frpg Crossover |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » frpg Crossover » » Флэшбэки » 3.636 Once upon a time in America [up]
Время: 15 июля 2014г.
Место: сначала городская тюрьма, затем локации изменяются
Участники:Йен Галлагер и Алана Блум.
События: Казалось бы, он обычный парень с небольшим психическим расстройством, задумавший поиграть в игрушки для взрослых и увести из-под носов властей вертолёт. Но Алана Блум заметила в молодом человеке нечто большее и, кажется, начала к нему привязываться.
Отредактировано Alana Bloom (09-09-2014 20:16:42)
Его держат здесь уже третий день, и, если поначалу это забавляло, то чем дальше, тем менее смешным это кажется. Громилы в формах чуть не выбили двери, так ломились в дом Галлагеров. Йен как-то потерял бдительность, он уже хотел орать Липа, когда мужчины в один голос спросили: "Филлип Галлагер?". Но те его опередили, подсунув под нос удостоверение личности, на котором чёрным по белому были записаны данные старшего Галлагера, а на фотографии рядом светился его, Йена, конопатый нос.
Захлопывать двери перед лицом "закона" оказалось не очень хорошей, да и не самой удачной идеей, потому что керзовые сапоги, изнутри битые железом, как оказалось, служат превосходным препятствием между дверью и косяком, а две пары сильных рук - намного эффективнее, чем одна пара застигнутых врасплох подростковых. Йена буквально вытащили из его собственного дома, бесцеремонно подхватив под обе руки, и, очевидно, ни капли не парясь о том, что, вообще-то, они нарушили несколько штук самых настоящих, прописанных в гражданском кодексе законов. Его едва ли не пинком запихнули в машину, и укатили с радужного района со скоростью, опять же, явно превышающей допустимую.
И вот, Йен тут. В, мать его, следственном изоляторе. Ну не прикол ли? Ему было смешно сначала, ведь на деле он не крал, и даже не собирался ничего красть у государства. Он сам и понятия не имеет, зачем они придумали эту байку. Но по чуть-чуть приходит осознание того, какое наказание его может ждать за такое обвинение, и смеяться хочется всё меньше и меньше.
Йен зарывается лицом в ладони, трёт руками ещё больше побледневшее лицо. Пожалуй, это совсем не смешно. Ему страшно. Потому что, с какой стороны ни посмотри, фортуна не на его стороне, и, даже если удастся доказать, что к вертолёту он и близко не приближался - у него и без выдуманной кражи достаточно грешков за душой. Например, липовый документ, что тоже карается по закону. Или, вот, побег со службы ещё, для полной коллекции.
Парень лихорадочно пытается сообразить, как ему выкручиваться из этой жопы, а в голове как шаром покати. Один только мат и самые нерадостные варианты развития событий. Из такого паршивого состояния Йена вырывает блюститель закона, подошедший к нему и остановившийся по другую сторону металлических прутьев его клетки. Йен поднимает на него взгляд - глаза покраснели от недосыпа, он практически не спал с того момента, как сюда попал.
- Встань. Лицом к стене, руки за спину, - лениво тянет мужчина.
И, на полном серьёзе, заламывает руки парню за спину, смыкает на них кольца наручников. Как будто Йен какой-то чёртов преступник. Кроме, разве что, того факта, что он и есть немного преступник.
Мужчина садит его в полицейскую машину, захлопывает дверь с такой силой, что та, того и гляди, заставит окна в машине пойти сетью трещин. Йен не знает, куда его везут, он вообще ничего не знает - его не вводят в курс дела, на все вопросы отвечают только короткими "заткнись" и "отъебись, малый", или, вообще, просто отворачивают свои перепачканные пудрой от пончиков жирные рожи.
Когда машина останавливается, водитель и сопровождающий ведут Йена в большое, не внушающее ни доверия, ни чувства комфорта здание. Внутри - по длинным коридорам, по лестничным пролётам, снова по коридорам, пока не подводят его к двери, на которой висит табличка с красиво выведенными на ней Алана Блум, и чуть ниже - профессор судебной психологии.
Йен закатывает глаза. "Отлично," думает. Мозгоправ, просто замечательно. Замечательно. Один из полицейских учтиво стучит, совсем не так, как эти вандалы тарабанили в его, Йена, дверь. Приоткрывает её, грубо вталкивает парня в кабинет, и ступаем за ним следом. Второй остаётся за дверью, а этот, видимо, будет сторожить Алану Блум от страшного-и-опасного-преступника-Йена-Галлагера здесь, в кабинете.
Йен совсем, совсем не рад, он смотрит волком на женщину и без слов направляется к кушетке. Буквально валится на неё. Смотрит на Алану, сжимая челюсти от злости.
Как будто и без того мало ему в жизни всех этих странных людей, сующих носы не в свои дела.
Отредактировано Ian Gallagher (15-09-2014 21:36:29)
Переходный возраст, пожалуй, самый сложный в жизни человека. Юноша или девушка в возрасте от 12 до 17 лет становятся самой настоящей катастрофой, которую вряд ли кто-либо сможет унять. Эта неугомонная энергетика так и пытается выпрыгнуть наружу. Алана прекрасно понимала, что сейчас перед ней будет сидеть самый настоящий мелкий уголовник в прямом и переносном смысле этого слова. Вряд ли он будет распыляться на комплименты, как это делают более взрослые представители его пола, вряд ли будет стараться втираться в доверие. Вероятнее всего он будет лишь вступать в споры, грубить, показывать свои иголки и даже независимость. Блум понимала, что в этой ситуации ей придется блеснуть не только знаниями психологии, но и опираться на свой жизненный опыт. Подростки – весьма сложные люди, с ними порой и договориться нельзя. А чего уж взять с человека, который пытался угнать вертолет? Причем не просто вертолет, а собственность федеральной службы.
А что было самым интересным, его поймали не с поличным. Не во время, так сказать, всего действа. Мистера Галлагера поймали совершенно в другом месте, когда он совсем не подозревал, что его могут схватить, кажется,если Алана ничего не путала, это произошло в его доме. До встречи с юношей, Алана Блум быстро нарисовала в своем воображении мальца лет 17, который не знал, что ему делать. Он должен был быть напуган, немного нервным и, разумеется, не идти ни с кем на контакт.
В представлении доктора это был заплутавшийся мальчик, которому было крайне необходимо указать верный путь. Помочь разобраться в себе и, возможно, отпустить на свободу до суда и прочих разбирательств. Благо, кое-какие лазейки в законе позволяли это сделать.
До этого, разумеется, у доктора были трудные подростки, и даже психи. Алана чаще жалела их, пыталась, как истинная женщина, поставить на путь истинный. Однако, это вообще мало помогало. Даже офицеры полиции намекали врачу, что пора было ужесточить свои действия по отношению к малолетним преступникам. Как не крути и кем бы они не были, им придется отвечать как взрослому человеку-психопату. Единственное, что могло хоть как-то смягчить наказание, так это тот факт, что в этом штате невменяемость обозначала свободу. Человек мог убить более десяти десятков человек, однако, если суд признавал его психопатом в самой тяжелой форме, значит, ему даруется свобода. И все, чего бы он не делал не значит для него заключение или даже смертная казнь.
Кража федеральных масштабов вряд ли приравнивалась бы к проступкам что наказывались смертью. Скорее уж длительному заключению. Но Алана Блум надеялась, что ее подопечный отделается мелким испугом и штрафом. Филиппу было не так много лет, а по фотографиям он и вообще выглядел куда младше. Парень просто не мог оставаться в тюрьме или клинике. Конечно же, вряд ли один только лишь сеанс мог бы расставить все точки над «i», требовалось немного немало три сеанса и кое-какие тесты. Доктор Блум надеялась, что за это время она сможет проанализировать личность Филиппа Галлагера с доскональной точностью и объяснить его поведение. А главное – даровать ему свободу.
Она шла по слабо освященным коридором, мимо большого количества охраны в свой кабинет. Именно здесь она должна была ожидать своего пациента. Она знала, что вероятнее всего ее к ней зайдет испуганный подросток, что сбился с пути. Такое количество полицейских, ФБР, даже санитаров, который были наготове в любой момент выпрыгнуть и нарядить мальчишку в смирительную рубашку и отправить в клинику Балтимора. Интересно, почему именно доктор Алана Блум была готова поверить в чистую невиновность юноши?
Все-таки, минуты ожидания тягучи, доктор потеряла счет всякому времени, как вдруг к ней завели ЕГО. Самого долгожданного пациента. Как только он расположился на кушетки, женщина подала голос:
- Здравствуйте, Филипп. Я – доктор Алана Блум и я все это время буду находиться рядом с вами, подобно юристу. Я всего лишь психоаналитик, но я надеюсь, что смогу помочь вам выбраться из этой передряги. Скажите пожалуйста, что на вас повлияло перед тем как вы задумали украсть вертолет? Такие кражи не могут возникнуть спонтанно. Вероятнее всего, вы думали об этом и раньше. Расскажите, пожалуйста, об этом.
Отредактировано Alana Bloom (14-09-2014 21:35:15)
- Здравствуйте, Филипп.
Первый порыв, конечно же, поправить женщину. Йен, меня зовут Йен. За короткое время, проведённое в армии - или в "армии", парень уже окончательно запутался - он так толком и не привык отзываться на имя брата как на своё собственное.
Но сейчас - Йен слишком зол, чтобы выдавить из себя хоть слово. Его губы сжаты в тонкую полоску, плечи напряжены. Он вспоминает бесконечные проверки их семьи на "благополучие" и прочую ересь. Вспоминает, как часто эти ничего не понимающие и думающие, что они помогают уроды забирали его и остальных детей "до восемнадцати" из родного дома и распихивали по разным стрёмным семейкам с ещё большими тараканами в головах, чем у самих Галлагеров.
- Я – доктор Алана Блум и я все это время буду находиться рядом с вами, подобно юристу. Я всего лишь психоаналитик, но я надеюсь, что смогу помочь вам выбраться из этой передряги, - подолжает женщина, на что Йен картинно фыркает, покачивая головой.
- Какая радость.
Все вокруг хотят помочь. Да в кошмарах Йен видел такую помощь. Он практически уверен, что это пресловутое "надеюсь, что смогу вам помочь" на самом деле означает ничто иное, как "я посажу тебя за решётку и наши доблестные полицейские смогут со спокойной душой для вида закрыть очередное дело".
Йен терпеть не может всех этих горе-помощников. Галлагер лучше землю зубами грызть будет, чем доверится, или хотя бы поверит кому-либо из них.
- Скажите пожалуйста, что на вас повлияло перед тем как вы задумали украсть вертолет? Такие кражи не могут возникнуть спонтанно. Вероятнее всего, вы думали об этом и раньше. Расскажите, пожалуйста, об этом.
Брови Йена медленно ползут вверх. Прям так - с разбегу да в лоб? Парень даже теряется на миг, не зная, что ответить. Разве не принято вот так уверенно ребром ставить вопросы только после того, как все обвинения будут удовлетворены и улики, там, и прочая ерунда - доказаны? Или, хотя бы, после того, как "совершившее преступление лицо" признается?
Йен был готов к тысячи вопросам ни о чём, к кляксам на бумаге, к каким-нибудь ни о чём ему не говорящим тестам. К чему Йен точно готов не был - так это к прилетевшему ему прям в лицо прямому "почему ты хотел угнать вертолёт", на приёме у мозгоправа.
- Я не задумывал ничего красть, - недовольно отвечает. Честно. Ему хочется огрызаться, язык чешется. Но Йен останавливает себя, сдерживает, как может. Он - не просто на сеансе у мозгоправа. От того, что они тут наболтают, зависит будущее Йена. Его свобода, или же неплохой такой срок.
А Йен совсем, очень сильно не хочет оказаться за решёткой. Тем более, за выдуманную кем-то сказку.
- Мне не о чем вам рассказать. Я ничего не сделал, - парень примирительно поднимает руки, и краем уха отмечает, как за его спиной едва шарахается полицейский. Руки сами собой опускаются обратно, и Йен оборачивается на мужчину в дверях. Тот держит руку на оружии, пристёгнутом к его бедру.
Парень тяжело сглатывает. Нет, ему это точно не нравится. Одно лишнее движение - и он на мушке.
- Я не могу расслабиться нормально, пока этот, - Йен смотрит Алане в глаза, впервые с того момента, как шагнул в кабинет, и кивает в сторону служителя закона, застывшего у входа, - в комнате. У меня, случайно, нет права, не знаю, попросить его свалить отсюда нахрен на время сеанса?
Отредактировано Ian Gallagher (19-09-2014 23:22:56)
Трудных подростков, за всю практику Аланы, было огромное множество. Впрочем, как и лгунов и тех, кто так или иначе пытался скрыть кое-какие подробности своей жизни. Если для полиции пропуск таких фактов было преступлением, то для нее, как для доктора, – небольшим провалом лично для себя, но никак не для клиента. В задачу психотерапевта входило не только добиться доверия, но и получить кое-какой контроль над объектом. Но, судя по всему, здесь необходимо было более чем просто трудиться.
Задача была явно не из легких, Филипп не был готов к этому разговору, он злился. Хоть и сдерживал себя, но все-таки медленно, но верно приходил в ярость, подобно дикому зверю метался и не мог совладать с собой.
Блум была готова ко всему: к грубости, упрямству, возможно даже какому-то неожиданному нападению. Годы практик помогли избрать нужный путь даже в таких сложных ситуациях. Нужно было просто поймать момент и человек сам рассказывал всё, что у него на уме. Главное – не упустить такую ситуацию, не убить, как говорится, при самом рождении.
- К сожалению для вас, у ФБР имеются не оспоримые факты того, что вы действительно собирались украсть у правительства, мистер Галлагер, - доктор заложила ногу за ногу и подперла подбородок рукой, стараясь своим видом показать некую безмятежность и безопасность для парня. – Что касается охраны, на данный момент я не смогу предоставить вам такой роскоши. Однако, если вы будете вести себя прилично, в последствии мы сможем избежать посторонних людей на наших с вами сеансах. - Ее рука, вооружившись карандашом, начала быстро записывать что-то в блокнот. Затем, неожиданно остановилась, понимая, что что-то пошло не совсем так.
Алана опустила взгляд на те записи, что ей дали при входе: небольшое досье на Филиппа Галлагера. Странно, но психологический портрет практически не совпадал с тем пареньком, что сидел напротив нее. Ответчик был более агрессивен и напорист, однако всячески старался скрыть свои эмоции. Это навлекало еще больше подозрений, чем было до этого. Сузив глаза и внимательно посмотрев на мальчишку, Алана Блум постаралась представить кражу вертолета. Однако, ничего доходчивого в голову не приходило. Этот пазл никак не хотел складываться, казалось, что женщине не хватало какого-то самого важного кусочка.
Она чуть подалась вперед, стараясь чуть сократить расстояние между собеседником и собой.
- Что ж, вижу вы скрытный и совсем не разговорчивый человек, Филипп. Вам нужно признать то, что я один из немногих людей, кто верит вам, а вы так груб пытаетесь от меня отказаться. Быть может это своего рода защита или что-то еще. Но, - Блум выпрямилась и всплеснула руками, - вы явно не хотите видеть вместе с охранником и мою персону здесь. Не делайте ошибок, я могу покинуть это помещение, если вы так просите, но больше у вас не будет опоры. Вы согласны на это, Филипп?
Психиатр откинулась на спинку стула и слегка склонила голову на бок. Разумеется, молодой человек сейчас задумается, поймет, что он более, чем просто не прав и поможет ей разобраться в этой весьма непростой ситуации. Ну, или по крайней мере, так должно было бы случиться. Кажется, ее новый пациент имел совсем иной характер. Он был словно молоденький жеребец, что метил в альфы. Своенравный, прыткий, готовый встать на дыбы и ударить копытом любого внезапно возникшего на его пути. Не важно кого. Интересно, что на самом деле происходило в его разуме?
Доктор Алана Блум говорит про какие-то неоспоримые доказательства, и Йен думает: "конечно же, у них есть доказательства". Парень не совсем понимает, зачем он нужен правительству. Зачем его искали и почему сейчас хотят закрыть. Вернее, дело даже в другом. Он сбежал, как только представилась удобная возможноть, и, при наличии побега, почему ищут его за какой-то сраный вертолёт, к которому Галлагер за всё время службы даже на километр не приблизился. Он разводит руками:
- Они сфабрикованы.
Проблема в том, что в руках правительства - сила. И, что самое обидное, у них - "правда". Они могут переписать историю, а никто и глазом не моргнёт, делая вид, что всё так и было. Йен - простой червяк из самых низов, и что им стоит наколдовать из ниоткуда несколько "неоспоримых доказательств" на простого смертного, которого с помощью этих улик упекут за решётку и глубже капнуть даже не постараются.
- Такая неожиданность, представляете? Впервые в жизни кто-то подделывает улики, - парень наигранно удивляется. Кажется, ещё немного, и он довыёбывается, и мужик в дверях действительно приставит пистолет к его виску и прикажет отвечать на вопросы по-человечески. Но на доктора, похоже, его бзики не действуют вообще никак.
- Вы думаете, я на вас с кулаками кинусь, или что? - спрашивает Йен после того, как Алана Блум отказывает ему в избавлении от до тошноты напрягающего полицейского. - Меня сюда из следственного изолятора привезли, а не из психушки.
Йен замечает, что женщина записывает что-то в свой блокнот. Ему всегда было интересно, что такое они все туда записывают. Если бы он сам был каким-нибудь психологом и практически жил носом в своём блокноте, он, скорее всего, с умным и серьёзным видом рисовал бы в нём скетчи на своих пациентов, или же писал портреты мужским пенисам. Но доктор Алана вдруг замирает на миг, и после поднимает взгляд на Йена.
- Что? - желудок болезненно сжимается от стрёмных мыслей о том, что она нашла что-то, что обернётся Йену большой бедой. Мысли ни на чём не основывающиеся, пустые и глупые, но в его положении каждое резкое движение напрягает донельзя.
Йен всё-таки договорился, потому что женщина, явно не обрадованная дружелюбием рыжего, вполне себе обоснованно ставит его на место. Да, Йен ненавидит мозгоправов, работников свяких социальных служб и прочих, любящих совать свои носы не в свои дела, людей. Но Йен на расстоянии вытянутой руки находится от крупного срока за решёткой. Если он сейчас откажется от Аланы, ему назначат другого психиатра, или не назначат вообще никого, а это ничем хорошим не закончится. В первую очередь, для самого Йена. Только для самого Йена. Врёт ли врач о том, что верит в его невиновность, или на самом деле верит - в принципе, даже неважно. Если Йен примет помощь доктора Аланы Блум - хуже ему всё равно не станет.
- Нет, не согласен, - сдаётся парень. Самое время задушить в себе гордость и принципы, потому что, на самом деле, из всех, находящихся в этой комнате, эти сеансы нужны только ему одному. - Но только не при нём, - парень снова кивком указывает на полицейского. - Я не накинусь на вас. Господи, я же не псих. Он уйдёт, и я отвечу на все вопросы.
Отредактировано Ian Gallagher (20-09-2014 01:17:18)
Доктор знала, что чаще всего пациенты, которых приставляет ФБР или полиция, страдают психическими расстройствами, но не все имеют хороший ум и смекалку. Похоже, парень, что сидел перед ней или был очень умным или же ему просто везло. Пускай он был излишне груб, не следил за выражениями, что слетали с его губ, однако, он дергал за верные ниточки. Полицейский, стоящий у двери был совсем не обязателен, он мог спокойно подождать и за дверью. Как ни крути, это было в интересах властей и органов: Филипп должен начать говорить и если для этого нужно всего лишь удалить одного человека из комнаты... В диалоге всегда должны участвовать двое, а сейчас у них была скорее небольшая словесная перепалка. Плюс ко всему, Алана допускала такую возможность – выпроводить мужчину в форме за дверь, на сеансах могло произойти что угодно, но вряд ли мистер Галлагер захочет сорвать первую же встречу и получить точные удары по почкам от полисмена. Да и она сама, если захочет, сможет попытаться утихомирить сбесившегося клиента. Кое-какую подготовку она прошла в свое время.
- Что ж, кое в чем вы правы, Филипп, надеюсь, вы не против, что я называю вас по имени? Наши встречи должны носить конфиденциальный характер да и для составления портрета вашей личности агентам ФБР и офицерам полиции не обязательно знать, о чем мы именно разговариваем.
Обратив свой взгляд на мужчину в форме, Блум кивнула ему головой и жестом указала на дверь. Реакция не заставила себя долго ждать: тот скривился и нехотя последовал к двери, повернул ручку и, скрылся из виду, плотно закрыв за собой.
Алана Блум и сама почувствовала, что стало немного спокойнее и обстановка потихоньку начала разряжаться.
- Что ж, сейчас мы с вами наедине. Не стоит думать, что я вас боюсь, но и не недооценивайте меня. Теперь вы, наконец-таки, заговорите? Только, давайте договоримся с вами сразу: постарайтесь вести себя не так распущено, я вам не подруга и не хочу омрачать нашу первую встречу таким непониманием. А теперь, ответьте на заданные мною ранее вопросы, - женщина скрестила руки на груди и откинулась на спинку стула. Она внимательно смотрела на своего пациента, стараясь смотреть в глаза, но не строго, как она делала это изначально, а даже с небольшой теплотой. Все-таки, перед ней сидел мальчик, который вряд ли понимает, какую нехорошую игру затеял и что они (эти игры) могут очень и очень плачевно закончиться.
Интересно, какой он будет наедине? Изменит ли линию поведения? Тембр голоса? Все эти, казалось бы, незначительные мелочи играли большую роль в беседе психиатр-пациент. Как она уже успела заметить ранее, Галлагеру не нравилось, что его «исповедь» могут подслушивать другие. В этом была и своя правда, когда Алана давала клятву Гиппократа, да и во время обучения, всем студентам-медикам была ясна одна простая истина: врачебная тайна. Такие беседы не были исключением, даже если бы напротив нее сидел опасный маньяк и насильник, он тоже имеет право на эту тайну и доктор должна хранить в секрете все слова и истории, что услышит. Разве что, если сказанное в пределах этой комнаты не будет ставить под удар множество других ни в чем не повинных людей.
Когда дверь за "охранником" закрывается, Йен выдыхает спокойнее. Даже немного в лице меняется. С собой этот тип уносит за дверь львиную долю злости, которая переполняла Йена. Теперь парень хотя бы сможет руками всплеснуть нормально, если вдруг захочет, и не рискует попасть за этот простой жест на мушку. Йен приподнимает бровь на замечание женщины. Она смотрит ему в глаза мягко, но слова её, наоборот, достаточно жёсткие, и Йен не пропускает мимо внимания этот контраст. Пререкаться больше не хочется, но рыжий всё равно спрашивает недовольно:
- А с чего вы должны меня бояться? - Йен, конечно же, не божий одуванчик по своей натуре, но ему совершенно точно не нравится, что здесь на него смотрят как на какого-то опасного для общества психопата, который в любой момент может сорваться с места и напасть на женщину с кулаками. Йен, может, не самый дисциплинированный малый, и выходец не из самой благоприятной семьи, но Фиона воспитала его достаточно хорошо, чтобы рыжий Галлагер понимал, что махать кулаками направо и налево просто потому, что можешь - это подло и делать так не стоит. Йен - да, дрался и вступит в драку ещё не один раз. Да - он огрызается и будет это делать дальше, старше ли человек, сильно ли он уважаем в обществе - ему не особо важно. Но всё это - его защитный механизм, не более. - Я в армию пошёл, - он смотрит женщине в глаза, вкладывает в слова всю обиду на несправедливые суждения, - чтобы защищать страну. Людей. А вы сейчас мне намекаете на то, что я могу просто взять, и напасть на женщину.
Йен - тот тип людей, что предпочитают держать всё в себе. Так, даже, когда Лип спросил его про вертолёт, Йен лишь усмехнулся и отшутился, подыграл, мол, "ничего я не крал, только ротор завёл". Это был первый раз, когда парень сам услышал эту сказку, и он подумал тогда, что пускай для Липа всё так и остаётся. Это легче, чем пытаться объяснить реальную ситуацию, которую Йен и сам-то практически не понимает. Но в одном он уверен абсолютно точно: ноги его не было даже на расстоянии киломента ни от одного из военных тренировочных вертолётов. Только вот сейчас держать в себе - не выход, а только мешающий принцип, и на этот раз нужно как-то себя пересилить. Он ёрзает на кушетке, устраиваясь удобнее:
- Я уже сказал вам: ничто не сподвигло меня на кражу. У меня даже мысли о краже не было. Я не приближался к вертолётам, - Йен разводит руками. - За всё время службы, я их даже со стороны практически не видел. И понятия не имею, как ими управлять. Подними я его в воздух, что бы я с ним делал? - вопрос кажется ему самому логичным. Чисто гипотетически, он бы не улетел далеко на штуке, которую не смог бы даже на лету удержать.
Только вот, в чём проблема. У ФБР "есть неоспоримые доказательства", и это делает любые слова Йена, противоречащие этим доказательствам, бесполезным сотрясанием воздуха. Пустым звуком и тратой времени. Как известно, в тюрьме - каждый невиновен. И Йен понятия не имеет, как доказать доктору Алане Блум свою правду. Как убедить её в том, что его правда - единственная правда.
- Я знаю, это не то, чего вы хотите услышать, - он качает головой, переходя, наконец, на серьёзный тон. - Но больше мне вам нечего сказать. Я не виноват ни в чём, кроме как в желании служить своей стране.
Отредактировано Ian Gallagher (22-09-2014 10:19:30)
Странность за странностью шли гуськом за доктором Блум. Чем больше пациент говорил, тем больше возникало новых вопросов. Казалось, они должны были, после ухода мужчины, расставить все точки над «i», но всё становилось только сложнее. Армия? Какая такая армия? Алана непонимающе пролистала пару страниц назад, читая свои старые записи из известной биографии Галлагера. Что-то шло не так, все мысли и догадки просто-напросто трещали по швам. Психиатр шумно выдохнула, прикрыв нос и рот ладонями. Надо собраться с мыслями и попытаться понять, что же в этой истории не так.
Судя по уверенному тону мальчишки и жестикуляции – он говорил правду. Выходит, он действительно служил. Но, в таком случае, должны быть какие-то доказательства. Однако, у Аланы на руках были совсем противоречащие словам подростка факты. Все начинало приобретать оттенки фарса, путаница вступала в свои права. Ни в коем случае нельзя было оставлять все так, необходимо попробовать достучаться до этого паренька, дать ему понять, что психоаналитикам, и ей в частности, можно доверять.
- Извините, Филипп, но о какой армии вы сейчас говорите? Всё, что мне известно из вашей биографии так это проблемы с алкоголем, что, кстати, очень печально для вашего возраста и кое-какие еще нелицеприятные факторы. Но вместе с тем, вы безумно умный и самый желанный студент любого ВУЗа. Что за игры и почему в этом замешана армия?
Быть может, он был под чем-то? Хотя – вряд ли, такой контроль и проверка перед тем, как привести парня на прием, его тщательно осмотрели. Как не крути, но у пациента была не совсем сладкая жизнь и, из-за родителей в первую очередь. Быть может именно это и вызывало грубость и недоверие к ней. Она же – взрослая, и, вероятнее всего, имеет те же отрицательные стороны, что и родители. Самая распространённая ошибка подростков его возраста.
Если же, все сказанное ложь – то зачем? Нет никакого смысла, потому как они здесь вдвоем и так как Галлагер является ее официальным пациентом, обсуждать диалоги с другими она никак не может. Разве что потом ознакомить спецслужбы с психологическим портретом и всё на этом. Из записей школьного психолога следовало совсем иное, а не то, что она видела перед собой. Совершенно другая линяя поведения. Все иначе. Не может же человек так быстро измениться. Казалось, между тем мальчишкой, о котором она читала и тем, что сидел перед ней – нет ничего общего. Это были совершенно разные люди. Но, если это действительно так – тогда кто сидит перед ней и где на самом деле находится Филипп Галлагер?
- Быть может, мой вопрос покажется вам некорректным, но всё же, - Алана перелистнула блокнот на чистую страницу и взяла в руку ручку, приготовившись записывать. - Кто вы такой и почему выдаете себя за Филиппа?
Лицо доктора Блум, кажется, засияло, если она действительно права в своих суждениях, то все встанет на свои места. Нет-нет, она не откажется от консультирования этого мальчика, кем бы он ни был и поможет выпутаться из сложившейся ситуации. Было видно, что помощь специалиста ему точно не повредит. Нужно только понять, как именно ему ее дать. Но всему свое время, сейчас главное понять мотивацию этого поступка с подменой личности.
Йен замечает, что его слова приводят доктора в замешательство. Не может понять, в чём дело - она ведь и так должна всё это знать. В этих их папочках обычно находится столько информации, что страшно делается, мол, а как же хоть немного приватности. Но тут Алана начинает говорить, и парень тут же напрягается всем телом. Глаза медленно распахиваются и Йен застывает взглядом на докторе. Он в шоке, чувствует себя так, словно внезапно кто-то нажал на кнопку "старт" и все его внутренности начало взбивать миксером. Конечно же, Господи. У неё в руках папка с информацией на Филлипа Галлагера, информацией на его брата, с одним только пунктиком от Йена - неудавшейся кражей. Как так получилось, что он не додумался до этого раньше? Это ведь так просто - он прикрылся чужим именем, и, когда начали собирать досье, естественно, его собирали на имя Филлипа Галлагера.
Челюсти Йена словно тисками сжимают - он очень хочет сказать хоть что-нибудь, но разжать их не получается. Рыжий понимает, что теперь уже - будет совсем плохо. Если раньше он думал, что, пока он не раскрыт, на нём висит только ложное обвинение, то теперь - теперь ему не выкрутиться. Со стопроцентной точностью не избежать наказания. Фальсификация данных - это преступление, и далеко не самое незначительное. Йен особо не задумывался над этим, когда бежал из дома. Был только рад, что всё получилось. Сейчас бы ему хоть немного той беззаботности и спокойствия.
Но всё равно он цепляется до последнего:
- Я имел в виду- - Йен ещё надеется найти какое-то объяснение, мол, простите, оговорился, конечно же не служил, это мне только приснилось, или ещё какой-нибудь неубедительный бред. - Я хотел сказать- - Но он только запинается, потому что мозг отказывается работать быстро. Слишком много стресса за последние несколько дней. Слишком многое он передумал за них, и сейчас мозг как будто устал, отключился и оставил Йена наедине с ещё большей жопой, чем была раньше. - Я... - он делает ещё одну попытку. Снова - провальную.
Напряжение всё никак не хочет отпускать тело, и Йену это доставляет один только дискомфорт. На плечах словно по тяжеленному камню лежит, и их невыносимо сильно хочется скинуть. Парень встряхивает плечами, но груз никуда не пропадает. Йен запускает пальцы в волосы, проводит ладонью по своему лицу. Он никак не может заставить себя поднять взгляд на женщину. Ему не то, чтобы стыдно за своё враньё. Ему страшно увидеть в глазах доктора Аланы Блум приговор самому себе.
Но деваться уже некуда. Он делает глубокий вздох.
- Я соврал.
Йен выдерживает паузу, подыскивая подходящие слова. Это даётся ему достаточно трудно. Полицейский вышел из комнаты, но Йена не отпускает ощущение, что пистолет вплотную прижат к его виску, и это только дело времени - когда палец нажмёт на курок. Йен разводит руками, качает головой, и всё ещё не может связать три слова вместе.
- Лип - мой старший брат, - наконец, начинает. Издалека, потому что так кажется проще. Проще начать говорить с чего-то более-менее отвлечённого. - Ему уже есть восемнадцать. Мне - нет. Мне нужно было в армию.
Йену кажется, что он уже всё объяснил, потому что сил из него это вытянуло так много, как будто он многочасовую историю только что поведал. Но по лицу женщины он понимает, что нет - ничего не ясно, и продолжает:
- Я пытался пройти добровольцем, но меня везде прокатывали. Представляете? Даже в нашем паршивом районе, где всем на всё насрать. Говорили, мол, несовершеннолетний ещё, - парень дёргает плечом. - А мне нужно было. Потом я просто подделал документ. На имя брата. Моё настоящее - Йен. Йен Галлагер.
Вот, теперь - точно объяснил. Даже, наверное, выговорился в какой-то степени. Поднять взгляд становится легче, и Йен делает это.
- Вот и вся история.
Отредактировано Ian Gallagher (25-09-2014 13:50:23)
Маленькая победа, казалось бы – это большое достижение для доктора Блум, однако, она не совсем была довольна положением дел. Что ей сказать агентам, полицейским? Что они взяли не того парня? А что, если начнут копать под этого мальчика? Она может сломать ему будущее, учитывая, что он еще не совершеннолетний. Плюс ко всему так мечтает служить на благо отечества. Если в его биографии, а она почему-то в этом не сомневалась, найдется хотя бы небольшое пятнышко на репутации, то армии можно было бы «сделать ручкой». Тем более, скорее всего Йен захочет посвятить всю свою жизнь военному делу. Вряд ли ему дадут возможность продвигаться по карьерной лестнице, и он навсегда останется рядовым или же младшим лейтенантом. Такое положение дел Алану не устраивало ни в коем разе. Она не хотела губить парню будущее, а учитывая то, во что он ввязался, настоящее у него тоже как-то не очень радужное.
- Приятно услышать твоё настоящее имя. Что ж, Йен, это всё меняет дело в корне, - подытожила психиатр, задумчиво вертя в руках ручку. – С одной стороны, мне следует сообщить о том, что ты не тот, кто нам нужен, но это может вызвать свои последствия, причем пострадаете вы оба. И брат, и ты, причем тебе будет немного хуже – ты давал заведомо ложные показания. Пускай ты и молчал, но сам знаешь порядки офицеров… Это приравнивается к такому. А еще я вижу, что тебе нужна моя помощь.
Алана была неплохим специалистом, можно даже сказать, первоклассным. Она знала и любила свое дело, а еще, она всегда была самоуверенной. «Я всегда права», - эта фраза нередко соскакивала с губ женщины. На работе, в жизни. Везде. И сейчас она была тоже уверена в своей правоте: Йен должен пройти небольшой курс лечения с ней, чтобы ему было легче жить в этом безумном мире дальше. Проблема состояла в том, что без разрешения родителей ее действия считались бы незаконными, следовательно, нужно было бы с ними связаться. Вряд ли они согласятся оплачивать психоаналитика, но попытка не пытка, тем более, на кону будущее их сына.
- Мне кажется, что я всё ещё могу тебе помочь, - продолжила Алана, мысленно перебирая в голове все возможные варианты событий. – Только для начала нам нужно избрать тактику. Первая мне нравится больше, потому что она правильная. Но она опасна для тебя. Вторая – продолжать наши беседы, пустить всё на самотёк. Этот вариант ещё плох тем, что я понятия не имею, как долго ты ещё пробудешь заключенным. Бумажная волокита, куча проверок. Не мне тебе объяснять, думаю, ты в курсе всего, что тебя может ожидать.
Доктор даже не заметила, как быстро перешла со своим пациентом на «ты». Это вышло случайно, возможно, таким образом она пыталась дать мальчику понять, что ей можно доверять. Хотя, вероятнее всего, тот расценит такие действия не совсем дружелюбными. Скорее, он может решить, что таким образом Алана показывает свою власть над ним. Доктору нужно его доверие, а она, кажется, все делает не так. Остается только надеяться на правильность его хода мыслей и логических рассуждений.
А еще, доктора психиатрических наук не покидала немного даже навязчивая мысль о том, что все эти подозрения про вертолеты и прочее неспроста. Быть может, что-то действительно может произойти? Или произошло? Может, его старший брат затеял поистине опасную игру, а он, будучи в неведении попал под удар? В конце концов, Галлагер-младший не делал ничего дурного, разве что подделал документы. Да и то, сделал это для того, чтобы служить в армии. Конечно же, Алана Блум не разделяла подобного исполнения желаний. Она считала, что парню нужно было немного подождать, а не сбегать вот так из семьи. Хотя, судя по информации, что она держала сейчас в руках, оттуда надо было бежать без оглядки. И не потому, что там царил разврат, боль или ещё что-то. Там Йен не мог бы добиться того, чего он так страстно желал. Родственники порой могут быть тяжелым грузом, Алана понимала это как никто другой. Возможно поэтому, в своих глазах она уже полностью оправдала этого молодого человека.
Йен замечает, как плавно доктор переходит с ним на "ты", и вспоминает её прежние слова о том, что она ему - не подруга, и чтобы с выражениям он был аккуратней. Он думает, интересно, а распространяется ли это на обращение. Что, если и он переступит эту черту? Ему так легче общаться, и чувствует он себя в разы свободнее, когда собеседник находится с ним на равных. Пускай это ничего больше, чем просто иллюзия - потому что какие тут на равных. Но а на самом деле, чего распинаться - Йен клал с высокой колокольни как на все правила приличия, так и на мнение окружающих. Поэтому, наверное, он уже решил для себя, что про "вы" можно спокойно забыть. В конце концов, если не понравится - доктор Алана Блум даст ему об этом знать, и он вернётся к вежливости. До тех пор, пока снова не забудется.
Что-то во фразе женщины вдруг цепляет слух, и Йен смотрит на неё в недоумении:
- Как понять "пострадаете вы оба"? - спрашивает.
Внутри всё снова сжимается в комок от страха. Не хватает ему ещё, чтобы из-за него сейчас и Липа запекли за решётку. Лип не имеет к этому никакого отношения, он даже не знал о том, что Йен использовал его данные, до тех пор, пока вояки не прижали его к стене туалета в университете.
- Лип не должен пострадать, - парень уверенно качает головой. - Он тут не причём. Это меня обвиняют в краже, не его. Я - тот, кто вам нужен.
Мысли в голове путаются, на плечи наваливается груз ещё тяжелее, чем был прежде, и Йен зарывается пальцами в едва отросшие волосы. Он в отчаянии, он совсем не знает, с чего начать и как объяснить всю сложившуюся ситуацию доктору. Потому что он сам ничего не знает, потому что никто ему не поверит, потому что каждое его слово звучит как сто раз слышанные в суде "это не я убил, ваша честь, а этот окровавленный топор в моих руках просто мимо проходил". Парень делает глубокий вдох, пытается собраться с мыслями и силами, но вдруг чувствует себя так, как будто его по голове чем-то увесистым ударили. Внезапно хочется лечь, пролежать так, без движений, хоть сутки, и чтобы всё вокруг само собой разрешилось. Он горбится под весом чего-то невиносимо тяжёлого, сдерживает в себе порыв всё-таки лечь на кушетку, прям как по сраному телевизору показывают.
- Лип не знал, что я пошёл под его именем. Он учится себе в другом городе, и у него всё налаживается, - Йен смотрит в пол, голову поднять становится физически тяжело. - Я надеюсь, - тут же добавляет. Он очень сильно соврёт, если скажет, что находится в курсе всех последних новостей из дома.
- Сделай что-нибудь, - несмотря на то, что обращение на "ты" для него никогда не являлось проблемой, почему-то сейчас оно всё же слегка режет слух даже ему самому. Звучит не так естественно, как обычно, и вырывается не так легко. - Только Липа не впутывай.
Йен не может не думать о том, кто и за что его так подставляет. Ведь, правда, ему и без этого есть, что шить. Реальные преступления - побег, враньё. Да даже по его ориентации могли бы здорово пройтись при большом желании.
Йен не знает, с чего начать, не знает, куда вести. Кажется, ему и правда нужна помощь.
- Меня устроит любая тактика, которая поможет мне выбраться отсюда, а Липу - не занять моё место.
Отредактировано Ian Gallagher (07-10-2014 09:06:05)
Доверие – это главное, что должно быть между ними. Да, конечно, такой внезапный переход на «ты» был совсем не запланированным, но всё же. Похоже, это было единственным, что могло бы помочь. Алана пропускала мимо ушей все, что ей казалось не таким, каким должно было бы быть. Все-таки Йен вел себя крайне вежливо не смотря на то, что они оба отказались от кое-каких формальностей. В принципе, разговор уже имел место быть – какая разница, какими звеньями кто в нем является? Главное, продолжать его, исключать ложь и выгоду. В таком случае все это может иметь только хороший конец.
- Понимаешь, ли Йен, в этой ситуации, пускай, виноват ты. Но твой брат тоже неоднократно имел кое-какие проблемы с законом. Плюс твоя поддельная жизнь, пускай, ты выбрал имя брата, но все же, у нас в кодексе имеется и такая статья. А ты знаешь, что только дай полицейским волю, они повесят всех своих «глухарей» на того, кто меньше всего может постоять за себя. Я не хочу чтобы ты, или твой брат оказались в такой щекотливой ситуации. Чего греха таить, она хуже, чем просто щекотливая.
Блум выдохнула. Кажется, ей удается идти на контакт с пациентом, но вот беда, у нее в голове не идей, в рукаве – тузов. Неужели мальчик или его семья пострадают? Этого нельзя было допустить ни в коем случае. Нужно бороться. Она знала, что сможет, вопрос состоял в том, согласиться ли на это Галлагер.
- Я смогу сказать этим людям, - Алана кивнула на дверь, как бы указывая на полицейских, - что ты не при чем, что ты чист, и это подстава. Но вот беда, кого им искать. Информация о краже государственного имущества вряд ли липовая, значит, кто-то донес, может, у вас с братом, конкретно у… Липа, - Блум произнесла его имя в точности, как называл его младший брат. – Были проблемы с кем-либо? Быть может, следствие чего-то не знает? Не стоит умалчивать о таких аспектах. Любое слово может послужить неплохую службу. Еще раз напоминаю тебе о том, что меня не стоит бояться. Я желаю тебе только добра, ничего кроме.
Доктор чуть подалась вперед, как будто бы надеялась хотя бы услышать шепот своего собеседника. Нужно было малое, чтобы сделать большое дело. Йен не сопротивлялся, готов был сотрудничать, только бы дело не касалось его семьи. Для психиатра вопрос был уже за малым, если парень не причастен – следовательно – может быть и вправду виновен его брат. Однако, если у них в семье все так встают друг за друга горой, то где он? Возможно этот самый Филипп и думать не знал о том, что сейчас происходит. А значит, его подставили.
- Может быть, кто-то еще знал об этом имуществе государства, которое можно было бы невзначай украсть? Или у тебя есть конкретные имена подозреваемых? Полиция может быть тебя бы и не услышала, но сейчас здесь и сейчас сижу я. Поверь, я смогу на них повлиять. Быть психиатром не так уж и плохо. Главное, дай мне понять, что я затеяла все это не зря.
Доктор Блум улыбнулась, окидывая своего пациента оценивающим взглядом, как будто бы пытаясь понять, соврет он или нет. Конечно же, Йен был не из простых и «правильных» парней, у которых все лежало на поверхности, начиная от мнения, заканчивая мыслями. В этом случае мнение, возможно, могло не то, чтобы лежать, а буквально срываться с языка, а вот до мыслей следовало бы докопаться. Вот только вопрос: как правильно нужно было рыть этот подкоп? И доверится ли Галлагер женщине, которую знает час от силы?
Груз последних дней и событий, груз не радужных перспектив давит на плечи всё сильнее. Он вдруг кажется совсем невыносимым, и Йен горбится под его весом ещё сильнее. Женщина красивыми словами говорит ему то, что он и так сам прекрасно понимает - он в заднице, причём таких огромных размеров, какой и во всём этом кабинете места не хватит.
- У каждого из Галлагеров есть с кем-то проблемы, - выдавливает из себя рыжий. Говорить почему-то становится сложно, слова будто застревают где-то в горле, и ответ звучит глухо - парень всё ещё лицом зарыт в собственных ладонях. - Проще перечислить тех, с кем у нас проблем нет.
На Йена накатывает, ещё никогда с ним такого не случалось, но контролировать это не получается. Это словно какой-то странный приступ - с каждой минутой ему кажется, что выход из положения отдаляется от него всё дальше и дальше. Ему кажется, что вместе с собой он утянет и тех, кто ему дороже всех на свете. Ему кажется, что каждым произнесённым вслух словом он только роет яму себе и своим близким. Только ведь не говорить - нельзя. Йен про себя понимает, что говорить нужно, если он хочет выбраться отсюда, если хочет, чтобы никто из тех, кто ему дорог, не занял его место. Йену нужно рассказать очень много, потому что, кажется, доктор Блум всё никак не может понять того, что пытается до неё донести парень. Она продолжает повторять, что Лип в чём-то виноват, что обвинение не может быть липовым, и ещё что-то. И от этого только хреновей. Йену становится немного сложно воскресить в памяти все детали их беседы, и не то, чтобы в памяти появляются пробелы - просто концентрировать своё внимание становится невероятно тяжело. Рыжий теряет нить беседы, хочет переспросить доктора, попросить напомнить, о чём они только что говорили, но женщина уже говорит дальше, и Йен цепляется за новые фразы, сказанные ею, чтобы только из головы снова не вылетело.
- Все знают о военных вертолётах. Это ведь военные вертолёты, а не какие-нибудь секретные эксперементальные истребители - он перебивает Алану, еле заметно пожимает плечами, но не продолжает мысль, давая доктору закончить свою. Держит эту мысль в голове, крепко, но та то и дело пытается ускользнуть. Йен нетерпеливо ждёт, пока Алана Блум закончит, и только тогда продолжает сам:
- Но они были скрыты от посторонних глаз. Находились в закрытом помещении, в смысле. Туда кого попало не пускали, и за них кого попало не садили. Я видел их всего несколько раз. Два. Может, три. И то, только когда те были в небе.
Парень поднимает голову, чтобы посмотреть на доктора, и всё перед глазами с секунду плывёт и двоится. Йен видит перед собой две женщины, которые постепенно съезжаются в одну. А голова кажется свинцом налитой. Рыжий встряхивает ей, Алана из двух экземпляров снова становится одной единственной, а тяжесть в голове никуда не уходит. Йена невидимым весом придавливает к земле с такой силой, что парень просто не может больше сопротивляться этому. Он укладывается на кушетку, закидывает на неё ноги, прям как есть - в ботинках, и подкладывает сложенные вместе ладони себе под голову.
- Все, кто имел доступ к ним, навряд ли были заинтересованы в их краже, - его голос звучит тише обычного, а былой уверенности и дерзости в нём не остаётся и следа. - Мне кажется, никто не крал вертолёты. То есть, не собирался их красть. Я думаю, всё это просто выдумка.
Отредактировано Ian Gallagher (15-10-2014 03:29:48)
Если человек не совсем уверен в своих словах, его тембр голоса заметно меняется. Чего уж там говорить о его последующих действиях. После небольших догадок и слов, что были выброшены, скажет так, для «прикормки», были осознаны пациентом и он уже начал рассказывать свои мысли. Единственное, что пугало, так общее состояние парня. Еще совсем недавно он был тверд, уверен в каждом слове и держался, словно тот самый солдат, которым он так хотел стать. Но, одна неудобная ситуация, пара слов, и он выведен из равновесия, о чем говорят все его действия и последующие поступки. Но, что это? Мания? Фобия? Вряд ли здесь замешаны навязчивые идеи, такие как всемирный заговор, что встречались нынче чаще, нежели обычные простые расстройства. Галлагер доверяет Блум, или делает вид, что доверяет. Но он не похож на тех опасных маньяков, которые могут осознанно или, напротив, неосознанно попытаться причинить вред тому, кого видят впервые. Скорее всего, Йен начнет изучать Алану, пытаться поймать на лжи, вряд ли сразу перейдет в атаку, ведь он даже ведет себя как солдат. А приказа убить у него не было. Можно вздохнуть спокойно и попытаться сосредоточиться на том, что сейчас имела психиатр: неожиданный тон и испуганный взгляд. Стоит ли копать дальше или это только навредит мальчишке? Может, стоит уже притормозить и устроить следующий сеанс спустя какое-то количества времени?
- То есть, ты считаешь, что кто-то имеющий власть имеет на тебя или на брата зуб? Тогда смотри, поправь меня, если я не права. К сожалению, я не знаю всех этих военных правил, но разве нет такого принципа: в врага можно стрелять на поражение? Если ты представляешь реальную опасность для кого-то из дядечек в костюмах, - и с каких это пор Алана начала использовать такие слова в своей речи? – они не выполнили это? Не трудно же приписать нападение на людей в штатском и подбросить улики. Мы же с тобой не первый день живем на этом свете.
Скорее всего, Галлагер после этих слов начнет еще больше паниковать, однако, доктор Блум знала, как унять эту боязнь. Сейчас ничего не случилось с ним, значит, он зачем-то нужен людям в черных костюмах и с жетонами на поясе. Оставалось только узнать зачем. А, учитывая все происходящее, обычного парня не совсем с устойчивой психикой решили привязать к какому-нибудь нераскрывшемуся делу. Такое было сплошь и рядом. Типичная лень работников полиции и вышестоящих инстанций была далеко не новостью. Алана Блум не могла допустить такого, пока не разберется во всем сама. А она верила своему клиенту. Йен не мог. Парень не виновен. Он жертва, а, следовательно, нужно вычислить предателя, того, кто имеет хоть что-то против ничего не сделавшего плохого для государства мальчишки и наказать виновника. А Галлагер достоин идти домой, или, хотя бы, обратно на службу, где он видел свое будущее. Хоть бы не было серьезных расстройств, хоть бы парень мог исполнить свою мечту. Алана не хотела брать на себя ответственность разрушителя мечт.
- Йен, твой голос изменился, - начала она более обеспокоенным тоном. – С тобой все в порядке? Если ты хочешь, мы можем прервать наш сеанс, и я вернусь через какое-то время. Мы можем даже попробовать потом гипноз, но… Если тебе сейчас плохо, лучше прервать нашу беседу. Я договорюсь с полицией и ФБР, чтобы ты ночевал не в камере. Только скажи.
Опять эти никому не нужные материнские инстинкты. Рано или поздно, это точно сыграет совсем нехорошую роль для женщины, но она ничего не могла поделать с собой. Она должна была защитить мальчишку. Пускай даже от самого себя.
Никак не получается сконцентрироваться. Алана говорит, говорит много, или Йену только так кажется, а слова её сливаются в один глухой шум где-то на фоне. Йен едва различает слова, и это немного пугает. Он пробовал наркотики, не один раз пробовал, и с ним случалось нечто подобное. Органы чувств играли с ним немало злых или весёлых шуток, но сейчас - всё по-другому, потому что сейчас Йен не под чем-то. Он чист, а внутри происходит что-то непонятное и необъяснимое. Что-то, чего раньше не было.
Огромной волной накатывает паника, и Йен начинает дышать чаще, шумно, а сердце колотится в грудной клетке так, словно хочет вырваться наружу. И тут же отпускает. Он улавливает какие-то обрывки фраз, и открывает рот, чтобы ответить доктору, но тут же теряет мысль. Ему хочется уйти. Если честно - домой. Ему безумно сильно хочется попасть домой, и чтобы вся эта чушь оказалась только сном. Йен видит, как меняется лицо Аланы, как на нём проступает беспокойство. Он часто видит точно такое же выражение на лице Фионы, он хорошо знает, как это выглядит - когда девушки волнуются. Но рыжий никак не может разобрать слов, его мысли слишком громко звучат в собственной голове, и у женщины не получается их перекричать.
Он хочет попросить перенести встречу, или приём, или как там у них это называется, хочет сказать, что что-то он не в форме сейчас, что-то он устал очень сильно. Снова открывает рот, но вдруг понимает, что не просто очень сильно устал - устал просто катастрофически, потому что даже язык отказывается подчиняться. Получается только выдавить:
- Хочу домой.
И правда ведь хочет - так, как ещё никогда не хотел. Понимает, как было бы здорово, если бы сейчас вокруг оказались родные лица, вместо десятков незнакомых, недоброжелательных. На секунду кажется, что стоит только закрыть глаза, а, когда откроешь, всё будет правильно, и этот кабинет окажется неправдой, и та клетка, что ждёт его впереди, тоже останется только пугающим видением.
И Йен закрывает глаза, сжимает веки покрепче, чтобы наверняка. Но, когда открывает их, видит всё те же незнакомые стены, оттёртое чуть ли не до блеска окно. Мощный стол, за которым сидит эта темноволосая женщина. Ну да, ведь сказки никогда не сбываются в реальной жизни. Рыжий встряхивает головой - так ему кажется. Скорее, просто медленно ей качает, и шумно сглатывает - в горле пересохло.
- Что-то мне хреново, - когда в голове всё медленно плывёт, становится далеко не до правил хорошего тона, и Йен снова переходит на простую, ему куда более привычную манеру общения.
- Бля, - снова выдавливает из себя парень. По телу прокатывает неприятная волна, Йен передёргивает плечами, пытается скинуть её с себя. Повторяет, - очень хреново.
Сначала Алана не поняла, что произошло, продолжая пытаться вызвать парня на диалог. Однако, когда вдруг тот шумно задышал, она встрепенулась и замолчала, стараясь понять, что сейчас происходит перед ней. Разыгрывает ли мальчик комедию, пытается отвлечь ее или ему действительно плохо? И, если ему плохо, то что сейчас происходит: приступ паники, сильная ломка или что-то по настоящему страшное?
Когда парень наконец заговорил, делясь с психиатром своими ощущениями, то в голове психотерапевта пронеслось: «Твою ж мать!»
Она подскочила и подбежала к Йену, хватая его за плечи, чуть потряхивая:
- Йен, главное не отключайся, слушай мой голос. Я рядом, я помогу тебе, - уверенным тоном говорила она, искренне надеясь, что Галлагер еще в состоянии слышать и контролировать, хотя бы как-то себя. – Мы поедем сейчас в больницу, где тебя осмотрит терапевт, слышишь?
Блум дотронулась двумя пальцами до шее Йена, пытаясь смерить пульс. Однако, если приглядеться к пульсирующей венке, можно было бы этого не делать. У парня был самый настоящий приступ, и Блум оставалось только молиться о том, чтобы это была не эпилепсия. Чтобы хоть как-то подстраховаться, женщина сунула мальчику линейку в рот, на случай, если он вдруг захочет откусить себе язык.
- На помощь! – громко позвала она, одной рукой фиксируя линейку, а второй полуобнимая Йена и прижимая его к себе, словно мать. Охранники, которые остались за дверью как будто бы издевались и не спешили зайти в комнату, из-за чего обозленная доктор Блум начала чертыхаться. – На помощь, черт вас всех там побери!
И только после этих слов за дверью послышались голоса и оживленное движение. Когда мужчины зашли в рабочий кабинет доктора Аланы Блум, то удивленно уставились на нее, перед тем, как сообразить, что же им делать дальше.
- Дорога каждая секунда и если из-за вас он пострадает, я вам устрою, - сквозь зубы процедила Блум, злобно поглядывая на служителей правопорядка. – А сейчас звоните в 911, нужно доставить мистера Галлагера в больницу на обследование…
- Но, доктор Блум…
- Я сказала живо! Здесь вопрос жизни и смерти. Я не допущу, если мальчишка лишится здоровья или, чего хуже, своей жизни из-за таких остолопов как вы.
Видимо, ребята решили больше не вступать в диалог с разъяренной женщиной. Ведь как известно, шутки с такой были плохи. Поэтому, спустя десять минут, Алана Блум держала Йена за руку, сжимая ее в своей, в машине Скорой Помощи.
- Вы его мать? – с сомнением в голосе спросила женщина, лицо которой было скрыто за повязкой.
- Нет, я его личный психиатр.
- Мне очень жаль, но если вы не являетесь близким родственником…
- Плевать я хотела на ваши правила, я поеду здесь.
Алана тяжело дышала от злости и всем своим грозным видом показывала, что не сдвинется с места. У этого парня и так почти ничего не было, кроме мечты, которая осуществиться до конца не смогла. Оставить его без какой-либо поддержки было бы подло.
Вы здесь » frpg Crossover » » Флэшбэки » 3.636 Once upon a time in America [up]