Любое наше действие неслучайно: оно определяется мотивами, в основе которых, в свою очередь, лежат потребности. На протяжении всей жизни мотивы человека изменяются, как и его потребности, но среди них всегда остаются те, что со временем не теряют своей значимости. Они обладают огромной силой и пробуждают в человеке особую жажду, утолить которую невозможно, ведь потребности безграничны. Такая категория желаний сугубо индивидуальна для каждого человека: кто-то отчаянно нуждается в понимании, кто-то ведёт борьбу за справедливость и равенство, Беделия же всегда стремилась насытить своё любопытство, которое раз за разом просыпалось, когда речь шла об устройстве человеческого сознания и невидимых механизмах, управляющих нашей жизнью. Выбранная профессия позволяла ей сделать это, с каждым клиентом открывая перед Беделией новые возможности. Но еще большее их количество возникло тогда, когда мир узнал о существовании мутантов.
К тому моменту ученые еще только начинали пробираться сквозь дебри тайн человеческой натуры, как перед ними встали новые вопросы: насколько, с точки зрения психологии, отличаются от нас мутанты? Коснулся ли рывок в эволюции устройства сознания и механизмов мышления? А если так, то в чем заключаются их различия и сходства? И чем они могут угрожать обеим сторонам? Вопросы требовали ответов, но возможность получить их была ничтожна: далеко не все ученые были готовы отступиться от морально-этических принципов научных исследований. А те, что позволяли себе это, стремились исследовать иные аспекты и, безусловно, вызывали возмущение со стороны мутантов, уничтожая даже саму перспективу появления у тех желания сотрудничать. Поэтому шанс поработать с одним из мутантов был поистине уникальным, и Беделия, получив столь заманчивое предложение, даже не думала об отказе, совершенно не смутившись сомнительным прошлым своего потенциального «пациента». Лишь уточнила, дабы в будущем избежать каких-либо недоразумений:
– Вы ведь понимаете, что я не специализируюсь на криминальной психологии?
– Нам как раз требуется иной взгляд на это дело.

Беделия не спешила приступать сразу же: ей было необходимо добиться наибольшей возможной осведомленности. Мутанта, с которым ей предстояло работать, звали Эрик Леншерр. Он находился под стражей уже около полугода, но за время его заключения правительство не достигло никаких результатов и, вероятно, сейчас, вопреки своим принципам, мечтало заручиться поддержкой какого-нибудь телепата, за неимением которого было вынуждено обратиться к сторонней помощи, предлагая ученым возможность попытать удачу и сделать первые открытия в области психологии мутантов. Естественно, с условием, что правительство будет отслеживать встречи врачей с Леншерром. Впрочем, обязательств в предоставлении полной отчетности не было, что давало преимущество не делиться всеми своими выводами, а только позволять наблюдать за ходом разговоров: правительство интересовала лишь фактическая информация, а не домыслы врачей.
Беделии была предоставлена часть материалов по делу Леншерра, его показания, которые, впрочем, не отличались от тех, которые успели осветить в СМИ. А вот в доступе к просмотру видеозаписей разговоров агентов с Леншерром дю Морье отказали, – судя по всему, те едва ли имели хоть какой-то успех и уличали «собеседников» мутанта в превышении данных им полномочий – ограничившись одной лишь фразой: – Заключенный сотрудничать отказался.
К слову, обращение «заключенный» к Леншерру было одним самых мягких, что слышала Беделия. Все, с кем дю Морье разговаривала с того момента, как согласилась на предложение, не пытались скрыть своей неприязни к мутанту. Добиться содержательной характеристики Эрика было сложно. Беделию удивлял подобный непрофессионализм, в то же время помогая разыграться пробудившемуся любопытству: каким «способным» должен быть этот мутант, чтобы вывести из себя столько агентов, которые, по всеобщему мнению, отличаются завидной терпеливостью и хладнокровностью? Все вокруг твердили одно:
– Это существо неисправимо: неуправляемое, жестокое, одержимое местью и ненавистью ко всему человечеству.
– Вы говорите о следствиях, не называя причин, – отвечала Беделия, разговаривая с одним из агентов, некогда курировавших дело Леншерра.
– Искать причины – уже ваша забота, – заминка, затем столь уклончивый ответ, который, был воспринят Беделией вовсе не как попытка высказать сомнение об уровне её профессионализма, а как подтверждение того, что причины подобного поведения выставят в дурном свете уже отнюдь не мутантов, а людей.

Когда Беделия попросила понаблюдать за тем, как Леншерр обычно ведёт себя в тюремной камере, последовало несколько усмешек, но такую возможность ей предоставили. Глядя на то, как Эрик проводит дни, медитируя в центре комнаты или бегло разглядывая заголовки очередного выпуска газеты, Беделия невольно задавалась вопросом, а как бы на его месте вел себя Лектер. Доводил бы он агентов ФБР, будучи пойманным и спрятанным за решетку? Читал бы свежую прессу или надеялся получить что-нибудь из своей драгоценной книжной коллекции? Кто бы и как поймал его? Параллель навязчиво путалась в сознании, напоминая о, пожалуй, самом интересном из пациентов Беделии. Самом интересном и самом опасном. В игру снова ввязывалось любопытство, предавая смелости, притупляя ощущение тревоги. Из партии с человеком ей удалось выйти победителем, обойдясь без лишних потерь, но сможет ли она добиться успеха, играя с мутантом?
Впрочем, правительство всеми силами стремилось обеспечить полную безопасность. И сейчас, перед тем как наконец встретиться с Леншерром лично, она в очередной раз услышала фразу, которую упорно твердили всё то время, пока Беделия знакомилась с делом Эрика: – Никакого металла. Главное правило, многократное повторение которого уже начинало вызывать раздражение и, как обратную реакцию, порождать размышления о том, что могло бы произойти, если бы кто-нибудь изловчился пронести его внутрь.

Перед тем, как пропустить Беделию, её ещё раз проверили на наличие каких-либо вещей, содержащих любые металлы; напомнили о том, что в помещении ведется видеонаблюдение и, стоит только дю Морье подать сигнал, как туда направят охрану. Беделия ощутила наплыв уже давно чуждого ей волнения. Камера Леншерра ослепляла своей белизной, и, признаться честно, дю Морье совсем не представляла, как можно постоянно находится в таком месте. Она медленно зашла внутрь и, по привычке чуть улыбаясь своему «пациенту» уголками губ, произнесла: – Здравствуйте, Эрик. Меня зовут Беделия дю Морье. Я психотерапевт и пришла сюда, чтобы провести с вами несколько сеансов, – не удивительно будет, если он откажется, Беделия рассчитывала на такую реакцию. Еще более вероятно, что не прореагирует ровным счетом никак. Но ведь она – всего лишь человек, а людям свойственно временами терпеть поражения. Другой вопрос, умеют ли проигрывать мутанты?

Отредактировано Bedelia du Maurier (09-06-2014 19:48:49)

Внешне Эрик ничем не отличался от обычных людей: хорошо сложенный мужчина средних лет, по всей видимости, чуть осунувшийся от скудной тюремной диеты. Если бы кто-то встретил его в толпе, то не обратил бы на Леншерра никакого внимания, и тот бы спокойно прошёл мимо, оставаясь незамеченным. Беделия слышала о мутантах с синей и красной кожей, лезвиями, растущими из рук, и внешними признаками, роднящими их с животными, но внешность Эрика была обычной, поэтому правительство не только не запрещало, но и стремилось как можно чаще освещать его лицо в СМИ. Это было не просто оглашением своей, как им казалось, победы, нет. Необходимо было, чтобы люди запомнили это лицо к тому моменту, когда Леншерр высвободится из тюрьмы. В глубине души они понимали, что, как бы тщательно не охранялась тюрьма, это – всего лишь вопрос времени, и Эрику не понадобится прилагать особых усилий, чтобы скрыться в толпе. А когда он вновь заявит о себе, может оказаться уже слишком поздно. Они боялись и желали обезопасить себя, показав всему миру своего врага, которого, как известно, стоит знать в лицо.
Беделия не переставала задаваться вопросом о том, кто в самом деле развязал эту вражду между людьми и мутантами. За свою историю человечество ни раз оказывалось вовлеченным в конфликты, в основе которых в сущности лежал обыкновенный страх. Страх быть поглощенным другой социальной группой, потерять свою индивидуальность, которая в самом деле могла проявляться исключительно на контрасте, и, конечно, отнюдь не всегда обоснованный страх за свою жизнь, зарождающийся при осознании чужой силы. Найти причину, чтобы перейти к активным действиям не было проблемой, но все они, как и сама суть конфликтов, начиная с любимой футбольной команды и заканчивая расовыми предубеждениями, своей нелепостью напоминали давно описанную Свифтом войну «остроконечников» и «тупоконечников». Так и сейчас, правительство разных стран выступало против мутантов, рассуждая об их потенциальной опасности, словно они одни в целом мире могли являться её источником. И, кто знает, возможно, мутанты не дали бы людям причин сомневаться в возможности их мирного сосуществования, если бы люди не отреагировали агрессивно на первые попытки мутантов открыться, а ученые не попытались бы ставить на «чудесах эволюции» свои эксперименты – никогда не стоит забывать, что преступники, убийцы и террористы воспитываются обществом.

– Благодарю, – отвечает на кивок Леншерра Беделия, присаживаясь на стул, стоящий напротив мутанта, по другую сторону стола. Мебель в камере сделана из пластмассы и явно не изобилует особым комфортом. Где-то на полу лежит нечто, весьма и весьма отдаленно напоминающее кровать, но явно призванное выполнять её функции. Но самое отвратительное в помещении – этот стерильный белый цвет, совершенно пустой и безликий, в таком количестве не используемый даже в госпиталях.
Бегло оглядев пространство камеры, Беделия больше не отрывает своего взгляда от Леншерра: она привыкла поддерживать визуальный контакт со своим собеседником. Психотерапевт не может сдержать чуть более явной улыбки, когда Эрик произносит: – Думаете, у вас получится влезть в мою голову? Но вы не сможете меня узнать. Его реакция так похожа на реакцию едва ли не каждого её пациента, которому приходилось посещать сеансы Беделии не по своей инициативе. Своего рода недоверие, самоуверенность и убежденность в собственной абсолютной уникальности. Возможно, последнее было более простительно мутанту, но ведь Леншерр был не единственным, кого затронул скачек в эволюции. Впрочем, кто знает, может сознание Леншерра – в самом деле неприступная крепость, взять которую нельзя ни хитростью, ни открытым штурмом?
– Отнеситесь ко мне как к обыкновенному собеседнику, Эрик. Ведь посетители не так уж и часто заглядывают к вам, не так ли? – Беделия не хотела указывать на бедственное положение Леншерра: мутант был спокоен и кажется не так уж и утомлён условиями, в которых оказался. Скорее это было заменой обыкновенного "что ты теряешь?", ведь в сложившейся ситуации ничего не мешало Леншерру выборочно отвечать на вопросы, привнося в свои будни хоть какое-то разнообразие. И тем более не было причин отказываться, если Эрик в самом деле был уверен в собственных силах.