- Я позабочусь о тебе, - обещает другой-Стайлз. Он перебирает длинные рыжевато-клубничные пряди, потому что Стайлзу всегда хотелось бы это сделать, и потому что эти мягкие, ленивые движения порождают в умирающей душе нужные чувства. И Лидии это тоже не по душе, поэтому другая-Лидия укладывает свою симпатичную головку на юношеское плечо и не отталкивает его рук. - Но ты не должна торопиться, - другая бывает нетерпелива, и другой-Стайлз знает об этом. Они почти всегда рядом, но все же порой носитель вынуждает терять концентрацию.
Совершать необдуманные действия.
А носить другой-Лидии очень, очень силен. Банши всегда были лакомым кусочком, но внутри они еще никогда прежде не были. Очень сочно, очень аппетитно. Но и опасно тоже. Поэтому он ждет проблем. Поэтому они собираются перестраховаться.
- Я хочу напоить тебя своей кровью, - предлагает другой-Стайлз. Их связь должна окрепнуть. Ладонь его гладит длинную шею девушки, и Стайлз корчиться внутри, умоляя: "Не надо, пожалуйста, не делай этого!", слыша, как ему отвечают: "Но ты ведь хотел когда-то, я просто хочу сделать тебе подарок, милый". И другой-Стайлз не медлит, озвучивая это вслух.
- Выпить кровь друг друга и поебаться, - он бы мог подобрать другое слово, более мягкое, но эта фраза ранит всех. Ни одно усилие не пропадет втуне: другие будут соединены и защищены, Стайлз и Лидия пройдут еще один круг Ада, и тот волчонок, чьим запахом пропах Стилински, тоже поведется к черте. Им ведь понадобятся еще ручные псы, так почему бы не обработать уже почти готовый материал?

- Запястье бы меня вполне устроило, - мурлычет другой-Стайлз, и его рука вольготно устраивает на коленке девушки, не прикрытом подолом юбки. Он ведет ладонь чуть выше, оглаживая нежную кожу внутренней стороны бедра, и право слово, если его сейчас оттолкнут, то едва ли станет волноваться. Едва ли заметит, потому что эти действия - постоянные прикосновения, - тоже идут в общий зачет. Чем прочнее связь между их телами, тем проще будет после.
- Но я не могу обойти твоей щедрости, - другой-Стайлз облизывает тонкие губы и тянется к запрокинутой шее, чтобы провести по ней языком, слизывая выступившую каплю крови, и обхватить обнажившуюся грудь, сжимая ее в ладони. Уверенно и сильно бьется сердце, и другой-Стайлз слышит, как заполошно колотится сердечко самой Лидии, той, что не может сейчас ничего сделать. Ни оттолкнуть Стайлза, ни остановить собственную руку, оставляющую неглубокий, но наверняка болезненный надрез. - Такая сладкая девочка, - бормочет другой-Стайлз, не обращая внимания на самого Стайлза, снова и снова разбивающего руки о ту преграду, что окружала его в собственном разуме. Нет, не выберешься. Никогда.
Он запоминает вкус крови.
Он запоминает ее силу, ее тело, впечатывает в себя, чтобы потом, когда тело Лидии пострадает, вернуть все это сторицей. Сжимает зубы, отчего тонкий ручеек бежит быстрее, так, что пропитывает лямку нижнего белья, потому что другой-Стайлз не успевает ее слизывать.
- Знаешь, Лидия, - обращается он - но не к другой, а бывшей хозяйке тела, которым сейчас собирался воспользоваться. - Стайлз бы все отдал, чтобы его фантазии с тобой стали реальностью. Он хотел заняться с тобой сексом еще с тех пор, как ему исполнилось двенадцать.