Пока весть о смерти Помпея Великого на всех порах неслась в Рим, внутри царства служителей бога Ра строились кровавые козни: эгоистичный мальчишка, восседающий на троне Египта, толковал своим вассалам об изобретении новых увеселений, совершенно не подозревая о том, что юная царица, чью сторону приняло расположение понтифика, неспешно расцветала в глазах своего народа и готова была выйти в свет, напомнив глупому мессии об изворотливости прав и законов древнего рода. Помимо всего прочего, избрав ее, республика обретала мир и достаток, надежного союзника и десять тысяч воинов в оборот для последующей поддержки. И, несмотря на то, что сердце Цезаря циклично сжималось при мысли об убогой кончине старого друга, оскорбительно поданного на блюде вместо десерта или аперитива, тщеславие его подпитывал тонкий расчет, удаче и обстоятельствам которого благоволили звезды: в кои-то веки скользкая свора Птолемея XIII прикусит языки, учуяв гнилой смрад побоища.
- Легионеры Тит Пуло и Люций Варен прибыли по вашему указанию. – Успел разобрать патриций прежде, чем капризная дева надменно повела плечом, после чего сухой отголосок отточенной солдатской речи стерся в выразительности её хрупких загорелых плеч: ожидая увидеть лишь незрелый бутон в предрассветной росе, он узрел само солнце в венце величия – будущую царицу. Искреннее удивление, так не свойственное мраморному образцу его лика, податливо взволновало душу, да так, что единожды произведенный жест приглашения гипнотически поманил фигуру сократить непозволительно широкую дистанцию. Будто нарочно неспешно преодолев расстояние, стараясь разглядеть в нежности устремлений пророческую милость Богов, Цезарь мягко развернул ладонь и сцепил тонкие пальчики в стойкой опоре.
Их диалог сочился беззвучной поэзией осязания, в которую понтифик внес скромную паузу коротким кивком, отмечая в навязавшемся раздумье репутацию блестяще исполненного приказа и судьбу желанного подарка. Более того, ему пришлось собрать эту лирику в границы глухой поступи, с рваным маневром которой и охладела эта тающая мужская слабость: когда зал покинули все, за исключением их обжигающего дуэта и скромной сутулости Поски, знаком гостеприимства патриция стал накрытый стол, вдоль устланного тканого матраса по всем четырем граням. Сопроводив будущую царицу к своему месту и оставив на недолгое попечение слуги и сателлита, Цезарь деликатно обвил плечо старика, протягивая свернутый свиток и приглушенно проговаривая:
- Вели, чтобы это послали в Рим Марку Антонию: пусть к моему приезду соберет этих людей и скроет их пребывание в республике. – Вручив ценную бумагу в руки верного Поски, продолжил. – Десять легионеров разошли по городу: пусть следят за соратниками Птолемея. Если поднимется шум – вели Пуло и Варену немедленно собрать отряд и явиться ко мне. – С этими словами, патриций чуть расправил плечи и толику мгновений пристально провожал поспешно скрывающуюся в песочной пыли фигуру. Когда же сердце возбужденно затрепетало о готовности предстоящих планов, он чуть припустил профиль к груди, отсекая излишние причуды свободомыслия, с пристрастием наблюдая за беглыми движениями подбородка своей гостьи. Несмотря на глубокий интерес друг к другу, им с первого же шага необходимо добиться должной отдачи и взаимопонимания, а, значит, роль угождающей стороны отдана сегодня не только Клеопатре.
- Нравится? – Лаконично привнося в немую сцену трапезы обобщающий вопрос, диктатор расположился напротив, в меру располагающе глядя на молодую царицу. – Когда силы к Вам вернутся, мои слуги помогут царице переодеться: уверен, что ей не терпится предстать перед своим народом. – Уклончиво прервав двуликое намерение, его заинтригованность породила почву для вероятных откровений.

Отредактировано Twelfth Doctor (31-01-2015 03:14:41)