what`s with you now?
ТО, ЧТО НУЖНО ЗНАТЬ ВАМ ОБОИМ
для начала выдержка из анкеты о прошлом и как это все началось:

выдержка

Учиться не круто и надо это бросить. Бунтовать, как следует в моем ворасте. Но стоило мне начать, как в моей жизни повстречались люди, которые поставили мои соображения на место. С их приходом мне стало все равно на то, что думали другие. Называть мою семью неполноценной после этого вообще казалось оскорбительным понятием. У меня была семья, в которую вошли еще трое. Куда неполноценнее?
Нас стало четверо - две девочки и два парня. Сплоченности нашей компании могли завидовать многие люди, что они и делали. Некоторые, кто постарался в нее пробиться, терпели в этом крах. Возможно потому, что мы не позволяли этому произойти или, возможно, потому, что мы подсознательно знали, что никто иной нам больше не нужен. Мое стремление к консерватизму возбуждало ревность каждый раз, когда с моими друзьями общался кто-то потусторонний.
Нам было по шестнадцать лет, когда Алеку поставили диагноз - лейкоз. Приговор был вынесет сухо и просто. Его мать плакала прямо посреди комнаты, хотя я никогда не видела, чтобы она проливала слезы публично. Я вообще никогда не видела ее слез. Но больше всего мне стало страшно от взгляда Александра - взгляд провинившейся и забитой собаки. Для нас, оставшихся троих, мир перевернулся в одно мгновение.
"Платите деньги, чтобы он прожил еще дольше" - мораль врачей, которые говорили миссис Донован это в лицо, а она отдавала последние запасы. Не только ее деньги и не только ее сын таял на глазах, но и она сама. И мы тоже. Вся ситуация казалась безвыходной, она такой и была, на самом деле, но в такие моменты хочется думать о лучшем. Мы стали воровать. Сумму надо было набрать немаленькую, но цифры становились все больше с каждым разом, как только мы встречались после очередной вылазки. Мы так увлеклись своим занятием, что пропустили новость, что рак достиг спинного мозга. Мы потеряли не только свое время, но и возможность говорить с ним больше, потому-что с каждым разом он засыпал на все более продолжительное время вплоть до того, что в пять утра седьмого декабря он не проснулся.

А теперь по мелочам.
Эллисон, Габриэль и я остались втроем. Нашего четвертого друга, который в краже, логично, не участвовал, не стало. Мы уезжаем из Бристоля в Ливерпуль сразу по достижении 18 ти лет, поступаем в университет, но:

очередной полезный отрывок

Автобус трогается, а мы, как те дети из поезда в Нарнии, машем им и обещаем вернуться в ближайшее время. Их фигуры бледнеют и становятся все меньше, пока мы не теряем их из виду, как и они нас.
Пришло время смотреть только вперед. Я сжимаю бумажку с адресом и в моей голове оседает мысль о воровстве, которая тоже стала нашим персональным, вечным, неизлечимым раком. У всех нас.

... мы так и не смогли перестать воровать. если раньше мы начали воровать для того, чтобы спасти нашего друга, то теперь мы заболели особенно. мы начали воровать друг для друга. мы не могли и не хотели этого остановить.
и вот, нас трое, мы в ливерпуле. и тогда, спустя два года, мы пересекаемся с Робертом, который втягивается в нашу компанию и помогает  нам расти в этом собственном преступном мирке посредством своих умений в хакерстве. наша добыча стала больше, а он как-то сумел стать нашим четвертым, которого нам всегда не хватало.

ЭЛЛИСОН

Эллисон, мы с тобой всегда были ребятам , как мамки, которые постоянно следили за тем, чтобы они тепло одевались, ели перед уходом и так далее. У тебя был Алек, у меня был Гэб. И когда Алека не стало тебе, пожалуй, пришлось тяжелее всего, чем нам всем. Вся твоя боль была сконцентрирована только на его смерти. Возможно, именно твое тяжелое состояние и заставило нас принять окончательное решение уехать из Бристоля и сменить обстановку, купить там квартиру и полноценно жить. Вместе. Потому-что мы всегда были вместе. Я надеюсь, что приход Роберта немного внес равновесия в твою жизнь.

РОБЕРТ

Роберт, ты примкнул к нам, как только сам поступил в университет, но это произошло, когда тебе было 21 год. Возможно, ты был вынужден его бросить из-за семейных обстоятельств, возможно ты переехал откуда-то, как и мы, или, быть может, тебя просто исключили отсюда до тех пор, пока ты не пересдашь основные экзамены. Я не знаю. Это не так важно. Ты стал нашим четвертым и заполнил пустоту, которая присутствовала у нас со смертью нашего общего друга, которого ты видел только по фотографиям.

и кстати говоря, ребята, характер и биография до этого полностью на ваше усмотрение, не считая некоторых пунктов из жизни эллисон, которые были у нас втроем общими.

lemme tell you a little story
мы с вами единое целое. мы не только преступники, которые видят во всем предмет для кражи, но и единая семья, которая проживает сейчас в нашей квартире вместе.
кстати, мы с гэбом тут подумали и могли бы даже предложить создать из вас двоих пару, как некое нарушение всех наших дружеских до этого устоев, но дело ваше, правда. мы не заставляем.

wait a second
мы вас сильно сильно ждем. серьезно.
я не умею писать заявки поэтому не удивлюсь, если у вас останется куча вопросов, но я всегда буду готова на них ответить. только стукнитесь в гостевую и я дам вам связь, скайп, вк или асю.
внешность, как и имена, меняемы. мы сначала имена придумали, а не внешности, чтобы упомянуть вас в посте, поэтому я смогу поверить в ваше негодование, если вы скажете, что Эллисон не подходит к Аннесофии, а Роберт вообще не вяжется с Плескуном хд
Впрочем, решать вам, оставлять ту или иную внешность или имя. Вы вольны выбирать сами. Фамилии тоже. Всегда приятно играть с авторским персонажем больше, чем прописанным по пунктам, и нам интереснее, и вам удобнее.
Мы вас очень ждем, ребята.
Мы клевые и не кусаемся ахах

what`s with you now?
Биографию и характер отдаю полностью в ваше распоряжение. Вы вольны сделать Тэссу такой, какой она придется вам по душе) Только не переусердствуйте. Я не хочу внезапно дружить с девушкой, у которой самой большой трагедией в жизни был сломанный ноготь или которая сходит с ума по Эдварду Каллену. Спасибо, но мимо.
Мы гоняем на байках, красим волосы в разноцветные пряди, рисуем граффити на гаражах, набиваем на плече имя первой любви и носим кожаные куртки. Мы молоды и красивы. И мы все еще наивно полагаем, что перед нами целый мир! Мы - дети улиц, мы - дети свободы!
Единственное, что тебе стоит учитывать, это то, что в этом году Тэсса поступила в университет на специальность криминалиста, стараясь быть как можно ближе к Максу.
Я вижу Тэссу эмоциональной, глубоко переживающей каждое мгновение жизни, отчего невзаимная любовь к Максу оказывается для нее еще больнее. Я вижу, что Тэсса астматик, скорее всего на нервной почве. Возможно, в детстве она пережила какую-то трагедию, смерть кого-то из близких людей, что окончательно подкосило ее.
Тэсса смеется над шутками Макса, виновато отводя взгляд от Кэс, которую он обнимает. Но так было раньше, а теперь она сама может оказаться в его руках. Нужно только выбрать момент.

lemme tell you a little story
Все очень легко и просто. Когда-то у нас была очень дружная компания. Макс, Эдди(см. заявку выше, я его тоже жду), Кэс и Тэсса. Мы всюду были вместе, пока однажды не поняли, что наша дружба летит к чертям.  Мы с Кэс начинаем встречаться, любовь-морковь, все дела.  Но как так, ведь ты, очаровательная Тэсса, тоже испытываешь определенные чувства к Максу. Ты все чаще злишься, срываешься на Кэс, хотя никогда бы не встала между нами. Ты любишь ее. И любишь меня. Это мучает тебя одинокими ночами и толкает в объятия Эдди. Который в свою очередь слишком занят своей актерской "карьерой". Ему нет дела до любовных перипетий своих друзей. У него одна настоящая любовь - театр. И как бы он ни был похож на Макса, он не может заменить тебе его.
Казалось бы, страданиям  бедной влюбленной девочки не будет конца, но нет, случилось чудо! Макс и Кэссиди решают разойтись по разные углы ринга, посчитав свои отношения исчерпавшими себя. Их по-прежнему тянет друг к другу, но фактически они уже давно не встречаются. Зеленый свет для Тэссы, которая неожиданно становится ближе к Максу, который все еще не понимает, что для нее он не просто друг.

wait a second
Я вас хочу всерьез и надолго. Я не обещаю вам романтической линии с хэппи-эндом. Скорее всего этого просто не будет. Но нам с Кэс просто необходима Тэсса, она уже фигурировала в нашей игре, и является ключевым персонажем! Мы без тебя не справимся!
Я не знаю, куда нас заведет наш сюжет. Мы ценим импровизацию) Может быть у Тэссы  появится парень? Или она залетит от Макса? А может Эдди подсадит ее на наркотики? Кто знает, кто знает. Все в твоих руках, здесь просто обширное поле для деятельности) Я не заставлю тебя любить Макса и дальше, при условии, что ты сможешь грамотно описать то, как погасли твои чувства к нему) Потому что предистория крайне важна для меня) Но если ты прочувствуешь персонажа, то тебе ничего не будет стоит сделать его своим))
Ты можешь почитать нашу с Кэс игру, там как раз упоминается Тэсса. Заодно сможешь понять, какие у нас примерные отношения) ссылка => POINT OF NO RETURN
Если будут вопросы, то я или Кэс всегда на связи, стоит тебе только написать в гостевой))
Для того, чтобы получить роль, тебе нужно будет связаться со мной до подачи анкеты. Я попрошу предоставить пробный пост на заданную тему, потому что, понимаешь, абы кого мы не хотим) Мы хотим опытного игрока с хорошим чувством игры) Поэтому если это ты, то регистрируйся быстрее)
Мы будем тебя любить, холить и лелеять   

Keaton Henson – You

what`s with you now?
- Малыш, ты в порядке?
- Я просто упал, мам. Все в норме.
Миссис Барнс критично оглядывает расползающийся под глазом сына синяк и качает головой, тяжело вздыхая. Она из тех матерей, которые считают, что у детей должны быть секреты, даже если этот секрет – задиристый одноклассник, который считает правильным распускать руки. Миссис Барнс из тех матерей, которые срезают корочки у сэндвичей на завтрак и никогда не вмешиваются в чужую жизнь. А еще миссис Барнс из тех матерей, которые вдруг умирают от рака легких, не выкурив за всю жизнь и сигареты – умирают так внезапно и тихо, что кажется, будто никто их смерти и не заметит.
Замечает, кажется, только Дэрил. Но мистера Барнса он никогда не видел, а бабушка, на чье попечение он остается, настолько стара, что даже не может плакать. Так и сидит на диване все то время, пока врачи скорой расхаживают по дому.

Можно сказать, что начало жизни у Дэрила не задалось. До него никому не было дело – мать умерла когда ему было девять, бабушка еле шевелила языком и уже не могла ходить. Одноклассники – жестокие, как и все дети – без всякого сожаления относились к тихому мальчишке, спрятавшемуся на задней парте: издевались над ним, старались унизить и забить. Дэрил искренне хотел их ненавидеть, но не находил в себе этого чувства. Он старался быть злее, отвечать на насмешки насмешками же, но получалось так плохо, что чужой смех становился только громче; он не понимал, почему не может ненавидеть тех, кто делает ему больно и почему ему вообще пытаются сделать больно. Даже сейчас, спустя годы, он не может понять почему вообще кто-то хочет кого-то задеть – в его придуманном мире никто ни на кого не держит зла.
Дэрил всегда был чистым человеком. Казалось, его ничем нельзя запятнать – никакая грязь, никакое самое злое слово не прилипали к нему, что злило школьных задир только больше. Бесконечная вера в хорошее и искреннее непонимание чужих мотивов было будто бы иммунитетом – Дэрила невозможно было сломать. Его можно было избить до кровавой каши вместо носа и губ, а он бы даже не заплакал; его можно было назвать самым гадким словом, а он бы только удивленно посмотрел в ответ. Все это никогда не достигало его сердца – все это никогда не достигало цели.
Он всегда был немного мечтателем. Любил запираться дома и тайком смотреть фильмы с Одри Хепберн: Дэрил знал «Завтрак у Тиффани» наизусть и всегда плакал в конце. В тринадцать он начал писать собственные стихи, в четырнадцать сшил костюм Чарли Чаплина из «Огней большого города», в пятнадцать купил гитару на деньги, сэкономленные от школьных обедов. В шестнадцать он влюбился и написал свою первую песню.
Нэнси – красавица, старшеклассница – конечно же отвергла Дэрила, даже несмотря на то, что песня была объективно неплохой. Это было первым, что, кажется, смогло ранить его, вот только раны удивительно быстро затянулись – эйфория от осознания того, что он может писать и петь, перекрыла все остальные чувства. Дэрил записался в хор, стал выступать на школьных концертах и, наверное, расстроился бы, когда его сольное выступление освистали – если бы не увидел, как у Нэнси, стоящей около сцены, по губам пробежала улыбка. Это вселило в него уверенность в то, что все здесь – правильно, и, кажется, в Нэнси Дэрил влюблен до сих пор.
Он знал, чему хочет посвятить свою жизнь. Все, что интересовало Дэрила было сосредоточенно в шести струнах и словах, которые так приятно класть на музыку; Дэрил хочет петь и играть, надеясь, что когда-нибудь его музыка изменит хотя бы одного человека. Надеясь, что он сможет подарить миру что-то хорошее.

lemme tell you a little story
Мы всегда были разными, но почему-то цеплялись друг за друга. Возможно, все дело в том, что мы оба никогда не были в почете у окружающих нас детей, вот только я добивался этого вполне намеренно, а тебе просто не повезло. Я сознательно хотел чужой ненависти и ненавидел в ответ, а ты даже толком не понимал значения этого слова. Я знаю, что привлекло меня в тебе – спокойствие, непоколебимость, преданность собственным интересам. С тобой могли делать что угодно, а ты все равно всегда был выше, чем они все, и это восхищало. Я же был ничем их не лучше и до сих пор не понимаю, почему ты так отчаянно за меня держался – так же отчаянно, как и я за тебя.
Мы часто оставались друг у друга с ночевкой, смотрели твое и мое любимое кино, тихонько подпевали Стингу и болтали обо всем на свете. Ты помогал мне сохранить баланс и не свихнуться окончательно; ты говорил, что все свои проблемы я придумал сам и это безумно злило – подсознательно я понимал, что ты чертовски прав, но никогда не давал себе озвучить это вслух.
Ты, Дэрил, всегда и во всем был прав. Лукавая улыбка, осторожный взгляд – ты будто знал все наперед. Рядом с тобой я всегда чувствовал себя дураком – твое спокойствие, уверенность и теплота ко всем, даже к тем, кто пытается втоптать тебя в грязь, показывали, насколько же ты умнее всех окружающих. Не знаю правда, осознанно ты был таким или нет, но рядом с тобой просто невозможно быть злым. И я не был. Почти никогда не был.
Когда школа закончилась, мы перестали видеться. Ты загорелся своей новой мечтой, я не был готов с кем-то общаться. Иногда я подумывал разыскать тебя, но зачем, действительно, тебе кто-то вроде меня? Мы уже не в школе и нам незачем держаться вместе, чтобы было легче переносить косые взгляды; такому хорошему человеку как ты, Дэрил, не пристало водиться со мной. Жизнь, правда, все расставила на свои места – я случайно попал на концерт какой-то неизвестной группы, выступающей в местном баре, и с удивлением узнал в солисте тебя. Нэнси была жуткой дурой, не оценив твоего голоса и песен, Дэрил. У тебя действительно все получается и ты действительно всегда и во всем был прав.
И как у тебя выходит?

wait a second
Чего мне хотелось бы увидеть от соигрока: посты от третьего лица, минимальную грамотность, любовь к спидпостингу (иногда я люблю спидпостинг), готовность и желание развивать персонажа (не для меня, а для вас), поменьше нежности-снежности-ломких-пальцев и побольше любви к долгой завязке/развязке различных сюжетов. Я не кусаюсь, не бодаюсь, но нам с вами прежде всего играть, а потому пост я ваш хочу увидеть прежде чем вы сядете писать анкету. Один из своих оставлю тут же, так же почитать мою анкету/посты можно через профиль анонима.
По поводу персонажа – я наметил основное, добавлять сверху можете сколько угодно.
И, может, я показался мудаком, но вообще я пряничек (: Приходите, мы вас залюбим, оденем как хотите и никуда больше не выпустим.

пост

Все это напоминает старые книжки, которые Тейт жег на заднем дворе отцовского дома, разочаровавшись в них. Ницше, Шопенгауэр, Достоевский.
«Человек – это мост...»
«Кто страх преодолеет, тот сразу будет Бог, а тот – не будет…»
«Если долго вглядываться в бездну…»
Мантра, надежда, зазубренные до отточенных звуков слова, при произнесении которых стоило вставать, как при звучании национального гимна. Молитва на ночь, которую нашептываешь сам себе, засыпая. Темнота, теплый летний ветер из приоткрытого окна, трещины на потолке, которые взгляд пересчитывает абсолютно машинально, и бесконечное «от страха и есть вся боль», слетающее с губ прерывисто и с упоением. Тейт учил сам себя не бояться, кричать громче и вглядываться в бездну. Обложки книг стирались от того, что их частенько таскали с собой; а слова всплывали в голове раньше, чем взгляд касался букв. И это было тем, что позволяло держаться на плаву и верить в то, что тот, кто преодолеет страх – тот сразу будет Бог.
А потом все эти теории рассыпались, как карточный домик. Рухнули, столкнувшись с реальным миром, который одним уверенным движением стер весь романтизм и идеализм, будто проведя широкой ладонью по запотевшему стеклу. Исчезла дымка, изображение стало четким и ярким – таким, каким и должно было быть. Страницы книг осыпались пеплом, а густой дым поднимался в темное осеннее небо – горький, мерзкий и горячий. Тейт грел руки об огромный, разведенный им самим костер и чувствовал, как гаснет то, что горело у него внутри. Будто бы из него уходит все тепло – слетает с кончиков пальцев, срывается вздохом с губ и прячется в резвых язычках пламени, пожирающих страницы книг. Он смотрел на то, как тает бумага, а вместе с ней тают и напечатанные на них слова; взгляд цеплялся за некоторые из них, делая оттиск в памяти, быстрый снимок, будто бы Тейт не хотел забывать обо всем этом до конца.
«Свобода», «страх», «человек», «абсурд». «Бездна».
Все это напоминает те старые книжки, которые Тейт давно сжег. Словно слова, стремительно пропадающие в огне и нет-нет, да и всплывающие в памяти сейчас. Важные, так или иначе ставшие частью Тейта и не желающие уходить из него. Втравленные в самое нутро, втертые в кожу, в память, в самую душу – ставшие его частью. Эмоции, которые он испытывал сейчас, были сродни тем словам – такие же забытые, сожженные когда-то, но все еще живущие где-то внутри. Это не феникс, возрождающийся из пепла – это змея, пригретая под боком.
Джессамин отмахивается от него, прячется, она пропитана страхом насквозь. Страх, вспоминает Тейт – короткое слово, двенадцатый кегль, третья строчка снизу, страница двадцать девять. Оно начинает рассыпаться пеплом с буквы «х» и быстро исчезает в оранжевом всполохе.
И страх Джесси – не напечатанный, реальный, имеющий форму и даже запах – этот страх тоже, кажется, будто бы горит огнем.
Тейт снова смеется. Он отпускает себя, дает себе волю окончательно. Стрелка на часах поворачивает назад, отматывает дни, недели, месяцы, годы – огонь внутри не угасает, но начинает разгораться снова, а слова из старых книг собираются из пепла. Ноябрьское небо очищается от дыма. «Библия» возвращается на тумбочку около кровати.
«Человек – это мост…»
Тейт слушает слова Джессамин, внимательно качая головой, и молчит, давая время и себе и ей. Он будто бы питается ее эмоциями – когда Джесси начинает плакать, улыбка Тейта становится только шире, он даже вздергивает верхнюю губу – неосознанно, но при этом выглядя еще более отвратительно.
Только когда она вдруг срывается с места, Тейт нарушает молчание и теряет напускную учтивость: лицо сразу же искажает гримасой недовольства и злости, а пальцы снова начинают трястись – от нервов и плохо скрываемого раздражения.
«От страха и есть вся боль…»
Он нагоняет ее почти сразу, хватает за плечо, впиваясь пальцами цепко и больно, наверняка до синяков – будто хищный зверь вгрызается в добычу. Тейту кажется, что надави он чуть сильнее и пальцы вспорют кожу, проберутся туда – в теплое, мягкое, мясное – и запах страха станет еще отчетливее и замечательнее.
- Ты пришла в мой дом, - Тейт наклоняется к ее уху, шепчет зло: слова вылетают изо рта – четкие и острые. – В МОЙ дом! Счастливая, примерная, симпатичная маленькая девочка. Пришла, излучая это свое солнце. Улыбалась, смеялась. МОЙ, МОЙ дом! Я чувствовал, как тебя любят твои родители. От твоей матери отвратительно разило теплом, а ты светилась. Светилась, блядь, Джесси, понимаешь? В МОЕМ доме! Нужно было просто немного унять этот свет – его было слишком много. Ты сама виновата. Не надо было этого делать!
Каждое «мой» Тейт выкрикивает, выплевывает на ухо Джессамин особенно громко и ясно. Он дрожит – дрожат губы и руки, плечи, все тело потряхивает в каком-то нервном возбуждении и злости, злости, злости, затопившей от макушки до пяток. Тейта будто расчерчивает ярким всполохом, пробирает ударом хлыста по спине – он вскидывает голову, зажмуривается и сильнее сжимает пальцы на плече Джесси, начиная то ли плакать, то ли смеяться, чувствуя, как на веки давит гадкий, холодный свет мигающих электрических ламп.
Тейт слишком долго держал это в себе. Слишком долго думал, что сможет контролировать себя. Заглядывал сам в себя, проверяя, на крепкой ли привязи собственные страхи. Но, как говорится, если долго вглядываться в бездну…
То бездна начнет вглядываться в тебя.