— Эй, Перл, хватит уже прохлаждаться, тебе тут не курорт, — громом прогремел суровый женский голос, и стоявшая у зеркала брюнетка, к которой были обращены эти слова, вздрогнула от неожиданности, выронив помаду.
Мгновением позже в дверном проеме показалось безвкусно накрашенное яркой косметикой лицо ее смеющейся коллеги, и Перл укоризненно покачала головой. «Разве можно так пугать, когда с подобной работой и без того порой любого шороха боишься», — подумала она, поднимая с пола небольшой флакончик и проверяя его на наличие повреждений. К счастью, тот не пострадал, иначе пришлось бы тратиться на новый, а она этот-то приобрела всего пару дней назад и практически ни разу им не пользовалась. Это было бы непозволительной тратой: почти все заработанные деньги будущая актриса откладывала на переезд в Калифорнию, и до необходимой суммы накопить требовалось еще довольно много.
— Серьезно, давай, спускайся к нам, — никак не могла угомониться Китти, заговорщицки подмигивая. — Там весело, к тому же, если ты не поторопишься, я уведу самого симпатичного парня в баре. У нас таких красавчиков еще не было, уж поверь.
— Да иду я уже, иду, не видишь, что ли? Дай мне привести себя в порядок, — со вздохом ответила девушка, выталкивая из комнаты надоедливую шатенку и захлопывая за ней дверь.
Большинству из посетителей их бара-клуба-борделя было плевать, во что она одета (лишь бы одежды было как можно меньше) и какой у нее макияж, но Перл не могла себе позволить выглядеть, как попало. Каждый вечер, спускаясь по лестнице на первый этаж, она представляла себя главной героиней очередной киноленты, обреченной на всемирную популярность. Ей было всего восемнадцать, и хоть эта миниатюрная брюнетка уже многое успела повидать на своем веку, закаленная спецификой своей работы и вынужденной необходимостью иметь дело не с самыми приятными личностями… в ней все еще осталась толика детской наивности, умело загримированная, скрытая под циничностью и напускной грубостью, но изредка проскальзывающая в сияющем взгляде хитро прищуренных карих глаз. Как и многие ее сверстницы, она тоже мечтала о своей собственной сказке с волшебным замком и прекрасным принцем. Вот только жить приходилось не в роскошных покоях и спать не на воздушных перинах, а в небольшой комнатушке в самом конце коридора, на простынях, смятых недавно ушедшим клиентом. Ни один из которых, к слову, до ранга принца ну никак не дотягивал.
Последний штрих помады, чтобы подчеркнуть соблазнительность пухлых губ; немного духов — капля во впадинку между ключицами и еще по одной на каждое запястье; волосы собраны в незамысловатый пучок и небрежно заколоты парой шпилек, так что несколько вьющихся прядей обрамляют лицо. Тонкий шелковый халат, отброшенный в сторону, приземляется аккурат на спинку стула — вот теперь Перл полностью готова.
Она спускается в переполненный пьяными мужчинами и полуодетыми девицами зал, легонько постукивая каблуками по ступеням, а кончиками пальцев — по линии перил, чуть склонив набок голову и плавно покачивая бедрами. Эффектное появление — половина успеха.
Взгляд непроизвольно цепляется за фигурку Китти, которая вертится около одного из столиков, пуская в ход все свое обаяние: ее звонкий смех слышен даже сквозь гул голосов и громкую живую музыку. Девушка не видит лица сидящего у окна в одиночестве молодого человека и эмоций, на нем отражающихся, но спустя секунд тридцать ее заметно расстроившаяся подруга устремляется к барной стойке за выпивкой. «Ну что, заполучила уже первого красавчика в ‘Four Deuces’? — лукаво усмехается Перл, встретившись с ней взглядом, и подмигивает: — Моя очередь». Китти в ответ корчит недовольную гримасу и одним глотком осушает бокал белого мартини с содовой.
Брюнетка приветливо улыбается и кивает парочке постоянных клиентов, однако проходит мимо них и направляется к столику, где расположился светловолосый парень, которого не удалось очаровать ее коллеге. Она усаживается на один из свободных стульев напротив него и подпирает рукой подбородок, опираясь локтями о застланную темно-синей скатертью столешницу. «А он действительно гораздо привлекательнее всех, кого нам когда-либо приходилось обслуживать», — проносится в голове первая мысль, когда девушка наконец получает возможность рассмотреть понравившегося Китти блондина.
— И какая же я по счету? — серьезным тоном спрашивает Перл, с любопытством заглядывая в глаза молодого человека, но затем кончики ее губ растягиваются в привычной обольстительной улыбке. — Вряд ли Китти была первой, кто к тебе подошел сегодня вечером. Ты не против, если я стану последней?

Отредактировано Clarice Orsini (07-10-2014 13:33:57)

Когда Перл оказалась сидящей на коленях у молодого человека, который легко и в то же время надежно обхватил ее правой рукой за талию, она поймала себя на мысли, что давно ее никто так бережно не обнимал. "Все думают, если ты проститутка, то можно обращаться с тобой, как с вещью", — в памяти тут же невольно пронеслись воспоминания о грубых руках, стремящихся поскорее ощупать грудь и залезть в трусики, о похотливых кривых ухмылках и потных раскрасневшихся лицах, похожих одно на другое, сливающихся в единую расплывчатую картину. Ворох черно-белых кадров, быстро сменяющих друг друга. Кадры, которые девушка мысленно собрала, высыпала в урну и отправила следом зажженную спичку — чтобы избавиться от них наверняка. Испорченные, неудачные, ненужные. Такие обычно вырезают, заменяют лучшими дублями. И настоящий момент, представлявшийся брюнетке чудесной сценой из гораздо более качественного фильма, был слишком хорош, чтобы портить его такими малоприятными кадрами-воспоминаниями.
— Перл. Мое имя — Перл. А как зовут тебя? — нежно обвивая руками шею блондина, промурлыкала она. Было совсем не обязательно склоняться так низко и почти касаться губами мочки  его уха, шепотом называя свое имя, ведь музыка на время стихла, пока пианист отправился пропустить пару стаканчиков в свой пятиминутный перерыв. Но разве можно было удержаться? Кстати говоря, о выпивке... — Не откажусь от виски. Ты же его как раз пьешь?
Девушка накрыла ладонью пальцы мужчины, сжимавшие наполовину заполненный янтарной жидкостью стакан. Китти обожала мартини, Одетт предпочитала шампанское, другие девушки мадам Реджины проявляли симпатию к различным сортам вина и коктейлям, а вот Перл нравился шотландский алкогольный напиток, именуемый виски. Поэтому она, не отпуская руки светловолосого незнакомца, поднесла прозрачный сосуд к губам и сделала глоток.
Спиртное подействовало почти моментально, прибавляя брюнетке развязности. Ее и так сложно было назвать скромной, — род деятельности как-никак обязывает быть раскрепощенной, — но в присутствии этого парня, по какому-то счастливому стечению обстоятельств оказавшемуся сегодня вечером здесь, девушка ощущала необъяснимое волнение. "Это всего лишь случайный посетитель, который утром, скорее всего, уйдет и больше никогда не вернется. К тому же, хоть сколько-нибудь эмоционально привязываться к клиентам нельзя, какими бы притягательными они ни были. Это нарушение правил".
Однако было в его голубых глазах — казалось бы, таких юных, но при внимательном рассмотрении гораздо старших красивого молодого лица — что-то необыкновенное, заставлявшее желать забыть напрочь обо всех правилах. Перл готова была поспорить, что он тоже, как и она, повзрослел раньше времени. Интересно, какая история таится за этим усталым взглядом?
— Слушай, а ты мне точно не снишься? — вдруг поинтересовалась девушка, ведя кончиками пальцев по щеке блондина.  Тепло его кожи заставляло думать о том, что он вполне себе материальный, реально существующий. Но сны ведь порой бывают такими ощутимыми... действительно ли это явь, а не сон? — Ты совсем не похож на завсегдатаев таких заведений, и я ума не приложу, что тебя могло сюда привести. Но знаешь... — она закусила нижнюю губу, раздумывая, озвучивать ли свои мысли. А почему бы, собственно, и нет? — Я рада, что ты сегодня здесь, правда, рада.
И она ничуть не кривила душой, это не было стандартным способом угодить клиенту — Перл говорила со всей искренностью. В подтверждение которой она решила окончательно поддаться соблазну и нарушить еще одно правило. "К черту эти дурацкие правила!" Брюнетка осторожно взяла в ладони лицо молодого человека и жадно прильнула к его губам.

— Вообще-то я подумал, что это ты мне снишься. Но в одном я с тобой совершенно согласен: я тоже рад, что я сегодня здесь.
Эта фраза из уст Джимми вызвала очередную искренне счастливую улыбку на девичьем лице, и Перл прижалась к нему ближе, одаривая еще одним поцелуем. Так было проще показать, насколько значимым для нее было его присутствие, чем тщетно пытаться выразить нахлынувшие на нее чувства словами. Слова, насколько она могла судить из своего собственного опыта, редко подтверждались действиями; чаще всего они разлетались смятыми бумажными самолетиками, сталкиваясь с холодным порывистым ветром реальности. Она могла бы сказать, что еще не встречала никого такого, как он. Что он почему-то с первого мгновения, как только их взгляды пересеклись, показался ей особенным, хотя они знакомы всего каких-то несколько минут и не успели узнать друг о друге ничего, кроме имен. Она могла бы поблагодарить его за нежность прикосновений и теплоту в мягком вкрадчивом голосе, отметив, насколько все это для нее важно… “Но разве он мне поверит? Чего стоит слово той, кто продает свою любовь за деньги любому желающему?”
— За знакомство, — нехотя оторвавшись от самых красивых губ, которые она только видела, и принимая из рук Джеймса стакан с новой порцией виски, произнесла брюнетка. За такую встречу действительно стоило выпить, что она и сделала в следующий момент. Несколько глотков, и сладкое тепло — то ли от крепкого спиртного, то ли от будоражащих легких касаний ласковых пальцев — разлилось по всему телу. — Предлагаю продолжить его наверху, где нам никто не помешает.
Оставаться в шумном зале, где разномастные женщины, подобно голодным чайкам на пляже, едва ли не дрались между собой за право отхватить кусочек побольше и повкуснее — щедрого клиента, который и выпивкой угостит, и “чаевые” оставит, ни на минуту дольше не хотелось. Высокие женские, с визгливыми нотками, и приглушенные мужские голоса, ничуть не попадающие в такт друг с другом, ужасно раздражали, хоть Перл и старалась изо всех сил к ним не прислушиваться. Все ее внимание было сосредоточено на мужчине, в чьих объятиях она сейчас находилась, и которым никак не могла налюбоваться. От него невозможно было отвести взгляд, даже если бы вдруг и захотелось — что, впрочем, очень маловероятно. Чем дольше она разглядывала этого молодого человека, тем чаще начинало биться сердце, оповещая своим громким стуком о возрастающей симпатии. Светлые волосы, аккуратно уложенные по последней моде, и выразительные глаза небесного оттенка, а уж какая у него очаровательная улыбка, заставляющая невольно улыбаться в ответ... он словно сошел с экрана, неведомой силой вырванный из вереницы событий одного из тех фильмов, что девушка увлеченно смотрела раз в неделю в кинотеатре в свой выходной. Вот он, наконец-то, появился — ее идеальный герой, только играть с ним какую-то роль совсем не было желания. Не хотелось притворяться, чтобы показаться привлекательнее. Не хотелось воображать их двоих персонажами столь полюбившихся ей “Сломанных побегов” и подражать Лиллиан Гиш, которой она так восхищалась, на которую стремилась быть похожей. Удивительно, но сегодня она желала оставаться просто Перл. Восемнадцатилетней девчушкой из крошечного городка Стар Прейри, задержавшейся в Чикаго на полпути к своей большой мечте. Маленькой чайкой, которой посчастливилось получить в сегодняшнем негласном состязании несомненно самый лакомый кусочек.
— Когда ты ее сделал, и что она значит, если не секрет? — с любопытством спросила Перл, ставя на стол опустевший стакан и замечая небольшую татуировку на левой руке Джимми.
На первый взгляд, обычный себе крестик на внутренней стороне запястья, но такой тонкий и изящный, выглядящий совершенно гармонично на своем месте. Девушка не удержалась и, задумчиво склонив голову набок, провела указательным пальцем по линии рисунка, темным отпечатком застывшего на чуть бледноватой коже, повторяя его очертания. Она вдруг поймала себя на мысли, что ей безумно хочется прижаться губами к этому крошечному изображению, провести кончиком языка вдоль еле заметного проступающего узора вен... А если ей чего-то хотелось, эта юная особа просто брала и делала это, не предаваясь долгим размышлениям и взвешивая тщательно все "за" и "против". Вот и сейчас она накрыла левой ладонью ладонь блондина, успевшую скользнуть по ее щеке и запутаться во вьющихся локонах темных волос, и оставила невидимый отпечаток поцелуя на красивом мужском запястье.
— Расскажешь мне обо всем по дороге? — не отпуская руки молодого человека, а лишь плотнее переплетая их пальцы, предложила брюнетка и, поднявшись, увлекла Джеймса за собой к лестнице, ведущей на второй этаж.
Приятное головокружение заставило ее слегка пошатнуться, но крепкие объятия спутника помогли удержаться на ногах. Перл не терпелось ощутить эти объятия и тепло его тела не сквозь ткань, а непосредственно кожей. “Если завтра утром он исчезнет бесследно и мы уже никогда не увидимся, я не хочу больше терять впустую ни единого мгновения сегодняшней ночи”.

— Я сделал ее на фронте.
«Так вот откуда эта усталость», — подумала Перл. С первого взгляда Джимми показался ей очень уставшим; нет, не физически, а скорее — морально. Даже его улыбка, когда он только поднял взгляд, чтобы посмотреть на очередную обратившуюся к нему девушку легкого поведения, была усталой и вымученной, на сто процентов лишь данью вежливости. Поэтому, конечно, не могло не радовать то, что с течением времени, когда они успели немного раззнакомиться и определенно почувствовать некое влечение друг к другу, молодой человек стал улыбаться, как ей казалось, гораздо беззаботнее. Юной мечтательнице нравилось думать, что все это — благодаря ей, а не, к примеру, паре стаканов виски, которые с таким же успехом могли принести утомленному солдату долгожданное расслабление. Сложно было представить, что ему пришлось пережить там, на войне… Каждый день — да что там, каждая секунда! — в опасности и неведении, доживешь ли до следующего утра и увидишь ли новый рассвет. Брюнетка невольно вздрогнула при мысли о том, что бы она сама почувствовала, если бы оказалась на войне. В тех фильмах, которые она смотрела, наверняка не показали и половины ужасов, через которые прошел Джимми. Перл вдруг ощутила острое желание, почти жизненную необходимость заботиться о нем. Пусть она мало что могла сделать и уж точно не была в состоянии излечить его, избавить навсегда от гнетущих воспоминаний, но помочь забыться хотя бы на время, хотя бы на эту ночь… это вполне можно устроить. В самом лучшем виде.
— Извини за беспорядок, — виновато развела руками девушка, опускаясь на кровать рядом с блондином и торопливо пытаясь хоть как-то разгладить смятые простыни. Обычно она ничуть не переживала по поводу того, как выглядит ее комната, ведь сюда приходили не интерьер разглядывать и не о том, какая из нее хозяйка, судить. Но в случае с Джимми ей почему-то стало стыдно, что до них здесь уже кто-то побывал, да и вообще что это место было явно далеко от идеала уюта. — Я могу ошибаться, но мне кажется, что сейчас тебе тоже нужно своего рода спасение. От того, что ты, наверное, желал бы оставить позади, но что не хочет так легко тебя отпускать. Я, конечно, вряд ли гожусь на роль чуда, но я сделаю все возможное, чтобы спасти тебя хотя бы сегодня.
«А ты бы мог спасти меня», — мысленно добавляет Перл и смущенно отводит взгляд, когда Джеймс говорит ей о том, что она красивая. Ей говорили об этом другие, и не раз, но из их уст эти слова всегда были для нее пустым звуком. Может быть, потому что они не смотрели на нее так, как этот парень — взглядом, проникающим в самую душу и будто бы видящим ее насквозь. Взглядом, что подобно ключу открывал в ее душе целое хранилище нерастраченной нежности, которую хотелось дарить ему. Всю, без остатка. Потому девушка так охотно отвечала на его поцелуй, не торопясь прекращать его и делать следующий шаг. Другим она грубо заявляла, что они не на свидании, и стремилась поскорее избавиться от их компании. Но Джимми был не таким, как другие. Совсем не таким. С ним хотелось насладиться каждым проведенным вместе мгновением и растянуть это удовольствие как можно дольше.
Тонкие пальцы медленно расстегивают его рубашку, а губы тем временем перемещаются на шею мужчины, нежно рисуя на гладком холсте кожи дорожку из поцелуев. Веки Перл опускаются в момент, когда та вдыхает тонкий аромат сигаретного дыма, ореолом окружающий ее прекрасного принца. С последними пуговицами, наконец, покончено, и она ведет ладонями по груди Джимми, вдруг нащупывая прохладу металла поверх его майки. Брюнетка открывает глаза и касается пальцами двух одинаковых круглых жетонов, связанных простой веревочкой и скрытых ранее под рубашкой. «Медальон смерти», — вспоминает она, как называют эти опознавательные знаки, хранящие информацию о своем хозяине в двух экземплярах — если он вдруг погибнет, и тело его сразу унести с поля боя не удастся; один в таком случае остается на теле, а другой забирают с собой выжившие. Ей случалось встречать парочку солдат с точно такими же медальонами, только на них были выгравированы другие имена, которые не задержались в памяти.
— Джеймс Э. Дармоди, — читает Перл вслух и, будто бы пробуя на вкус, повторяет еще раз: — Джеймс Дармоди. Мне нравится твое имя. Я его запомню.
И она не лжет, потому что действительно собирается запомнить имя этого волшебного парня, рядом с которым успела забыть, где находится. В борделе? Нет. Как только они встретились, ей удалось перенестись в уютный маленький мир, где были только они двое, а все остальное и все остальные не имели значения. Она будет хранить в памяти его имя. И те воспоминания, которые им еще предстоит друг для друга создать.