Никого не было дома. Только Эбигейл, но она не считалась, потому что ее присутствие не меняло ровным счетом ничего. Ее присутствие было менее заметно, чем мерное тиканье настенных часов, нарушающее повисшую тишину. А тишина была такой абсолютной и всеобъемлющей, что казалась почти живым созданием, куда более реальным, чем спрятавшаяся от всего мира Эбигейл Хоббс, давно уже признанная мертвой во всеуслышание.
Когда никого не было дома, она могла позволить себе спуститься на первый этаж, пройти по всем комнатам, толком не задерживаясь ни в одной. Не волноваться, что от следующего ее шага громко скрипнут половицы, и она окажется обнаружена очередным гостем доктора Лектера. Она была одна и почти свободна, но именно в такие моменты начинала думать слишком много, что никогда не приводило ни к чему хорошему. От усиленного мыслительного процесса неизбежно появлялось какое-то непонятное тоскливое чувство, ноющее где-то в области грудной клетки, чем-то похожее на отчаяние. И в какой-то момент Эбигейл невольно ловила себя на том, что с нетерпением ожидает возвращения доктора Лектера, который лишь парой слов мог успокоить поднимающиеся в ней неприятные эмоции. Но сегодня она так и не успела дойти до такого состояния, потому что незадолго после ее спуска со второго этажа, она услышала негромкий, но такой отчетливый стук в дверь. И замерла. Она была уверена в том, что ей ничего не показалось, просто не могла понять, кто вообще мог прийти в этот дом незваным гостем. Если бы доктор Лектер пригласил кого-то к этому часу, то ни за что не забыл бы об этом. А значит человек, стоящий сейчас на пороге, явился по собственной инициативе. Тихо, ступая на цыпочках, она подошла к двери и выглянула в глазок, чтобы увидеть, удалось ей угадать личность пришедшего. У нее было несколько вариантов, но, увы, ни один из них не оказался верной догадкой, хоть и женщина, ожидающая у двери, была знакома ей. Она уже и раньше приходила в этот дом, но по приглашению, и Эбигейл даже имела неосторожность попасться ей на глаза на целых несколько секунд. В ее голове с молниеносной быстротой возник момент, когда ее, выглядывающую из окна второго этажа, поймали на горячем, и ей пришлось тут же отпрянуть, задергивая штору. Тогда она боялась, что эта женщина непременно скажет о ней доктору Лектеру, но, судя по всему, она ничего не сказала. А Эбигейл всего-то хотелось собственными глазами увидеть ту самую Марго Верджер, о которой успела узнать очень много, проживая у ее психиатра. Нет, доктор Лектер не говорил с ней о Верджерах, разве только упоминал их вскользь, когда отправлялся на сеанс с Марго или ее братом Мейсоном. Но Эбигейл умела наблюдать и подсматривать, слышать и подслушивать, выуживать крупицы информации из всего, до чего только могла дотянуться. Это стало ее главным и любимым развлечением, с легкостью прогоняющим скуку и помогающим ей поддерживать связь с внешним миром, от которого она была отрезана теперь. И сейчас она смотрела на Марго Верджер через дверной глазок, думая о том, что знает о ней больше, чем эта женщина может себе представить.
Да вот только что эта дамочка делала здесь, если ей наверняка должно было быть известно, что доктор Лектер сейчас с ее братом? Губы Эбигейл изогнулись в кривом, некрасивом подобии улыбки, когда она представила себе, как отреагировала бы гостья, если бы дверь ей открыла мертвая дочь серийного убийцы. Да узнала ли бы Марго ее? Лицо Эбигейл Хоббс успело примелькаться почти во всех газетах, но ведь не все читают газеты, да и лица незнакомцев из колонки новостей очень легко стираются из памяти. Сама Эбигейл не была уверена, что похожа на себя прежнюю, она казалась себе бесповоротно изменившейся. И только отсутствие уха, явно заметное благодаря собранным в хвост волосам, и ничем не прикрытый шрам на шее неизменно напоминали ей о том, кем она была. Она замешкалась. Время шло, а Марго Верджер продолжала стоять на пороге, словно была однозначно уверена, что ей вот-вот откроют. Эбигейл знала, что ни в коем случае не должна открывать, ей можно только наблюдать и ничего более, но рука почему-то сама легла на дверную ручку. Вторая рука неторопливо открыла замок. Оставалось только нажать на ручку, потому что Марго уже наверняка услышала щелчок замка и должна была знать, что в доме все же кто-то есть. И Эбигейл открыла ей дверь, хоть и прекрасно понимала, что не должна, и только теперь страх цепко стиснул ее в своих холодных когтистых лапах. Отступать было некуда.
– Мисс Верджер, я полагаю? – спросила она совсем тихо, открыв дверь только на половину проема. Собственный голос показался ей не более чем эхом. – Доктора Лектера нет дома, у него сеанс с вашим братом, приходите потом.
Она говорила так, словно это была совершенно обыденная ситуация, словно целыми днями только то и делала, что исполняла роль дворецкого. И мысль о том, что все это к добру не приведет, повторялась в ее голове снова и снова, но не имела никакой власти над ней.