Отправляясь в подобные места я всегда чувствовал себя каким-то рыцарем света, несущим в одной руке факел, в другой, сжимая нательный крестик и надеясь, что какие бы монстры не повстречались мне в темной норе, через порог которой я делаю шаг, Бог защитит меня.
Было ли это самовнушением или нет, я никогда так и не узнавал. В любом случае, я пока что был жив и худо бедно справлялся с теми заданиями, на которые меня отсылали, как выпускника духовной семинарии.
Конечно, никаких темных нор в моем расписании командировок не стояло. Времена крестовых походов и опасной нечисти давно миновали, уступив место прогрессу. На моём поясе не было меча, освященного в соборе, чтоб нести кару ведьмам и еретикам. Всё это сменилось пресной, я бы даже сказал тихой социальной работой. Семинария отсылала своих выпускников нести Слово Божье в народ, нагрузив, попутно, тонной брошюрок, где это самое слово было доступно расписано. Миссия сводилась к проповедям в какой либо заброшенной городской церквушке, это ладно еще в церквушке. Бывало никакого культового строения в городе не находилось и проповеди читались со сцены школьного театра. А порой и вовсе приходилось говорить что-то приходу, стоя на ступенях под моросящим дождиком. Такие проповеди мне, к слову, нравились больше всего. В лишенных комфорта условиях, сразу становилось видно, кому это действительно нужно.
Порой, приходилось работать чем-то вроде психолога. В тех захолустных далях, куда мне приходилось попадать, психологи не водились. В основном фермеры, механики, охотники. Молодёжь которая желала избрать для себя иную, более интеллектуальную профессию, обычно переселялась в большие города, чтоб больше никогда не вернутся. В общем и целом, моя работа была довольно однообразной, но не лишенной своей пугающей романтики.
Ведь, по своему, небольшому пока, но уже имевшемуся опыту я знал, что самое тёмное, теперь скрывается в норах человеческих распахнутых глаз.
Как раз об этом я думал, пока автобус вез меня мимо бесконечных полей кукурузы, проржавевших водонапорных башен, цепей вышек высокого напряжения, по пыльной грунтовой дороге, подскакивая на каждой кочке.  Сизое небо затянуло рябью облаков, и хоть дождя еще не было, воздух уже пропах предвестием бури.
Нужно было найти укрытие, и поскорее.
На остановке... хоть остановкой это было сложно назвать, лавочка из одной прогнившей балки условно обозначала место где полагалось затормозить автобусу, меня встретила женщина из местного управления. Тощая, морщинистая. Ей было больше сорока, определенно. Но розовый костюмчик из пиджака и юбки, доходившей строго до анарексичных коленок, делал её чуть моложе и придавал образу некой ошалелости.
- Преподобный Мэзер, мы вас уже заждались. Идемте скорее, пока дождь не начался,- затараторила женщина, - Я Дорис Хьюз, глава самоорганизации местной общины. И помощник директора нашей школы.
- Рад познакомится, мисис Хьюз.
- О, что вы... Мисс Хьюз. Хотя лучше зовите меня Дорис.
И такое бывает, - стоически вздохнул я про себя.
- Сегодня у нас по плану много дел. Во первых, сегодня в нашей школе праздник. В честь начала сезона сбора урожая. У вас будет возможность познакомится сразу со всеми учениками. Нашим детям так не хватает нравственного воспитания... - все тараторила и тараторила сорокалетняя дева. Я просто шел, оглядываясь вокруг. Пустые пыльные улицы, немытые стекла, сухая трава на террасах небольших, разномастно оформленных домиков.
Еще один милый и жуткий городок. Захотелось прикоснутся пальцами к крестику на шее, но я преодолел этот порыв.
Господь все равно со мной, куда бы я не пошел.

Я пронаблюдал за этой странной сценой скептически приподняв бровь.
- О, простите преподобный. Сложные подростки бывают абсолютно невменяемы. Этот Джарет...
- Не стоит, мисс Хьюз. Думаю юноша не виноват в своем поведении. Из своего большого опыта я знаю, что за каждым проблемным ребёнком стоят проблемные родители.
- О, нет, что вы... Родители Джарета самые набожные люди которых я знаю.
Возможно даже слишком. Это могло бы объяснить испуг девочки перед персоной служителя храма и неприязнь юноши, - отметил я про себя. Излагать свои соображения по этому поводу сорокапятилетней девственнице, смысла не имело. Вряд ли она меня даже услышит, не то чтоб понять, о чем я говорю. В глазах Дорис я еще с первого мига увидел тот жуткий огонек, который заставляет добрых медсестричек кормить детей отравленными леденцами, а нянек из психбольниц доводить пациентов до самоубийства. 
Маленькие городки... До чего я люблю, эти маленькие городки, с их больными на всю голову жителями, которые растят себе подобное потомство. Самая злая ирония в том, что у детей не достигших определенного возраста еще есть шанс. Но они заперты здесь и варятся в этом котле исступления и загнанности...
Господи, прости меня за подобные мысли. Я знаю, что все люди создания твои и все они рождены добрыми, но будь я проклят если знаю, что и в какой момент жизни делает их такими, какими я вижу их сейчас. 
Я молча проследовал в актовый зал, набитый учениками старших классов. У меня в резерве было несколько заученных наизусть проповедей, на подобный случай, но ни одна из них сейчас не казалась мне достойной произношения. Мне не хотелось говорить им о морали, о Боге который любит их, и которого, они должны любить, слепо и непогрешимо, в мыслях и бессмысленных ритуалах воздавая ему хвалу, за каждый свой вздох.
Мне хотелось стать за кафедрой и крикнуть им "Бегите, глупцы! Спасайте свои маленькие жизни от зла которое опутало этот городок настолько, что паутина его даже не дает вздохнуть. Бегите, потому, что Бог не спасет вас здесь. Даже он не властен над тем чудовищем, что создал из праха по подобию своему".
Но ничего из этого я не сказал. Возможно когда-то я и желал изменить мир к лучшему. Но лишь заглянув в глаза злу, осознал, мне не справится в одиночку, не справится даже армия священников с хоругвями и гимнами шествующая через все эти темные уголки украденной с боями земли обетованной.
Я уже знал, что как только останусь один, утоплю события этого дня в алкоголе, прихваченном с собой в поездку.
Но до этого светлого момента было еще много часов неприятной роботы. А именно общения с местным правлением, школьными учредителями и  местным родительским комитетом, будь он не ладен. Сброд безработных мамаш, которые основали некое подобие мафии под крышей школы и крышуют своих отродий, позволяя в спорных ситуациях одерживать тем первенство.
Я очередной раз пытался унять порыв гнева. Нужно было оставаться вежливым и доброжелательным до конца вечера.
За окнами стемнело и как и полагалось началась гроза. Юные слушатели уже давно разбрелись по домам и раскаты грома пугающим, и одновременно, очаровательным эхом разносились по пустым коридорам школы.
В какой-то момент от грозы потух свет и заседание родительского комитета продолжилось при свечах. Было бы даже душевно, если бы несколько куриц не сцепились между собой так что начали лететь перья. От их препираний разболелась голова и я никем особо не замеченный, ненадолго покинул их круг, якобы отправившись в уборную.
За шумом дождя, вовсю тарабанившего в окна их голоса стали почти неразличимы.
Как мало человеку нужно для счастья.
На минуту я зажмурился, давая отдых усталым глазам, а когда открыл их, странная игра теней в конце коридора привлекла мой взгляд. Возможно это было что-то несущественное, как например тень от ветки дерева за окном, но мой рассудок твердо заявил "Мы должны посмотреть что там". Я был вынужден согласится.
В конце концов, возвращаться на арену петушиных боев меня вовсе не тянуло.