Первым из всего выводка весну увидел Дерек. Высунул мордочку из-за горячего бока волчицы-матери, потянул крошечным влажным носиком новые запахи – талой воды, свежей травки, влажной земли, прислушался к радостному птичьему щебетанию. Весна.
Солнце, заглядывавшее в их нору, было теплым и ласковым, не то, что его зимний брат, который только слепит своим ярким светом, но ни капельки не греет. Пихнув в бок маленькую Эрику с совершенно белой шерсткой, нечаянно задев лапой недовольно заворчавшую Лору, волчонок выбрался из мехового клубка своей маленькой стаи и уселся перед выходом из пещерки, с любопытством поглядывая на лес, стряхивающий с себя остатки снега и зимы. По деревьям сновали белки, на поляне неподалеку прогуливались, радостно курлыкая, куропатки, и Дерек нетерпеливо заскулил и забил пушистым черным хвостом по все еще щенячьи-коротким лапкам – в первый день весны мама обещала взять его на охоту.
Он был крупнее и сильнее своих сестричек и Айзека – гены отца в нем проявились сильнее, чем в остальных волчатах помета, - рычание, вырывавшееся из его горла во время их шутливой возни, больше походило на рык взрослого волка, чем на писк щенков. Неудивительно, что он первый должен был встать на одну ступень со своими родителями и помогать им прокормить остальной выводок.
Талия проснулась, слегка поворчала на подобравшегося слишком близко к запретному выходу волчонка и выбралась из норы, потягиваясь и подставляя солнцу черные бока. Дерек с восхищением любовался матерью, тем, как ее блестящая шерсть – такая же, как и у него - переливается на бугрящихся мышцах. Когда-нибудь он обязательно станет таким же, как мама и папа – стройным, красивым, сильным, бесстрашным волком.
Вскоре вернулся отец, уставший, но с зайцем в зубах, потерся мордой о шею волчицы, обнюхал сына и забрался в нору – досыпать и караулить более слабых волчат, которых более активный Дерек бессовестно объедал в эту зиму и которые из-за слабости почти всегда спали. Талия же отбежала от логова и оглянулась на черного волчонка. Дерек мялся на пороге, прекрасно помня все тумаки, полученные им за попытки пересечь границу, но, приободренный зовом матери – «Дер-р-рек!» - смело ступил в новый мир.
«Изнутри» лес был совсем другим – не таким гладким, спокойным и бесхитростным, как казалось из норы. Сначала Дерек столкнулся с такой сложностью, как убегающие из-под маленьких лап мелкие камушки, из-за чего волчонок пару раз больно кувыркнулся и испачкался в грязи. Следующим испытанием стала вода. Волчица с легкостью перепрыгнула бурлящий от избытка талой воды ручей, зато щенка, бухнувшегося в воду прямо по центру течения, завертело, окатило ледяной водой, норовящей забраться в рот и нос, и он завизжал от ужаса, бессистемно засучил всеми четырьмя лапами и чуть было не задел маму по носу, когда она кинулась выручать непутевого сына.
А вот полянки с кое-где проглядывающей тоненькой травкой и редкими сугробами понравились Дереку намного больше коварной воды, от недоразумения с которой волчонок, впрочем, отошел быстрее, чем высохла черная шерстка. По полянкам можно было без опаски бегать, тявкать на любопытных птичек, переглядываться с запасливыми белками, рыжими молниями собирающими прошлогодние желуди практически из-под носа щенка. Когда же Талия задрала глупую куропатку, засевшую в кустах, и Дерек с радостным урчанием вонзил зубы в горячий бок только что убитой добычи, он окончательно признал, что лес ему нравится.
Охота стала регулярной. Волчонок внимательно наблюдал за матерью, перенимал ее повадки, учился выслеживать добычу, подкрадываться к ней, бросался в атаку и изредка даже выходил из схватки победителем. Чаще, правда, оставался один среди белых перьев и с исклеванным носом.
День, когда случилась катастрофа, ничем не отличался от предыдущих. Разве что волчица выбрала другую тропу, отклонявшуюся от их привычного маршрута. Выбор оказался удачным – они вдоволь наелись птицы, задрали упитанного кролика и теперь волочили его домой. Точнее, тащила Талия, а Дерек радостно скакал рядом, периодически порываясь лизнуть волчицу в мордочку – ведь кролика выследил он, он!
И он всего-то отвлекся на белку, отбежал в сторону от тропы, чтобы порычать на рыжую бестию, вихрем пронесшуюся у него под лапами и здорово его напугавшую. В следующую минуту он подпрыгнул и заверещал, перепугавшись грянувшего выстрела.
Волчонок еще не знал, что такое люди и что такое их оружие. Резкий звук, похожий на раскат грома, показался ему первым предупреждением надвигающейся грозы, и Дерек ринулся к матери, чтобы поторопить ее и добраться до логова до начала ливня.
Но мама почему-то лежала на земле и не реагировала на настойчивый скулеж сына. Волчонок потянул ее за ухо, покусал за морду, потыкал носом в бок и нечаянно ткнулся в горячую жидкость, похожую на ту, что брызгала ему в рот, когда он перекусывал горло куропатке. Кровь.
Дерек растерянно обошел волчицу, полизал ей нос, недоумевая , почему мама не хочет вставать и даже не смотрит на него. Страх, липкий ужас, поднимаясь откуда-то изнутри, заполняли его, и волчонок, не зная, как еще выразить нарастающую боль, задрал мордочку в тоненьком тоскливом вое.
Его жалобный плач оборвали грубо и бесцеремонно – схватили за загривок, пока он, занятый своим горем, не замечал ничего вокруг, и, не обращая внимания на протестующий визг, рычание и лязганье зубами, запихнули в мешок. Дерек закрутился, задергался, пытаясь найти выход, но его больно стукнули чем-то увесистым, и волчонок, сообразив не искушать судьбу, затих, с ужасом ожидая своей дальнейшей участи.

Отредактировано Derek Hale (23-03-2014 12:38:57)

Нора, в которую его запихнули, совершенно не походила на его привычный дом – ее постоянно трясло, стены были мягкие, пол неустойчивый, и волчонок даже не мог лечь так, чтобы не кувыркаться на каждом шаге этого громадного существа, так коварно его захватившего.
Но вот запахи вокруг изменились - в нос полез странный, незнакомый аромат, такой же, что заполнял эту мягкую нору, а лес, родной, безопасный, отошел на задний план этой картины запахов, - прекратилась тряска, и мешок вместе с волчонком стукнулся о землю. Дерек возмущенно запищал, когда мешковина неотвратимой угрозой легла ему на морду, вынудила прижать ушки. Существо, кажется, что-то пророкотало - звуки вдруг стали приглушенные, неясные, и даже тонкий слух был плохим помощником.
Но присутствие кого-то третьего волчонок все-таки почувствовал. Кто-то обошел по кругу его временную нору, шумно принюхался и попихал его в бок, на что Дерек опять разразился недовольным ворчанием. Этот кто-то не походил на его похитителя, пах лесом и шерстью, и, наверное, мог бы помочь ему сбежать и вернуться к оставшейся семье. Волчонок негромко заскулил и поскреб лапкой одну стен своей темницы.

Дерек бился, скулил и рычал, пытаясь вырваться и убежать, ведь лес был вот, лапой подать, манил своим привычным величием и чувством защищенности, семьей, которая осталась там, в норе, и наверняка недоумевала сейчас, куда делись Дерек и Талия. Волчонок и сам не понимал до конца, что произошло с матерью, но наверняка что-то нехорошее сделал с ней этот двуногий великан, ведь не может его мама, храбрая, сильная волчица, так безвольно лежать у непонятного красного цветка, пышущего жаром и с треском пожирающего ветки. Дереку хотелось оказаться подальше от этого места, где родной запах леса забивался чужим, инородным, незнакомым запахом, от великана с его странными мягкими норами и от его зверька, который – о, коварство! – только походил на знакомых волчонку лисят, а на деле оказывался ручной игрушкой странного двуногого существа. Но каждый раз, когда щенок с громким тявканьем кидался в сторону дома, неживая змейка больно стискивала его шейку и мордочку, не давая дышать, вынуждая отлететь назад к ставшему ненавистным колышку и прекратить сопротивление.
Но Дерек упорствовал, пока его упорство не привело, наконец, к тому, что после очень сильного рывка змейка разозлилась и сильно впилась в хрупкую шейку, так что волчонок с хрипом повалился на землю и забил лапами, тщетно пытаясь содрать с горла перекрывающий кислород кусок кожи. Великан, увидев это, бросил свое занятие у красного цветка, подскочил к Дереку и ослабил удавку на его шее, напоследок наградив смачным шлепком по лбу и странным, непохожим на язык лесных жителей, ворчанием. После этого наставления волчонок оставил все надежды освободиться и сжался черным настороженным комком у колышка. Попытался было его слегка погрызть, но змейка на мордочке едва-едва позволяла разжать челюсти, разве что язык высунуть.
Так и сидел Дерек, насупившись, со злой обидой поглядывая на великана и его любопытного зверька, изредка только принимаясь жалобно скулить, когда разрозненные щенячьи мысли возвращались к маме или оставленной в лесу семье.

Но волчонку было не до игр. Он смерил лисенка настороженным, недоверчивым взглядом, тоненько зарычал и попятился назад, упираясь задом в колышек. Этот звереныш якшался с тем страшным двуногим, ел с его рук, был его другом и, как следствие, врагом Дерека. К тому же, натиравшая шейку коварная змейка вряд ли бы позволила ему играть в догонялки с этим рыжим - домой ведь она его не пустила!
Дерек с тоской во взгляде оглянулся на лес и тихонько заскулил. В норе оставались его сестрички и брат, вот с ними-то он охотно бы повозился, как всегда они играли перед сном - в шутку грызлись, рычали друг друга, пока наконец кто-то из родителей не отвесит им тумаков, успокаивая особо ретивых бойцов - как правило, Дерека. А у этого лиса разве кто-нибудь есть, кроме двуногого чудовища? Разве он может понять, о чем грустит и вздыхает волчонок?
Дерек глухо заворчал, сверкнул для убедительности своими короткими клычками, потоптался на месте и развернулся к лисенку спиной, пряча морду под лапами и съеживаясь в мохнатый комок без головы и ног. Достаточно доступное заявление, что волчонок не будет играть?

Кусался лисенок Стайлз - что за странное имя, ничего р-р-рычащего! - своими маленькими зубками достаточно больно, и Дерек уже не мог игнорировать его назойливые приставания и попытки использовать волчонка в качестве игрушки для развития челюсти. Он по-щенячьи неумело ощерился, зарычал тоненько и, резко развернувшись - прямо как ласка, из ниоткуда метнувшаяся рыжей молнией и вцепившаяся ему в горло на одной охоте, и если бы не вовремя подоспевшая мама, едва ли он вообще сидел бы сейчас здесь, - треснул лапой по остроносой мордочке лиса.
Правда, тут же сдулся со своей злостью и виновато уставился на звереныша. Дерек вообще был безобидный, никогда не бил всерьез своих братьев и сестер, даже когда они становились слишком надоедливыми, а тут не удержался, ударил, и ведь без особой на то причины. Стайлз ведь просто хотел поиграть!
Волчонок припал к земле, поникнув вместе с ушами, заскулил, извиняясь за свою вспышку. Но, наверное, его можно простить, у него ведь сегодня был трудный день, если можно так выразиться, и ему правда совсем-совсем не до игр. Да и как он сможет играть, привязанный к колышку? Демонстрируя эту свою вынужденную ограниченность, Дерек поднялся на все четыре лапы и отполз в сторону, натягивая ремень. Подергал для верности головой, мол, видишь, держит, не отпускает!
И вот тут-то волчонок придумал. Даже подивился своей находчивости, пусть и несколько запоздалой. Лисенок, в отличие от него, мог спокойно перегрызть ремень, и зубки у него были достаточно острыми для этого дела - вряд ли острее дерековых, но все же!
Волчонок уставился на Стайлза умоляющими щенячьими глазками, блестящими от влаги, и поскулил просительно, бросая быстрые взгляды то на рыжего зверька, то на ненавистную змейку. Даже повилял хвостом, но из-за отсутствия практики вышло это как-то совсем неловко. Помоги, просил Дерек. Перегрызи, освободи меня. И тогда я с тобой поиграю.
Насчет последнего волчонок, правда, был не очень уверен, но, чтобы не вспугнуть потенциального сообщника-освободителя, старался не оглядываться на лес, который теперь словно стал ближе, ощутимее, шелестом своим подбадривал и уговаривал: "Сбеги".

То ли лис был глупее, чем он рассчитывал, то ли Дерек как-то не так выразился. Хотя как в таком случае высказаться "так", волчонок все равно не понимал. Поэтому лишь закатил глаза на эти хвалебные оды человеку и раздраженно зарычал, одергивая хвост и пряча его под лапки, подальше от неуемных зубов Стайлза. Такое проявление внимания Дереку не очень нравилось. Как и речи лиса.
Как жизнь с каким-то двуногим чудищем может быть лучше леса? Свободного, красивого, иногда по-отечески строгого, изредка опасного леса, населенного целым сонмом зверья, большого и маленького, опасного и не очень, охотниками и их жертвами. В лесу все понятно: твое выживание зависит только от тебя, никто не будет тебя кормить (за какие такие заслуги вообще?) и чесать (что это вообще такое?), и при этом же никто не посмеет тебя привязать, или прикрикнуть, или кинуть в тебя ботинком, или засунуть в мягкую нору. Дерек искренне не понимал, как можно променять вольную жизнь на существование в зависимости от кого-то. Не понимал, но лисенку говорить об этом не собирался.
Наоборот, он еще раз извинился за то, что ударил его по носу, даже потянулся и неловко попытался лизнуть мягкую черную "кнопку", как делала мама, когда кто-то из волчат ранился - уж больно жалобно ревел Стайлз, как будто волчонок не просто его треснул, а откусил половину морды и еще лапку вдобавок. Право слово, скулил, как девчонка какая-то.
Затем принялся мягко, доходчиво, как совсем маленькому и глупому, объяснять: нет, он не говорит про то, чтобы убежать в лес; он просто просит Стайлза перекусить ремень, чтобы Дерек смог с ним нормально поиграть, побегать где-нибудь вокруг тряпочной пещеры человека - разумеется, тихонько, чтобы опять не разбудить того своей возней; и, может, вдвоем они смогут поискать среди припасов двуногого что-нибудь вкусненькое, потому что волчонок и вправду проголодался и уже успел вынюхать что-то очень аппетитно пахнущее во-о-он в том мешке возле палатки. Конечно же, он поделится с лисенком. Если тот ему поможет.

Да кто уж тут глупый! Дерек раздосадованно мотнул головой и зарычал, спасая уши и отгоняя лисенка подальше. Даже ощерился, похвастался своими клычками, предупреждая, что пустит их в ход, если Стайлз опять попробует его укусить. Иначе такими темпами от волчонка к утру только лоскуты останутся.
Ему правда было очень досадно, что грызть ремень неуемному лису не понравилось – он так здорово молчал и не домогался дерекова хвоста, пока был занят делом, лишь пыхтел и сопел забавно. И Дерек вполне был бы не против, чтобы это продолжалось до раннего утра, если призом за это окажется свобода, возможность сбежать в лес, вернуться к семье… А вместо этого он должен будет встречать рассвет на привязи в компании рыжего болтливого и игривого чудовища и ждать милости от человека.
Волчонок только грустно вздохнул и улегся на остывающую землю, поджимая лапы под себя и пряча короткий хвост под животом – чтобы Стайлз не достал! Сложил печальную морду на вытянутые передние лапы, покосился настороженным желтым глазом на лисенка. В его горящих в темноте глазах сна даже близко не было. Шерстка в свете угасающего костра смотрелась очень красиво, как сам костер, из-за чего казалось, что лис светится весь, от черного носа до белого кончика хвоста. Спать Дереку, по-видимому, сейчас никто не даст.
Человек, человек, кругом один человек, заворчал волчонок. Как же ты был без него? Ты и охотиться-то, наверное, не умеешь, добавил он, горделиво вспоминая, как сам ловил куропаток. Правда, следом за этим воспоминанием пришло другое – про маму, которая наблюдала за ним со стороны, и Дерек приуныл.