О, Локи знал, что у Старка есть все права на то, чтобы заставить его остаться. И на то, чтобы он рассказал все, что произошло, и на то, чтобы убить. Но у Тони Старка не было одного права - он не мог требовать, чтобы Локи вывернул себя и рассказал, почему он так поступил, что заставило его сделать это. И чем больше говорил этот самовлюбленный человек, тем меньше Локи хотелось находиться с ним в одной комнате, тем больше хотелось кричать - так, чтобы вылетели стекла.
- У тебя нет права требовать от меня объяснений, - Локи судорожно выдохнул эти слова, словно ему было больно и одновременно страшно. Слова Старка, его тон возвращали его обратно - к читаури, к тому ужасу, который он стремился забыть.
Он хотел бы оттолкнуть Чарльза, но знал, что не сможет сделать этого. Он знал и что не простит себе этого, поэтому взял его за руку и молча посмотрел в глаза. В этот момент Локи молился, чтобы Старк не сказал какую-нибудь гадость, потому что он чувствовал, что для него весь мир сосредоточен в этой теплой руке, за которую он держится, как за спасательный круг.
А еще Локи завидовал. Он видел ужас и панику в глазах Тони, он видел, как легко с этим смог справиться Профессор, и он отчаянно, безумно хотел, чтобы и ему можно было помочь - также легко избавиться от этого гнетущего звона в ушах. Он судорожно вздохнул, и на долю секунды почувствовал, что ему не хватает воздуха. Закашлявшись, он снова попытался впустить в легкие кислород, но только обжег себе носоглотку. Воздух вокруг словно стал тяжелым, свинцово-давящим, забивающимся в ноздри не дающим ни вздохнуть, ни дышать. Сердце аса пропустило удар, а потом замерло. Локи почувствовал, что он умирает. Как будто из него по каплям уходит жизнь, и он в ужасе отпрянул от Профессора, не понимая, что с ним творится. Разум ли играет с ним в такие шутки?
Продолжая кашлять, он с трудом поднялся на ноги, и почувствовал, как по губам скользнула тяжелая капля чего-то солоноватого. Поднеся руку к ним, Локи сглотнул и почувствовал точно такой же металлический привкус. Кровь. На губах, на руках, на лице. Точно также, как и в тот раз. Страшные воспоминания нахлынули на него волной, от которой он никак не мог укрыться.
О, как же он хотел, чтобы Чарльз мог сейчас помочь ему! Как бы он хотел сейчас рассказать обо всем, что терзает его, о том, что он видит вокруг себя, и о том, как ему больно. Как болят руки, израненные стеклом, как болит голова, как от напряжения идет кровь носом, как терзается душа, замурованная в клетку из стальных ребер, одно из которых трещит, надломившись. Ему хотелось дышать, и этот приступ паники только делал все хуже. Хрипя, он повернулся, смотря прямо в лицо Тони, и заговорил.
- Спроси у Бартона, что с ним случилось. Каково это - когда в твоей голове кто-то есть; кто-то, кто диктует тебе, что делать, что говорить и как действовать. А за любое неповиновение ты испытываешь боль, ни с чем доселе не сравнимую. Спроси у него, как тяжело бороться с этим. Как больно убивать и делать больно людям, которых ты не знаешь, которые не сделали тебе ничего плохого, как ранит то, что ты не можешь остановиться. Как это, Тони, когда ты - всего лишь марионетка в руках у монстра, который только смеется, дергая за веревочки? - Локи говорил глухо, словно каждое слово давалось ему с неимоверным трудом. - Как думаешь, приятно видеть чужую кровь на своих руках? Приятно чувствовать себя выпотрошенным вместилищем для чего-то другого? Наслаждаться смертями вокруг? Подчинять себе людей всего одним движением? Как ты думаешь, Тони, я действительно похож на бога?
Он опустился на колени, держась за виски, пульс в которых пульсировал со страшной скоростью, словно кто-то, находящийся внутри, отчаянно мечтал пробиться наружу. Кровь капнула на пол.
- Простите, Профессор, что Вам пришлось стать свидетелем этой отвратительной сцены. С момента нашей встречи действительно много изменилось. Я, например, стал монстром.
