Edwin Starr - War, What Is It Good For
Peace, love and understanding,
Tell me, is there no place for them today?

- Фьюри! Ты все не так понял!
Две пули. Две гребаные пули в его теле. Как он должен их понимать? Как праздничные подарочки на Рождество? Ах да, черт бы их побрал, они же такие щедрые. Они же, мать его, хотели прикончить, и поэтому разрядили обойму своих четырех автоматов. Ник мог бы молиться Богу, если бы верил в него, если бы верил, что Бог может допустить подобное. Но кто-то уберег его, кто-то дал ему всего две пули, и пусть плечо да бедро саднили, но ранения были не смертельными. Если он тут не истечет кровью, конечно. Однако эти парни, те самые солдаты, которым он доверил свою жизнь, сейчас хотели эту самую жизнь забрать. Потому что он был треклятым американцем. Потому что он мешал какой-то разведке сделать свое черное дело. Он мешал подставить Штаты в паре взрывов. Он нашел тех, кто хотел подставить его родину, его страну, и его хотели убить. За правду. Те самые парни, которые все это организовали.
Никому нельзя верить, даже тем, кто готов броситься за тебя под пулю. А они были такими. Только до тех пор, пока им это было выгодно. Но теперь они были готовы пустить пулю ему прямо меж глаз, чтобы он замолчал. Навсегда.
Но Ник был иного мнения.
- Фьюри, не глупи. Нас больше, ты ранен. Не вынуждай нас выкуривать тебя.
Ник молча подсчитывал патроны, остервенело сжав зубы. У него нет вариантов, это понятное дело, и эти парни тоже понимают. Они все просчитали - они же из разведки. Им платят за просчеты вариантов, рисков и градаций возможного развития событий в любом ключе - что положительном, что отрицательном. Они могут подождать, пока он истечет кровью, потому что ему некуда бежать, негде скрыться. Это чужая страна, а его нынче пытается оправиться после Карибского Кризиса. Сейчас он сражается не за страну, не за звездно-полосатый флаг, а сам за себя.
- Чертов янки, ты же понимаешь, что так или иначе сдохнешь!
Любое слово выдаст его положение. Нельзя говорить, нельзя огрызаться, а ведь так хотелось. В прошлый раз, когда он что-то ляпнул, то получил пулю, и после валялся в какой-то больнице... В сорок седьмом, если ему не изменяет память. А ему память никогда не изменяла. И сейчас Фьюри не собирался повторять тот "подвиг глупого героя-самоубийцы", потому что их было трое, а он один. Ах да, он же подстрелил одного. И, похоже, подстрелил окончательно и бесповоротно.
Кто-то с небес ему улыбается, определенно. Кто-то хочет, чтобы он выжил. Так почему нет?
- Никола-ас, где же ты?..
У него была одна звуковая граната. Всего одна. И две обоймы. Как там говорили в вестерне? "Если тебе не хватит одной пули на одного человека, то остальные уже не спасут". Если не хватит, то он умрет. Он сдохнет, но сдохнет в бою. Как настоящий солдат, как... а, к черту патриотизм. Его страна просто вычеркнет его имя из хроник, засекретит его личное дело и отправит в архив. Вся его жизнь станет папкой с черным штампом "особо секретно - мертв". Или "пропал без вести". Или еще что похуже: его могут посчитать предателем, что устроил подрывы жилых домов. Что убил десятки мирных жителей. Разве он может позволить этим ублюдком сделать из него предателя, убийцу невинных, спусковым крючком для очередной войны? Не многовато ли для одного человека, пусть даже этот человек сам Николас, мать его, Фьюри?
Сунув в уши скрученную бумагу, зубами сорвал чеку с гранаты и швырнул в комнату, которую обшаривали бывшие "коллеги". Резкий, высокий звук резанул по ушам, как и крики, вопли, звуки падения. Фьюри, скорчив лицо от острой боли, придерживая плечо, кое-как поднялся на ноги и, ковыляя, подался прочь. У него есть минут десять-пятнадцать прежде, чем они оправятся. Нужно избавиться от кровавого следа...

Говорят, преступник возвращается на место преступления, но трущобы Киото стали его маленьким спасением. Здесь его будут искать в последнюю очередь, потому что всего в квартале отсюда были чертовы взрывы. Здесь было пусто, безжизненно, и Фьюри, вскрыв весьма простой замок на двери, ввалился в дом, не удержавшись на раненной ноге. Позволив себе простонать сквозь плотно сжатые зубы, мужчина перевернулся на живот, ткнувшись лбом в земляной пол. Держись, Ник, держись. Тебе еще возвращаться на родину. Тебе еще развеивать миф, что ты предатель.
Кое-как пихнув дверь рукой, прикрыв ее, Фьюри приподнялся на слабеющих руках. Небольшой домишко, пара комнат. Приметив что-то вроде ванной, мужчина пополз к ней. Он потерял много крови, и сейчас кровавый след тянулся за ним... от него нужно отмыться. Нужно найти какие-нибудь тряпки, достать пули, перевязаться, перевести дух и связаться со своими. С теми, кто еще остался своим.
Силы оставили его рядом с корытом, что могло посчитаться за ванну. Он так устал. Прикрыв глаза, Николас дал себе пять минут. Только пять минут, солдат, чтобы немного набраться сил. Но бездонная чернота утаскивала его на самое дно забытья, и в этом сражении обессиливший Фьюри проигрывал подчистую. Все, на что он был способен - прислушиваться к своему дыханию.