцы. И серьезно укусил, сжимая челюсти со всей душой и ненавистью к человечеству вообще и этому конкретному человеку в частности. Когти процарапались по столешнице, а после высвободившийся кот напрыгнул на грудь хозяина: с совсем не двусмысленными намерениями.

Толик заорал от удивления и боли, когда доселе мирный и величественный Трандуил с неприличной для его возраста резвостью извернулся и до крови впился в пальцы своими, как показала практика, еще острыми зубками, а затем, шипя и обдавая далеким от цветочных ароматов дыханием, оказался в опасной близости от лица. Щитов на сплошных рефлексах дернулся, пытаясь скинуть вцепившееся в него когтями пушистое взбесившееся чудовище. До ужаса кое-кого напоминавшее.
Это уже было ни в какие ворота! Толя ведь был с ним учтив, не покушался, не угрожал (кажется), даже кормить собирался, а этот ящер!.. Честного и прямодушного, слегка наивного Щитова пробрала нешуточная обида на дракона. Издав родственный боевому кличу гномов рев, Толик исхитрился схватить разъяренного кота за шкварник, оторвать его от себя, жертвуя локтями, которые Транди не преминул подрать задними лапами, и вышвырнуть животное из кухни, быстро заперев дверь. За столько лет жизни в квартире кот, к счастью, так и не научился побеждать дверные ручки.
- Ах ты ж сука! – процедил Щитов, разворачиваясь к дракону и вооружаясь все тем же подносом. Расцарапанные руки и грудь горели нещадно, но сначала надо было обезвредить «гостюшку». – Я к тебе, значит, по-хорошему, а ты моего же пожилого кота на меня травишь! – Толя угрожающе замахнулся своим верным «Оркристом»-подносом.

Воспитанные годами инстинкты немедленно посоветовали Смогу во избежание очередной встрече с жестяным колдовством Анатолия кубарем скатиться со стола и метнуться под сервант, где совсем недавно прятался Трандуил. Проклятый эльф умел выбирать убежища, и дракон тоже справедливо решил, что там его не достанут, особенно если он забьется к самой стенке, почти к ней прилипнув, распластавшись и сложив крылья.
И конечно, оглушительно заверещал в тон мявам Трандуила, пытавшегося взять штурмом гипсокартоновую дверь. Просто потому, что Смогу, если честно, было жутковато при мысли, что он все-таки перегнул палку, и теперь колдун просто решит от него избавиться каким-нибудь жестоким и изощренным способом. Дракон ужасно не привык чувствовать собственную уязвимость, и поэтому самозабвенно продолжал концерт, стараясь не то разжалобить, не то напугать своего хозяина.