Вечерний Лондон полон огней. Они раздражают улаиро - впрочем, он уже почти свыкся с этим ощущением непокоя. Он со многим свыкся. И с этим тоже как-нибудь справится. Как справляется с желанием все бросить и податься в Иностранный Легион. Впрочем, он там и так уже был... Он был везде, где только мог и больше, кажется, не хочет убивать. Ну разве что иногда.

Он свернул в темный переулок, как собака идущая по следу. Он мог бы и не делать этого, ведь он слышал на одежде клиента чужие запахи. Но этого нельзя было пришить к делу, а значит - приходилось прикидываться человеком и следить за "клиентом", бродя по городу, как охотничий пес. К неприятному запаху мужчины внезапно примешался тонкий, будоражащий кровь аромат свежей крови. Естественно, это не могло означать ничего хорошего. Кусая губы в бессильной досаде, он рванулся по следу, переходя на бег, проклиная подцепленную в Легионе привычку к сигаретам и алкоголю.

"Слишком поздно".

Перед глазами замелькали кадры. Клиент держит на руках пятилетнюю дочь. Клиент самозабвенно предается любовным игрищам в собственном кабинете с секретаршей начальника. Клиент покупает кроваво-красные розы и флиртует с продавщицей, оставляя ей одну вместе с номером своего телефона. Клиент - мальчишка, дергает за косички свою будущую жену. И много-много всего разного. И болезненно пульсирующая в голове мысль - "слишком поздно". Рядом с телом стояла фигура в красном, удерживая в руках бензопилу. С замерших зубцов стекала та самая кровь, чей аромат привел его сюда. "Слишком поздно" - Хэлкар оперся спиной о стену и, достав из нагрудного кармана темного плаща сигарету, закурил, привычно сотворяя на кончике маленький огонек.

- Ну и что это такое? - мрачно поинтересовался он, выпуская из легких сизый дым.

Ночь - его время. Время охоты. Время, когда сила буквально стекает с кончиков пальцев, заставляя сливаться с ночью в едином порыве бесконечного обладания властью. В темных глазах существа, не так давно бывшего почти обычным человеком отразилась бездна, черты лица стали резче, движения приобрели текучую грацию истинного хищника. Алый огонек сигареты отражался в зрачках- словно темное пламя ада плясало в ледяных оковах мрака. "Я не та еще заноза, алый, я - оживший кошмар, которому ты сегодня перешел дорогу. Из-за тебя я лишусь не столько гонорара, сколько репутации. И, кстати, придется объясняться с копами. Ненавижу, когда кто-то нарушает мои планы, - он с наслаждением вдохнул полный силы ночной воздух пополам с горьким дымом, - но это не значит, что еще ничего нельзя подправить".

- Вот значит как, - улаиро с усмешкой провел рукой по ярко-красным волосам жнеца, накручивая на палец длинную прядь. Будь перед ним человек - его сердце остановилось бы от накатившей волны всепоглощающего страха, подавлявшего волю и сковывающего льдом тело. - Актриса. Значит, любишь играть, Сатклифф? Что ж, меня зовут Хэлкар и я не прочь немного поиграть.

Он слегка отстранился и с интересом посмотрел на то, что несколько минут назад было объектом слежки, втягивая носом пряный аромат его крови - еще немного, и она застынет, оставив после себя только легкое послевкусие невосполнимой утраты и тошнотворно знакомый флер смерти. Идеальный аромат для того, кто провел тысячелетия вобнимку со смертью - если бы были на свете духи с запахом остывающей крови, он не пожалел бы на них никаких денег. К сожалению, ни один парфюмер не мог уловить - и запечатлеть эту тонкую грань между мирами. Губы кольценосца  сложились в жестокую и в то же время мечтательную улыбку:

- По моим правилам.

Мертвые не боятся смерти. Тот, кто сеет страх – не боится ничего. Он же даже не сеял страх – он был леденящим ужасом, от которого останавливались сердца и воздух застывал в легких. Когда-то, тысячи лет назад он был человеком и пронес память об этом через века. Но сейчас тьма переполняла его, пропитывая каждую клеточку временного смертного тела – и он растворялся в ее холодных объятиях, ласковых и жестких одновременно. Она хотела, чтобы он говорил, пел, слагая слова в проклятия, принося ей бескровные жертвы. Его голос стал певучим, слегка хриплым – не утратив привычной глухоты, а за обманчивой, как сама тьма, мягкостью, скрывалась сталь.

- Впечатляющая игрушка, - усмехнулся улаиро, по-хозяйски покровительственно проводя рукой по щеке Актрисы. Тьма любила игры на грани – чем бы эта грань не оборачивалась. Пальцы скользнули по шее, обводя изящную ключицу и возвращаясь туда, где у смертных билась тонкая жилка, несущая жизнь… И смерть – стоит лишь слегка прижать, любуясь быстро угасающим отблеском в полных непонимания глазах. – Я не люблю драться, Грелль. Я не люблю убивать слишком быстро. Для этого не нужно особого мастерства. Это непривлекательно – взмахнул косой и – нет человечка. И это глупо.

«Люди так трогательны, когда боятся. Такие хрупкие. Такие жаркие в своих мольбах, - Хэлкар бесстрастным взглядом скользил по телу жнеца, изучая. – Бензопила. Какая глупость. Слишком много крови, слишком быстро. А как же трепетное прикосновение стали? Медленно струящаяся кровь, выталкиваемая агонизирующим сердечком… Люди порядком подзабыли, как это может быть приятно… И возбуждающе».

- Истинное мастерство ведь в том, чтобы удерживать на грани… Жизни и смерти, боли и удовольствия, день за днем не позволяя сойти с ума, ведь безумная жертва не в силах оценить искусство, - он облизнул губы, слегка прищуриваясь. – Боюсь, мои ласки не придутся вам по вкусу. Хотя я вижу неплохой потенциал… Даже Богам иногда стоит побывать на месте своих жертв. Не испытавший боли никогда не поймет ее ценности.

Хэлкар играл. Играл – на той самой грани, которую так любил заставлять прочувствовать других. Его нисколько не возбуждал эксцентричный – «Вернее, истеричный» - жрец. Но навязанная игра была достаточно забавной, чтобы продолжать. Он властно привлек Актрису к себе, вынуждая прижаться всем телом – «Ты хочешь, чтобы тебя поимели? Поверь, детка, так как старый мудрый улаиро, тебя никто не поимеет. Самое смешное, что ты даже не заметишь, как захочешь подчиниться, - он нарочито медленно провел языком по верхней губе и слегка улыбнулся своим мыслям. – Только брать тебя… Некому. Тьма, как же это забавно!»

- Разбитое личико… Секатор… - в темных глазах заиграл огонек, не означающий ничего хорошего. Кроме хорошего настроения кольценосца. А хорошее настроение кольценосца, по традиции, ничем хорошим для окружающих не грозило. – Так грубо и топорно. Такая леди заслуживает лучшего обращения. Впрочем, если ты так любишь кровь… Пойдем вместе, подыщем кого-нибудь? Я покажу тебе, как забавляются тонкие натуры, вроде меня. Истинные мастера боли. А когда это прискучит, ты заберешь его душу.

Назгул чуть склонился, сокращая расстояние еще больше, и шепнул: - И мы просмотрим последние кадры еще раз… Это возбуждает, не так ли? Будет очень много крови, я измажу тебя ею с головы до ног, чтобы ты могла быть совсем-совсем красной. Ну?