Когда в компании родилась идея опоить Северуса приворотным зельем, Люпин только воздел руки к волшебному потолку Большого Зала и мысленно спросил Мерлина… да много что он у него спросил, на самом деле. Только вот Мерлин ему предсказуемо не ответил. Возможно, потому, что был уже мёртв. Возможно, потому, что в это время был занят другими делами. Но преимущественно, скорее всего, потому что был мёртв.
Джеймс быстро распределил обязанности: Ремус и Макс, которую остальная часть Мародёров с безобидной ехидцей звала “дамой сердца Лунатика” и удивительно легко приняла в свои объятия, должны были выкрасть у профессора Слизнорта ингредиенты и потом приготовить зелье, а Мягколап и Сохатый уж как-нибудь постараются отвлечь внимание Северуса и в это время подлить ему коварное зелье в тыквенный сок.
И никого не волновало, что вообще-то Ремус был старостой, и ему менее всех находившихся в замке студентов полагалось нарушать правила. Да, он должен был ходить по коридорам и ловить нарушителей после отбоя, но, если их поймают, как он сам будет объяснять своё появление в кабинете Зельеварения вместе с Макс? “Извините, я не мог уснуть, пошёл за снотворным к мадам Помфри и случайно ошибся дверью”? Ох, эта компания балагуров всё-таки добьётся того, что его выгонят из Хогвартса.
Оборотень и сам, признаться, забыл, какое время назначила Блэк, поэтому пришёл в половину одиннадцатого, чтобы ни туда, ни сюда. Он не смог сдержать лёгкую, тёплую улыбку, глядя на девушку. Она была такая красивая и умная. А ещё, с некоторых пор, весьма активная. И почему только она выбрала его? Он до сих пор не мог понять. Такой невзрачный, с некрасивыми отметинами на лице, стеснительный. Почему не Сириуса? Взаблмошного мальчишку, безудержный ураган, далеко не одна женская особь в Хогвартсе вздыхала по нему. Но, тем не менее, он был рад. Хоть и надеялся, что она не станет связывать с ним свою жизнь после школы. Слишком опасно.
- Если ты думаешь, что я не попытаюсь переубедить тебя, то ты плохо меня знаешь, - зашептал Ремус, приближаясь к ней и нежно беря за руки. Он посмотрел в её глаза, скрытые очками, надеясь найти там капельку здравого смысла, к которому можно было бы воззвать.
- Давай просто посидим здесь, а потом скажем Джеймсу, что у нас не получилось. Филч ходил с миссис Норрис, или ещё что. Я принёс учебник по Нумерологии, могу сбегать за другими, сделаем домашнее задание. Нам будет чем заняться, - уверил он, полный несбыточных надежд на то, что ночь пройдёт спокойно. – А Джеймс всё равно по уши втюрился в Лили – уже давным-давно, кстати говоря, просто сейчас уже не скрывает это - и скоро забудет о затее с Северусом. Что скажешь?
Люпин погладил большими пальцами её запястья.

Ремус мог бы поспорить, что это ложь очень даже во спасение. Во спасение Северуса, которого Мародёры и так замучили за предыдущие шесть лет. Он не разделял их нелюбви к нему и с относительной гуманностью считал, что лучше уж подшучивать вообще над всеми в школе или хотя бы только над всеми слизеринцами, чем доставать одного-единственного человека, портя ему школьную жизнь и очень важный период становления.
И, да, конечно, ему говорили, что врать нехорошо. Только вот когда они все вместе оказывались в кабинете у директора, все очень даже дружно, пусть и очень нехорошо, врали, что непричастны к произошедшим событиям. Что бы под этим словосочетанием ни подразумевалось в тот конкретный момент. К тому же, Люпин был заядлым лжецом с тех пор, как вообще поступил в Хогвартс. Некоторое время он успешно водил за нос всю компанию, уверяя, что ему надо отправиться к приболевшей тёте или дяде, что у родителей что-то случилось, в общем, мало ли какие ситуации бывают. И, нет, он не оборотень, конечно. Что? Каждый месяц? Это просто совпадение. Разве он виноват, что у него такие родственники? “Семейные обстоятельства” – довольно обширное понятие, да.
Ремус чуть улыбнулся. Ему было приятно, что Макс считала его умным, хотя сам он себя таковым вроде не считал. Ответственный – да. Поэтому, наверное, его и выбрали в старосты. Джеймс хихикал, что Лунатик стал публичной фигурой теперь. Он по-прежнему прощал первокурсников, которые любопытства ради покидали спальни и исследовали замок. Он даже старался не снимать баллы, слишком мягкий для этого. Хотя, возможно, дело ещё было в том, что шалили по большей части гриффиндорцы, и снимать баллы значило бы немалый убыток для факультета, и без того не блещущего большими числами.
- Хорошо, я сдаюсь, - вздохнув, признался Люпин. Отпустив одну из её рук, а вторую чуть сжимая своей, он подошёл к двери и замер, прислушиваясь: не слышны ли чьи-то шаги?
Он не стал озвучивать очевидные вещи вроде “Мы должны быть осторожны”, “Не используй Lumos, а то быстро заметят” и “Постарайся не будить портреты”. За всё время их практики в этой противозаконной деятельности это уже въелось в подкорку и не нуждалось ни в каких напоминаниях. Он даже не знал толком, хорошо это или плохо. Знал только, что сердце всё равно колотилось в груди, словно всё это в первый раз. Словно не накажут отработкой и снимут баллы в худшем случае, а посадят в Азкабан, давно и печально известный своими высасывающими всякие положительные эмоции стражами. И словно они не ингредиенты для зелья воровать собираются, а совершить массовое убийство во славу Воландеморта, вселявшего ужас в сердца магов.
- Может, всё-таки откажешься? – хватаясь за ручку двери, готовясь выйти, предпринял ещё одну попытку Ремус. – Убежим на самый верх Астрономической башни, полюбуемся на звёзды.
“Заодно повторим материал”, - думал добавить он, но не стал. Это, наверное, испортило бы всю романтику. Хотя он всё равно имел о ней довольно слабое представление.

Отредактировано Remus Lupin (25-04-2014 12:50:13)

Ремус только горестно вздохнул. В такие моменты он чувствовал себя дряхлым стариком, уже повидавшим мир, но в голове неизменно скользила мысль “А ведь раньше она была совсем другая”. Раньше Макс была скромной и тихой девушкой, почти такой же, как и он сам. Они познакомились в библиотеке, когда он случайно коснулся её руки: они вместе потянулись за одной и той же книгой. Оба так и не решились заговорить (к тому же, мадам Пинс была весьма строга, когда дело касалось соблюдения тишины в её святой обители), и Ремус сел недалеко от неё, ожидая, когда она закончит чтение. Исключительно для того, чтобы отловить её уже на выходе и поинтересоваться робко: неужели она тоже заинтересована в разнообразных животных магического мира?
Они стали общаться, разговаривали на совершенно разные темы. Оба потонувшие в книгах, растворившиеся в неровных строчках, написанных чёрными, словно сердца злодеев из детских книжек, чернилами, острым, словно кинжал вора, пером.
И, естественно, это не ускользнуло от внимания Мародёров. О, Люпин определённо совершил ошибку, всё-таки познакомив Макс с ними. Или их с Макс. Хотя, конечно, не исключено, что они познакомились бы с ней сами, улучив момент, когда Лунатик окажется занят. Например, его вызовет к себе директор, чтобы обсудить какие-то детали сокрытия секрета, или профессор, чтобы похвалить очередную блестяще выполненную, буквально источающую ауру тяжкого труда и непомерного усердия домашнюю работу.
Не то чтобы Ремусу не нравилась нынешняя Блэк. Он просто нередко задавался вопросом, в какой именно момент она такой стала? В какой именно момент она оказалась тем человеком, который толкал его на мелкие преступления и пакости, в объятия неповиновению школьным правилам? Он упустил, не смог это остановить.
- Иду-иду, - снова вздохнув, покорно отозвался оборотень, но потом вышел вперёд, ведя девушку за собой. Услышав какой-то подозрительный звук, он прижался к стене и заставил прижаться Макс, замирая на мгновение. Сердце колотилось в груди, готовое выскочить и унестись прочь, словно не желая участвовать во всём этом. Ремус прерывисто вздохнул и продолжил путь. Чем быстрее они всё провернут, тем быстрее это закончится. Через полгода закончится и школа, и Северус, наконец, сможет вздохнуть спокойно. Так же, как и Люпин, чувство вины которого перед слизеринцем и так уже занимало немалое место в его сердце. А ведь тот просто хотел дружить с Лили. Насколько он знал со слов рыжеволосого солнышка, они познакомились задолго до того, как впервые вошли в Хогвартс-экспресс.
Ремус чуть крепче сжал руку Блэк, вставая вместе с ней на ступеньку движущейся лестницы. Им надо было спуститься вниз, в самые подземелья, поскольку именно там находился кабинет Зельеварения, сейчас являвшийся их целью. Единственное, о чём по привычке Люпин просил Мерлина, - чтобы этот грохот не привлёк лишнего внимания. Конечно, Филч знал, что старосты ходили ночью по школе, как бы помогая ему патрулировать коридоры, но всё равно ничто не мешало ему проверить, действительно ли это назначенный директором “помощник” или бессовестный нарушитель. В данном случае он получил бы и то, и другое. И оправдываться Ремусу, разве что, романтичными ночными прогулками.

Отредактировано Remus Lupin (01-05-2014 12:59:41)

Ремус чуть улыбнулся, почувствовав, как и Макс сжала его руку. Он очень ценил её поддержку. Блэк, спустя какое-то время, может, и стала той, кто вместе с другими Мародёрами толкал его на кривую дорожку, но она же потом и оказывалась рядом, чтобы соврать что-то убедительное, прикрыть своей прекрасной грудью или просто совсем не по-девичьи пихнуть в плечо, ободряя.
Лестница, как назло, двигалась очень медленно, словно специально давая Филчу и старостам с других факультетов побольше времени, чтобы прибыть на место преступления и оценить обстановку. Если бы лестницу, словно лошадь, можно было поторапливать, пришпоривая, он бы обязательно это сделал. Впрочем, никто и никогда, кажется, не пытался дать ей по перилам. Может, и стоило бы попробовать хоть раз. Например, прямо сейчас. Подростковый возраст - самая лучшая пора для экспериментов, как чуть ли не в один голос уверяли все взрослые. Даже если речь идёт всего лишь о хорошем пинке по движущемуся предмету.
Наконец, этот этап остался позади, и они стали спускаться вниз, но тут ночную тишину, воцарившуюся после грохота, снова нарушили чьи-то шаги, и Люпин глазом не успел моргнуть, как они с Макс остались в каком-то крайне тесном и тёмном помещении. Макс прижалась к нему и...
Тут надо сделать лирическую паузу и добавить не очень приличную вставку о том, что они никогда... ну вы понимаете. Конечно, иногда оборотень думал об этом. Большей частью на эти мысли его наводили Сириус и Джеймс, когда они все вместе наедине оставались в спальне для мальчиков. Они подначивали его и проявляли нездоровый интерес, а он всё время отвечал одно и то же. Или разное, но примерно с тем же смыслом.
Ремус был романтиком. Так что они с Макс держались за руки, иногда смешно тёрлись носами и даже целовались. Но без фанатизма. И без последствий. Как порядочный мужчина, он должен был сначала жениться на Блэк, а потом уже творить все эти... вещи. Но так как он не собирался этого делать - не потому, что он какой-нибудь ловелас и прохвост или боится ответственности, а потому, что не хочет обрекать Макс на постоянную опасность, а потом ещё, может, и детей завести, которым передастся опасный ген - то и ни о каких интимностях речи идти даже не могло.
Однако обстановка в данный момент буквально располагала, что заставило Люпина, стеснительного, но не лишённого всех простых человеческих потребностей, залиться краской. Мерлин, как же хорошо, что здесь света не было!.. Наверное, Макс, увидев его, посчитала бы это милым.
Он ответил на поцелуй, но почти тут же отстранился. Он бы с радостью и саму девушку отстранил, положив руки ей на плечи, но ограниченное пространство не позволило ему этот нехитрый манёвр.
- Кажется, там всё стихло, - неуверенно проговорил Лунатик, прислушиваясь к звукам снаружи, хотя в ушах шумело, и щёки, кажется, до сих пор горели, мешая ему сосредоточиться.

Ремус сглотнул и кивнул, приподнимаясь на цыпочках и заглядывая за Макс, с отчаяньем человека, которому нечего терять, выглянувшую в коридор. В коридоре как будто бы и не было никого, но Люпина это ничуть не успокоило. И, направляясь вслед за дамой своего сердца в сторону кабинета Слизнорта, он не назвал бы себя столь же оптимистичным. Поскольку, даже если они пройдут остаток пути до хранилища ингредиентов без дополнительных приключений, им всё ещё предстояло обратное путешествие. И никто не мог предсказать, насколько удачным оно окажется.
Достигнув цели, оборотень пропустил вперёд девушку, как можно тише закрыл за собой дверь и принялся перечислять ингредиенты для Амортенции. Задачей Макс же было найти всё это в шкафчиках, на которых не висели даже банальные замки. И почему только профессора не запирали их какими-нибудь особыми, не доступными для студентов к взлому заклинаниями? Уж наверняка Мародёры были не первой компанией, которая вознамерилась стащить немного того и этого. Возможно, в каких-то случаях это даже весьма плачевно оборачивалось. Но то ли взрослые хотели верить в лучшее в новом поколении, то ли существовал ещё какой-то вариант, до которого Ремус пока не мог додуматься. Возможно, если бы когда-нибудь он сам стал профессором, то понял бы, а пока...
Нервозный донельзя, он решил развлечь себя беседой, что явно было не лучшей затеей, но никакой бесшумной мелочи, которую удалось бы потеребить в руках во время свершения противозаконного акта, рядом не оказалось.
- Чем ты собираешься заняться, когда окончишь Хогвартс, Макс? - тихо поинтересовался Люпин. Как-то так получилось, что за всё время общения они ни разу не затрагивали эту тему. Признаться честно, он и сам не знал, что планирует делать по жизни. Постоянная работа ему точно не грозила: когда-нибудь, так же, как и его друзья-Мародёры, коллеги вычислят его ежемесячные отлучки и куда быстрее, напуганные чужими рассказами, уверенные, что оборотни - бездушные и безжалостные монстры, сделают правильные выводы. И уж тогда он станет не просто изгоем. Он подохнет от голода, как последняя собака, ещё до того, как начнёт жевать кроликов в полнолуния. Так что, скорее всего, придётся перебиваться там и здесь, нигде надолго не задерживаясь. Или найти какое-то место, где всем будет плевать на него и на то, когда он что-то делает, главное - как он это делает. О том, чтобы создать собственное дело (фирму? магазинчик?), и вовсе речи не шло. Друзья, помимо уже имевшихся, исключались во избежание разглашения тайны. Перспективы вырисовывались не самые радужные, но всё-таки он радовался и им.