Эрику никто не писал писем. Он сделал все, что было в его силах, что бы уйти от прошлой жизни. Сменил имя и фамилию и как огня избегал родного города, где его, похожего на дядю, могли бы узнать. Леншерр больше никогда не бывал около польского городка Аушвиц и пытался не воспоминать о Виннице.
Но в этой квартирке, на окраине Оксфорда, в его почтовый ящик на двери раз в неделю регулярно с тихим стуком падали письма. Первое время Эрик с любопытством разглядел конверты, пришедшие на имя Шарля Ксавьé, но после третьей ошибки почтальона интерес к чужим письмам пропал.
Последним он вытащил из ящика четвертое письмо. Быть может, ему стоило отдать эти письма почтальону, но он никогда не заставал того в коридорах дома, а о том, где находится здание почты, Леншерр не знал, да у него и времени не было ее искать.

Оксфорд – шумный город. Вокруг всегда было полно молодежи и Эрику, который приехал только лишь потому, что очередная нить из множества запутанных сплетений ведущих к Шмидту, тянулась сюда, относился ко всему этому веселью с неприязнью. Музыка и громкие крики с улицы раздражали его по вечерам, когда он открывал очередной учебник физики; смешки и разговоры отвлекали днем, когда Эрик, пользуясь правом на вольное слушание, посещал лекции с целью проследить за подозрительными преподавателями. Человека, которого он искал, Леншерр помнил смутно. Если приближенных Шмидта у него были фотографии, а образ самого «врача» отпечатался в мыслях так сильно, что его он мог нарисовать по памяти, то от этого человека остались лишь смутные воспоминания.
Однажды вечером, сидя в кафе, наблюдая за домом напротив, Леншерр столкнулся с очередной студенческой вечеринкой. В двери впорхнула девушка похожая на Магду, похожая так, что могла бы сойти той за младшую сестру. Можно было представить будто это и сама Магда шагнула из далеко прошлого в кафе. Эрик следил за каждым ее шагом и с удивлением осознавал, что он не чувствует ровным счетом ничего. Вся любовь и влечение, все чувства, на какие он был способен, даже, несмотря на то, что ему пришлось пережить в концлагере, исчезли. Магда вымотала его и никак больше не трогала.
Девушка прошла в тот угол кафе, где уже заседала небольшая компания. Как раз в этот момент один из парней, запрокинув голову пил вино из длинной колбы. Дождавшись пока тот допьет, девушка по-дружески обняла его за шею. Эрик со своего места продолжал за ними следить, смотря больше на парня и не замечая девчонку. За ним просто было неожиданно приятно наблюдать. Леншерр видел, как он общается со своими друзьями, никого не выделяя, как внимательно смотрит на собеседников. Этот парень будто разговаривал со всеми сразу и с каждым в отдельности, обращаясь, как подсолнух к свету, ко всем, кто его звал. Потому к нему тянулись однокурсники, потому не удивительно, что и внимание Эрика он так легко смог к себе привлечь.
Леншерр отвлекся от этих студентов только когда заметил, как на него с интересом смотрит та самая девушка, «Магда». Ее взгляд был многообещающим, что заставило Леншерра в ответ лишь снисходительно усмехнуться. Девчонка не пробудила в нем никакого желания. Сразу же расплатившись, он вышел из кафе, переходя дорогу и направляясь к дому, что был у него объектом наблюдения. О веселой студенческой компании Эрик быстро позабыл.

Было бы честно сказать, что в этом городе его держала не только жажда мести, но и знаний. Клаус Шмидт, которого он преследовал, когда-то открыл в нем... способности. Леншерр мог управлять металлом. Поначалу это выходило непроизвольно, в минуты сильного страха. Теперь, благодаря Шмидту, ему достаточно было разозлиться.
Эрик знал, что эта «способность» делает его тем, кого боятся люди. Он, от природы импульсивный и вспыльчивый, в гневе был вдвойне опасным, проявляя свои возможности. Именно из-за его способностей Леншерра бросила Магда. По ее словам он был самым настоящим монстром, в чем возможно она была и права.
Мир для него не имел полутонов и в этом взгляде на людей, на их поступки, в Эрике еще в четырнадцать лет зародилась своя градация нравственности. Несправедливой была смерть его матери, но справедливо было вынудить одного из нацистов после войны повеситься в собственной тюремной камере. И то, что он решил направить свою злость на своих бывших надзирателей – тоже было справедливо.
Больше всего, в этом его личном списке, Леншерр жаждал отплатить своему мучителю Шмидту той же монетой, пусть даже ценой собственной жизни. Но для начала ему нужно было стать сильней. Оттого он и брал в библиотеках университета все те учебники по физике, над которыми проводил вечера, все из-за параграфов о магнитном поле и магнитных свойствах веществ. Чтение давалось с трудом. Живя в чужой стране, легче выучить язык на слух, ведь каким бы человек не был замкнутым - общение явление неизбежное. Но на бумаге английский Леншерром не воспринимался, в голове путались те языки, которые он уже знал.

Так, со своими планами мести, с учебниками и словарями, Эрик с каким-то затаившимся спокойствием, спокойствием перед бурей, выжидал пока очередной нацист, предполагаемый будущий информатор, выдаст себя. Он уже сузил круг подозреваемых до трех человек, методично отбрасывая тех, кто работал тут в годы войны, кто не подходил по возрасту или по расе. И, засев в засаде, в своей съемной квартире, Леншерр совершенно не обращал внимания на своих соседей.
К тому же он никогда не был общительным. Сложно общаться с людьми, тем, кто живет в постоянном напряжении и в почти каждом слове, в каждом действии видит в лучшем случае проявление глупости, а в худшем угрозу. Но, впрочем, будучи человеком замкнутым и от людей отстраненным Леншерр никак от этого не страдал.
Явление же в одно утро перед его дверью того самого паренька из кафе было для него более, чем неожиданным. Вблизи оказалось, что парень, совсем мальчишка, обладатель настоящего английского произношения (это он-то, побывавший какое-то время в Ирландии, сразу замечал). К тому же, несмотря на мягкий тон, парень был упрям. Выслушивая чужую речь про письма, которые все такие важные, нужные и срочные, Леншерр не выдержав, перебил своего гостя:
- Шарль Ксавьé?

Явление этого парня никак не вписывалось в привычную жизнь Эрика. Ему было трудно воспринимать всерьез человека, переживающего из-за каких-то там писем, когда его собственные мысли были заняты вещами более глобальными, менее приземленными и не сказать, что такими обыденными.
- Мистер Леншерр? – Лишь прозвучавшая в коридоре фамилия, заставила Эрика насторожиться, ведь  он сознательно отказался от каких либо табличек на дверь и почтовый ящик, а оставляя плату за квартиру, пользовался другим именем, выдуманным.
Между тем громкие возмущения Ксавье привлекли внимание соседей, и вот уже приоткрылась дверь квартиры напротив. Раздражаясь с каждой минутой сильнее, Леншерр посмотрел на незваного гостя теперь как на врага, решившего нарушить чужое хрупкое спокойствие.
- Пройдите. Я пока найду бумагу.
Посторонившись, он дал пареньку пройти небольшой коридор, ведущий в единственную комнату. Соседняя дверь тем временем закрылась - скандал отменялся, и интерес к квартире Эрика у любопытной соседки угас.
В комнате у Леншерра был жуткий бардак, по крайней мере, по мнению самого Эрика. На аккуратно заправленной кровати были раскиданы карты и рисунки (портреты Шмидта, он пытался поддерживать образ своего «Создателя» в памяти), везде на полу, на столе были разложены учебники и блокноты. Такого бы не случилось, не застань незнакомый парень его врасплох. Обычно перед уходом Эрик наводил полнейшую чистоту, расставляя даже самые мелочи, вроде ручек и карандашей, на столе по своим местам.
Угрюмо осмотрев свою комнату и бросив на гостя новый раздраженный взгляд – надо же этот студент пришел и увидел его жилище в таком состоянии – Эрик скупым и быстрым движением подхватил с пола один из блокнотов и, пролистав свои записи на немецком (эти попытки разъяснить для самого себя некоторые непонятные английские слова), с силой выдрал чистый белый лист.
- Вам лучше нарисовать карту, а еще лучше... что бы вы могли дать почтальону вас найти сами.
Леншерр не мог дать себе в этом отчет, но в именно присутствии этого паренька он начал так сильно путать слова и забывать обо всех грамматических правилах плохо знакомого ему языка.
Только протягивая карандаш, он вдруг понял, что новый знакомый не предлагал ему самому к нему прийти. Что оставленный адрес был бы написан только для почтальона, а Эрику не было бы нужды его расшифровывать. Градус раздражения - на себя, на незваного гостя - повысился еще выше.
- Я... принесу ваши письма.
Аккуратная стопка лежала около входной двери, идти далеко ему не пришлось. Вернувшись, Леншерр молча, застыл около двери, внимательно разглядывая своего гостя. Обычный студент, молодой, симпатичный и должно быть дружелюбный (Эрик помнил, как вокруг него вились однокурсники в баре), на каком он может быть курсе? На первом, втором?
- Так откуда вы знаете мою фамилию?

Отредактировано Erik Magnus Lehnsherr (03-02-2015 13:48:28)