[audio]http://pleer.com/tracks/31345roZr[/audio]

Посещение резиденции Верджеров в Лондоне было для Марго вынужденной мерой. Ей необходимо было менять обстановку, сбежать от того ада, что творился вокруг нее ежедневно. У семьи мясных королей была публичная бойня, в которой они ежегодно увеличивали количество забитых свиней и коров в сотни раз. Но наряду с публичностью, в этой семье были еще и личные тайны. Наследник многомиллиардной империи, испытывающий тягу к детским слезам, как к наркотику. Ежедневно он выпивал по бокалу мартини с одной детской слезинкой, заботливо собранной им с щеки ребенка, которого он собственноручно испугал. Но наивысшею ценность для Мейсона имели слезы его сестры, которые заполучить было крайне сложно. Марго было сложно сломить, сложно заставить пролить даже одну скупую слезу. Всему виной лишь годы тренировок,  годы терпения, самой Марго уже начало казаться, что она не чувствует боли. Слишком много шрамов было оставлено на ее теле, слишком много сломанных костей и вывихнутых суставов, казалось, она могла рассказать историю каждого из них. Брат никогда не скупился на врачей, которые залечивали раны женщины, но оставляли напоминание о каждом общении сними. Эти шрамы были на ней, как на лучшей свинье Мейсона, говорили о том, что она заклеймена и о том, что она его лучшая игрушка. Но даже когда Марго выпускала слезы, нет, она не ломалась. Каждая сбежавшая от нее слезинка для нее была словно засечка оставленная топором огромном стволе секвойи. И вот это путешествие в Лондон было очередным лечением для Марго, чтобы вернувшись, домой, она вновь могла давать брату самые отменные и самые прекрасные слезы... слезы наивысшего качества.
Туманный Лондон всегда вызывал у Верджер некий восторг, она любила этот город за его размеренность и красота заставляли сердце женщины биться чуть медленней, а легкие дышать чуть тише и осторожнее. Она словно боялась что-то спугнуть, быть может, просто в душе она была такой же, как и этот город с богатой историей. Марго не показывала всем и каждому свои тайны, давала познать их только достойным, но таковых, увы, пока что не было. Но так хотелось извлечь из себя все секреты, которые грызли душу, заставляли понемногу сходить с ума от безысходности и одиночества. Женщина нашла для себя лишь одну отдушину – ей стала верховая езда. Только в седле Марго могла забыть, кто она, могла управлять ситуацией, становилась самой собой. Она все еще помнила, как в детстве проводила в этом старом поместье большую часть времени, вдали от брата, где ее обучали всем тонкостям этикета и хороших манер. Для нее и была сооружена конюшня, чтобы девочка с детства приучалась быть сильной и волевой. Но, к сожалению, Мейсон был сильнее, ведь учили его не понимать и управлять, а забивать и пытать.
Сейчас Марго Верджер ехала в седле молодого вороного жеребца, поразившего ее своей красотой. Конь был достаточно своенравен, но это только подогревало интерес наездницы. Марго не считала, что каждую лошадь можно приручить, она верила, что к каждой можно найти подход, и для каждой стать чем-то большим, чем человеком на ней. Она была из тех людей, которые любили животных больше, чем своих собратьев. Животные не убивают и не издеваются над друг другом без нужды, они умнее и добрее нас. Женщина старалась не думать о том, что будет после того, как она вернется домой. Она старалась жить здесь и сейчас. и на данный момент она проносилась галопом мимо деревьев и домов, мимо одиноко идущих жизней.
...но вдруг жеребец заржал, резко затормозил и встрепенулся на дыбы. Марго не ожидала такого поворота, но из седла не упала: удержалась ногами и крепко сжала узду. Когда конь наконец опустился на передние копыта, наездница стала поглаживать его по могучей шее, жеребец недовольно ржал и перебирал с ноги на ногу.
- Тише... тише, дорогой. - Марго говорила спокойно и размеренно. Что-то испугало ее коня, и причину этого ей предстояло найти.